Мгновения моей жизни:
детства, отрочества, юности,молодости, зрелости.
Предисловие
Перелистываю в своей памяти странички тех навсегда ушедших
дней, о которых хочу написать. Пытаюсь вспомнить до
мельчайших подробностей все, что связано с жизнью прошлых
лет. Но цельной картины не получается, вместо нее проносятся
отдельные эпизоды, чаще всего совершенно не связанные между
собой. А несколько ночей подряд мне снится один и тот же сон:
подхожу к письменному столу и вижу ученическую тетрадь в
клеточку, открываю страничку за страничкой.
В моей памяти с совершенной ясностью до малейших
подробностей всплывают картины того, что было со мной в те
далёкие дни моего детства, отрочества, юности. Я не могу
оторваться от этих страниц, не могу отойти от этих
безмолвных свидетелей прошлого, но не только моего.
Я не просто читаю: предо мной встают жившие люди, события.
Всё происходит во времени и в пространстве. Отчётливо
проходит смена времён года. Вот изумительная по своей красоте
река. Я понимаю, что это Волга, в которой плавает смеющаяся
черноволосая девочка Зиновия, моя прабабушка – это июнь.
В огромных сапогах, огромного роста берёт меня на руки
двоюродный дед Илья, которого я почему-то очень боялась - это
июль.
Мой младший брат Анатолий сидит на руках немецкого офицера
и кушает шоколадку. Немец следит за тем, чтобы брат не
отломил и не дал маленький кусочек мне, а на улице рычит
вьюга – это зима, немцы, война.
Вот окровавленная, избитая полицаем моя мама, так и не
выдавшая, где скрывается мой отец Захар вместе с другими
партизанами – это весна.
В то же время я понимаю, что это сон. Хочу проснуться, чтобы
записать прочитанное и увиденное, но не получается, не
удаётся, никак не удаётся.
Так продолжалось несколько ночей подряд. И в прошлую ночь всё
повторилось. Я читала страничку за страничкой. Вдруг, какой-
то невидимый вихрь вырвал у меня тетрадь, превратив её в
клочья, которые с невообразимой быстротой стали летать по
всей комнате.
Мои попытки собрать кусочки и соединить в целые листочки
кончаются неудачей. Некоторые из них через открытую
форточку вылетают из комнаты, я в панике закрываю
форточку. Клочки по-прежнему носятся в воздухе, а самые
крошечные падают на пол. Я собираю, складываю, но их
становится всё меньше и меньше, а летающие по комнате
исчезают неведомо куда. Наконец, всё утихло, наступила
благодатная тишина: ничьего голоса не слышно, нет в комнате
ни малейшего движения. А я всё ещё не могу успокоиться, меня
преследует вопрос: «Вспомню ли я, когда проснусь, прочитанное,
увиденное мною?». Отчётливо понимаю безмолвный ответ:
«Нет! Не всё! Время!» Да, время унесло бывшее, былое.
На мой вопрос: «Значит, я не смогу рассказать моим потомкам о
жизни моих предков, о своей жизни?». Безмолвный, но понятный
мне ответ: «Посмотри на оставшиеся кусочки в твоих руках,
прочитай и вспомни!».
Просыпаюсь, пальцы сжаты, я хочу и боюсь разжать их: боюсь,
что есть листочки и боюсь, что их нет.
Повинуясь, разжимаю пальцы, с волнением читаю написанное в
крошечных листочках. В каждом всего одно или два слова, но
мне понятно, о чём, о ком надо писать. Мне ясно: я смогу
искренне рассказать о некогда живших людях, о прошлых
событиях далёких лет, а также о людях и событиях
сегодняшних дней. Последний листочек был больше по размеру:
«Всё вспомни, что видела во сне, и спеши, потому что дни
коротки, дни лукавы».
Да мне надо спешит, нельзя терять время, ибо дни жизни
коротки, дни лукавы. Я пишу для своих потомков, для тех, кто
будет жить после меня.
Идёт 14-й год 21-го столетия. Я доживаю свою земную жизнь в
Украине среди хаоса, гнусности, обмана, мерзости со стороны
власть имущих. В сердцах многих людей поселилась тревога о
будущем детей, внуков. Не буду называть иуд, тех, кто
постепенно превращал и превратил цветущую Украину в
измученную, обездоленную страну под лживыми лозунгами
свободы, демократии, национальной независимости. Может,
через сто лет, будет дана правдивая оценка правителям и
событиям этих дней, а может, даст Бог и раньше.
Я родилась в первой половине прошлого века. В нём прошло моё
детство, юность, пришла зрелость. На моих прадедах,
прабабушках, отце, матери, на моей семье, моей жизни, жизни
моих детей, внуков, как в зеркале, отразилась история 19-го – 21-
го столетия. Из этих событий что-то помню сама, что-то из
не выдуманных рассказов ушедших в вечность дорогих мне людей.
В основе книги - истинные факты, но некоторые имена,
фамилии, места и даже родственные связи изменены. Не все
события происходили в моей семье.
Да, я человек прошлого 20-го столетия. Умом пытаюсь
определить чувство, возникающее от понимания этой истины.
Уныние, обида, разочарование, тоска, жалость при виде
дряхлеющего тела? Нет! Чувство удивления!
Ведь я внутри себя не ощущаю старости, мне кажется, что в
душе я ребёнок. Трагедия старости не в том, что человек
стареет, а в том, что он в душе остаётся молодым.
Когда-то в детстве, узнав, что Александр Пушкин скончался 100
лет тому назад от моего дня рождения, я подумала, что
неизбежно наступит 2037 год, кто-то родится в этот год; и
будет уже 200 лет со дня его смерти поэта, а его по-прежнему
будут любить; в то время как тысячи уйдут из этого мира,
забытые даже родными по крови в третьем, во втором, а то и в
первом поколении.
Продолжаю писать с августа 2022 года. В эти осенние дни я с
грустью думаю, как быстро мчится время. Прошло всего восемь
лет со дня написания этого предисловия. А мне кажется, как
будто это было вчера.
Для кого продолжаю писать? Для моих потомков. Может,
правнуки мои захотят узнать родословную свою, пусть
родословную начнут с меня.
ДЕТСТВО
«Воспоминания детства – это звёздное
небо.
Вот они блестят, эти бесчисленные
золотые точки, одни ярче, другие
тусклее,
одни кажутся ближе,другие – дальше,
но все они непостижимы и все они
одинаково ласково мигают и манят.
В детских воспоминаниях нет
последовательности. Что было
раньше, что после – не всё ли равно?
Это было. И звёздочка эта блестит,
и она уже далеко».
И.Л.Толстой «Мои воспоминания».
Воспоминания моего детства:
Определить, что было прежде, что после, мне помогает время:
- до августа 1941 года,
- с августа 1941 года, когда наше село Чёрный Ташлык Ольшанского
района Одесской области был оккупирован 213-й дивизией немецкой
армии «Юг»,
- с марта 1944 года, когда войска 2-го Украинского фронта освободили
наше село.
Безоблачные мгновения моих воспоминаний до августа 1941.
В детстве я боялась дождя, даже маленькие капельки приводили меня
в неописуемый страх. Мама уходила на работу рано утром, я
пыталась пойти с ней. Всякий раз, когда мы подходили к дереву,
начинался, как мне казалось, дождь.
И я с криком: « Капает! Капает!» убегала домой.
Помню, как ругали и уговаривали меня не качаться в постели.
Говорили, что никто не возьмёт меня замуж, если я не перестану
качаться.
Помню: Во дворе на скамейке пузатую кастрюлю, из которой стекает
какая-то маленькая струйка в кружку. Взрослые вокруг весело кричат:
«Ах, какой первачок!!!» Я увидела сначала огромные сапоги, которые
были ростом выше, чем я, а потом огромного роста деда Илью,
наклонившегося надо мной. Он поднял меня, посадил на одну свою руку.
Лето… во дворе стоит незнакомый красивый молодой мужчина.
Говорят, что это мой крёстный Анатолий. Он дарит мне
огромнейший разноцветный мяч. Брошенный о стенку мяч
отскакивает и долго, подпрыгивая, катится по двору. Я в восторге!
Чтобы не попасть в окно и не разбить его, родители разрешили
бросать мяч на заднюю стену дома, где нет окон.
Вдруг я увидела, что моим сёстрам, особенно Зине, мой крёстный
даёт книги, тетради, карандаши, ручки, чернильницы. Я очень
расстроилась: МОЙ КРЁСТНЫЙ! а подарил мне, как маленькой, мяч,
а им… Я очень обиделась! Мой отец и мама долго разговаривали с
моим крёстным, при разговоре я услышала слово: «Война». Я
могла целыми часами перелистывать книги, тетради, подаренные
сёстрам моим крёстным. Зина часто жаловалась маме, что я всё
время роюсь в её книгах и тетрадях.
Лето… мама в деревянном корыте стирает бельё, руки в мыльной
пене. Я кручусь около неё, она продолжает стирать. А мне хочется
узнать, что означает прочитанное мною слово «раем»? Это написано
обо мне, неужели обо мне?
Наконец, мама спросила меня: «Что ты крутишься?» Я показываю ей
прочитанные слова, а она просит назвать буквы, и я правильно
называла, к её удивлению, все буквы.
Сентябрь 1940 год… Зина и Галя, мои старшие сёстры, идут в школу,
я иду на расстоянии вслед за ними. Зина останавливается, чтобы
прогнать меня, я тоже останавливаюсь. Они начинают идти, я
тоже. Так дошли до школы, я боялась, чтобы Зина не увидела меня.
Звонок, все пошли по классам, я тоже. Домой пришла я позже, мама
спросила, где я была. Так она узнала, что я была на уроках в школе, в
классе, в котором дети не умеют ни читать, ни считать. На её
вопрос умею ли я считать, я начала ей считать до ста и больше.
Делать родителям было нечего: я стала ходить в школу.
Вспоминаю удивительное для меня событие: родители специально поехали в
Одессу, чтобы купить мне читанку, не букварь, а читанку, по-русски
книгу для чтения. Учитель младших классов, наша соседка Галина
Ивановна, сказала, что мне не нужен букварь, а именно читанка. В
читанке были напечатаны различные литературные
жанры: стихи, сказки, загадки, рассказы, пословицы, поговорки,
скороговорки. Я читала эти произведения по нескольку раз,
постепенно почти всё выучила наизусть. Даже до сих пор мне на ум
иногда приходит то, что я запомнила в далёком детстве.
У меня никогда не было обуви, папа сделал мне лапти, называли их
«лапоточками», которыми я очень гордилась. Хорошо помню, я
бежала в школу, и очень высоко поднимала ноги, чтобы все видели мои
лапоточки. Кто чтобы видел? По правую сторону от дороги, на
которой я бежала, на поле работали колхозники. Они, увидев меня,
крикнули: «Это дочка председателя Захара». Я очень хорошо это
слышала.
С радостью было отмечено восьмое марта 1941 года: мама всем
сделала платья! Это были платья из мешков: сверху мама отрезала
кусок так, чтобы голова пролезла, у горловины пришивала красный
лоскуток, мы называли его бантиком.
Перед этим мешки мама красила в синий цвет. Сколько было
радости!!! В этот день любимая наша коровка Зоренька отелилась.
Телёночка принесли в сени дома. Он пытался сразу же встать на
ножки, падал и снова поднимался. Сени от комнаты дома отделяла
дверь. В комнате с правой стороны была лавка, на которой
находились вёдра с водой и другие принадлежности. Я любила
взбираться на лавку, зимой пальчиками и дыханием размораживать
окно. По левую сторону комнаты – печка, в ней мама готовила борщ,
каши, пекла хлеб и очень вкусные пирожки. Вдоль стенки с левой
стороны была кровать, на которой спали папа и мама. Вверху печки –
большая лежанка, на которой спали все мы: Зина, Галя, я. Толик
маленьким спал в печурке, которая находилась в углублении печки,
когда подрос, стал спать с нами на лежанке. Кроме
Зорьки, в нашем хозяйстве были поросята, куры. Мама любила и
сажала цветы, особенно чернобривцы и ромашку. Папа любил
рыбалку, часто брал нас с собой. Из сачка рыбу выбрасывал на берег и
сразу самую маленькую отправлял обратно в речку.
Однажды приехали к нам четверо незнакомых мужчин. Они долго
разговаривали с папой. А вечером и всю ночь вместе с папой и мамой
из сарая стали выносить землю и раскидывать по всему огороду. Я
очень удивлялась: как могла попасть туда земля. Мама запретила нам
заходить в сарай.
Помню, как колхозных коров сгоняли из стойбищ в одно стадо.
Некоторые доярки плакали о своих коровках и говорили, что коров
отправляют подальше от войны. Оказывается, прибывшие мужчины
прибыли для оказания помощи в отправке коров. Мама для папы
приготовила хлеб, сало, яйца, печёный картофель, соль – всё сложила в
большую сумку.
Через несколько дней папа вернулся: он сказал маме, что стадо коров
разбежалось, а часть были убиты бомбами, сброшенными немецкими
самолётами.
Воспоминания с августа 1941 год.
Август 1941 год. Через наше село с грохотом день и ночь проезжали
немецкие машины и мотоциклы. Грохот закончился, в село вошли
немцы. Расположились они по домам колхозников. В наш дом вошёл
тоже немец. Первую ночь спал на кровати моих родителей, а мама
вместе с нами на лежанке. Немец не выгнал нас на чердак или в сени,
как в других домах. Утром он увидел среди нас Толика, взял его на руки,
вытащил что-то из кармана и стал показывать нам. Мама сказала,
что это фотография его сына. А мне показалось, что на ней Толик.
Каждый день немец приходил к нам, брал на руки Толика, кушать
давал большую конфету. Мама сказала, что это шоколадка. Толик
поглядывал на меня: может, хотел дать кусочек мне, но немец как-то
плохо смотрел на меня, и я отодвигалась к стенке кровати.
Вся детвора села летом купалась в речке, но с приходом немцев нам
запретили купаться: всё лето в речке купались немцы без трусов,
сменяя друг друга. Мы, дети, впервые увидели мужские
принадлежности, поэтому родители запретили ходить нам на речку.
И ещё помню, как мама в большой тарелке, на которой были яйца,
опускала, как мне показалось, в яму в яслях для коровы, а потом яму
закрыла веточками и тем, чем кормили корову. Увидев меня,
закричала, чтобы я ушла.
И ещё помню окровавленную маму, прижимавшую моего братика
Толика, которого хотели убить, если она не скажет, где находятся
партизаны и мой отец.
Жителей нашего колхоза имени Крупской называли «подолянами»: они
не встречали немцев на улице, сидели по домам. Рядом
находился колхоз имени Котовского, колхозников называли
«булгарами». Они встречали немцев с хлебом-солью, мёдом.
Некоторые из них станут помогать немцам в поиске и уничтожении
партизанского отряда, сформированного по заданию из центра моим
отцом.
Правда, и в нашем селе нашёлся человек, ставший старостой у
немцев. Это бывший бригадир колхоза Пётр, он же был крёстным
моего брата Толика. Каждое воскресение мама встречалась с моим
отцом. Пётр неоднократно спрашивал маму, встречается ли она с
Захаром и знает ли, где его партизанский отряд. Она отвечала, что
не знает. Видимо, одну из встреч увидел Пётр. Утром он пришёл с
тремя немцами, потребовал, чтобы мама сказала, где находится
партизанский отряд Захара. «Если ты не скажешь, то
немец подбросит твоего сына вверх, а я обязан буду выстрелить, на
твои руки упадёт мёртвый Толик».
Мама увидела сына на руках одного из немцев и потеряла сознание.
Очнулась на кровати, рядом сидел «наш» немец, на коленях которого
сидел живой Толик. Именно «наш» немец пришёл вовремя, именно он
спас моего брата.
Печатаю воспоминания и рассказ моей мамы, записанные на аудиокассеты.
Слушаю теперь далёкий, но такой родной голос моей мамы. К сожалению, многое, о
чем она не рассказала, но так хочется сегодня узнать, никогда я не узнаю: мама
молчит, мамы рядом нет!
Я часто хочу сказать своим детям, да и всем детям: «Если ваша мама
ещё живая, спросите о её жизни, она расскажет правду, как
выживала, как стремилась вырастить каждого не просто «жильцом»,
а «человеком». Ведь может случиться такое, захотите узнать, очень
захотите, а она будет молчать, из тех далей не услышите её голоса.
Итак, рассказ мамы:
"Раечка родилась 23 июня 1937 года, и в июле этого же года наша семья вынуждена
была из-за начавшихся репрессий уехать из города к родителям Захара в колхоз
имени Крупской села Чёрный Ташлык Ольшанского района Одесской области.
***
Справка
В мае месяце 1937 года стартовала целая серия наиболее
массовых политических (сталинских) репрессий в СССР. До мая
1937 года репрессиям подвергался руководящий состав, позже террор
шагнул в массы. Эпоха Большого террора стала беспрецедентным
явлением в истории. Только за два года – 1937-й и 1938-й - были
осуждены по политическим статьям около 1,3 миллиона человек, из
них около 700 тысяч было приговорено к смертной казни. Быстрая
смена места жительства помогала спастись от ареста. Как только
человек замечал, что на его работе или в его окружении начались
аресты, принимал решение экстренно уехать.
***
КОЛХОЗ ИМЕНИ КРУПСКОЙ
Со дня приезда прошло всего три дня, как в окно постучал бригадир
колхоза с требованием идти пропалывать свеклу, что мне выделена
делянка. На мои слова, что у меня маленький ребёнок, поэтому я не
могу идти на работу, получила ответ: «Ты теперь являешься
колхозницей. В колхозе обязаны работать и беременные и только
родившие. Некоторые женщины в поле рожают!». Дело в том, что
каждый колхозник должен был заработать определённое количество
трудодней, чтобы не забрали приусадебный участок. На своём
приусадебном участке колхозники работали по вечерам, а то и ночам,
после работы в колхозе. Работу в колхозе оценивали в трудоднях.
Считалось, что на основе трудодней осуществляется справедливый
принцип оплаты труда: за равный по количеству и качеству труд –
равная оплата. Но оплаты как раз никакой не было, на трудодень
давали 150-200 грамм зерна, которые колхозники сами мололи.
Работать в колхозе должны были все, даже подростки. Рабочий
день (трудодень) отмечался в конторской книге палочкой. Отсюда
и выражение появилось в те годы «работать за палочки».
Выживали крестьянские семьи только за счёт собственного
приусадебного хозяйства: огород, корова, куры, свиньи. Но и оно
облагалось налогом. Каждый крестьянский двор обязан был
поставлять молоко, яйца, мясо, шерсть, кожу.
Кроме того и денежный налог. Но где взять деньги, если колхоз ничего
не платил? Приходилось ехать в город и продавать то, что
производилось в приусадебном хозяйстве. Налог накладывался даже на
каждое плодоносящее дерево. Я рано утром доила корову, кормила поросят, кур,
готовила для всей семьи еду. Захар утром рано,рано, тоже убегал на работу в
колхоз.
ПЕРВЫЕ МЕСЯЦЫ ЖИЗНИ РАЕЧКИ
На работу я ходила с Раечкой июль, август, сентябрь. В поле собирала
огромные лопухи, на них клала девочку, здесь её пеленала, кормила
грудью. В октябре мне назначили работы в сыром амбаре: здесь
перебирали картошку, свёклу, морковку, теребили кукурузу. Так мне
пришлось оставлять в начале октября трёхмесячного
ребёнка старшим сестричкам: семилетней Зиночке и трёхлетней
Галочке. Захар сделал люльку, подцепил к потолку. Зина должна была
качать люльку, давать соску, кормить молоком из бутылочки с соской.
Я урывками прибегала, чтобы перепеленать ребёнка, проверить, что
делают старшие дети. Поздно вечером я возвращалась с работы в
собирала урожай, полола, копала, готовила корм для свиней, кур.
Очень тяжело было доить корову: в кровавых подтёках пальцы не
сгибались, приносили нестерпимую боль.
ЗИНОЧКА - НЯНЬКА
Ночью Раечка не могла уснуть, что влияло на всех членов семьи. Захар
решил проверить, что делают дети днём. Притаившись, он увидел,
как Зиночка дала соску с молоком Раечке, потом стала шлёпать её,
качать не люльку, а тело из стороны в сторону, брызгать изо рта на
неё воду и кричать: «Дождь, дождь! Капает! Капает! Спи! Спи!».
Убедившись, что девочка уснула, Зиночка побежала с поджидавшими
её подружками на речку. Захар взял вывалившуюся изо рта уснувшего
ребёнка соску с молоком и обнаружил в ней не только молоко, но и
самогонку. В те времена почти все колхозники варили самогонку. Моя
свекровь, узнав, что Раечка не может уснуть ночью, посоветовала
на ночь темечко головки немножко смачивать самогонкой. Я
категорически отказалась это делать, но, видимо, это услыхала
Зиночка, вот и стала в молоко добавлять самогон. Захар жестоко
наказал Зину. Когда я пришла с работы, увидела жуткую картину:
Захар зажал голову Зины между своих ног и по оголённой попе наносил
ремнём удары со словами: «Вот тебе речка, вот тебе дождь, вот тебе
капает, вот тебе подружки…». Я бросилась защищать.…
Через много лет Зиночка сказала, что несколько недель она не могла
сесть на стул или скамейку. Отец очень часто и сильно наказывал
Зину.
ЗИНОЧКА-КЛОУН
Зина была очень смышленая, но и очень шкодливая. Её называли
«клоуном». У дяди Мити, брата Захара, ноги были «калачиком». Зина
показывала, как ходит дядя Митя, все покатывались от смеха. Зина
любила гулять с подругами, любила речку и летом и зимой. В школу
пошла в сентябре 1938 года. Но почему-то не любила ходить в школу:
пропускала занятия. Уговоры, наказания не помогали. Однажды в
наказание Захар одел на одну её ногу валенок, а на другую – сапог.
Вместо дороги зимой Зина часто шла в школу по льду, могла там
кататься пока не заканчивались занятия в школе.
АНАТОЛИЙ
Летом 1939 года к нам приехал мой друг Анатолий. Он долго разговаривал с
Захаром: шла речь о войне, о назревавшем конфликте между СССР и
Финляндией. На мой вопрос есть ли у него жена, дети, Анатолий
отрицательно покачал головой. Я предложила стать крёстным
отцом моей младшей дочери – Раечки. Он с радостью согласился.
Анатолий подарил Раечке большой разноцветный мяч:
радости для неё не было предела. Но,когда увидела, что её сёстрам, Зине и Гале,
он подарил книги, тетради, карандаши, мяч перестал её интересовать. В
отсутствие Зины Раечка рылась в её книгах, тетрадях.
Зина со слезами жаловалась мне: "Твоя Раечка опять рылась в моих книгах,
тетрадях".
Лето 1940 год я стираю в деревянном корыте вещи, Раечка крутится
около меня. На вопрос: "Что случилось?" Она показывает какую-то газету и читает
некоторые предложения. Конечно, я не поверила, что она действительно читает,
показываю ей буквы, которые она правильно называет. В сентябре 1940 года Раечка
без нашего разрешения пришла в школу. Так как она умела читать, считать, мы
купили ей не букварь, а читанку, и разрешили ей ходить в школу с Зиной и Галей.
Как она научилась читать, считать для всех нас является загадкой
ПЕРЕД ВОЙНОЙ
Перед войной в наш колхоз зачастили гости. Конечно, в первую очередь
к председателю колхоза, то-есть к Захару. Однажды в наш дом
прибыло четверо молодых мужчин. По их указанию в сарае, где были
ясли для коровы, был выкопан окоп, в котором размещаться могло до
пяти человек. Окоп копали ночью, чтобы никто, даже родители, не
знали; землю разбрасывали по всему огороду. На мой вопрос, кто
прислал их, получила ответ, что их прислал центр.
С начала войны из центра был получен приказ об эвакуации скота на
Восток до безопасных районов страны. Из всех колхозных ферм
началась эвакуация. Коров из личных приусадебных участков не
трогали. Колхозники, особенно женщины, с болью, не скрывая слёз,
провожали стадо. Коровы уходили от войны. К сожалению, через
неделю Захар и мужчины, сопровождавшие скот, вернулись в село: от
бомб немецких самолётов коровы в ужасе разбегались, падали в
образовавшиеся от бомб ямы, калечились. Собрать коров, продолжить
их эвакуацию было выше человеческих сил. Дни, оставшиеся до
захвата фашистами села, Захар занимался созданием партизанского
отряда.
ПОСЛЕ ВОЙНЫ
После освобождения села от немцев Захар вернулся и снова стал
председателем колхоза. Послевоенные годы для советских колхозов
сельхозпродукции, которую колхоз не в состоянии был произвести.
Люди выживали только за счёт приусадебного участка, но облагалось
всё, что находилось в нём: с каждой коровы столько-то молока, с
курицы и утки-яйца, с овцы - шерсть, со свиньи - мясо и шкуру. Кроме
того накладывался прогрессивный денежный налог. Захар, как
председатель колхоза, утаивал часть произведённого колхозом для
колхозников, чтобы они выжили.
Осенью 1946 года в районной газете была напечатана статья, в
которой сообщалось, что колхоз имени Крупской, председателем
которого является Безродный Захар, перевыполнил план по сдаче
государству мяса и молока. На деле колхоз не перевыполнил, а не
довыполнил план по всем видам сельхозпродукции, в том числе по мясу
и молоку.
Нашлись «доброжелатели», которые написали опровержение о
данных в статье. Если бы направили комиссию для проверки, Захара
лишили бы не только председательского кресла, а получил бы он за
саботаж очень суровое наказание.
Но по-другому Захар поступить не мог. Были сообщения, что в
некоторых сёлах от недоедания пухнут дети, имелись сведения о
людоедстве, поедании трупов, шло тотальное вымирание сёл. Так
пришло у нас решение, уехать из села до осени, до сдачи государству
сельскохозяйственного налога. Летом 1947 года в июле месяце мы
приехали в город Красный Луч».
Это воспоминания моей мамы.
Продолжаю свои воспоминая:
Июль 1947 год. Лето, жара, едем в поезде, полки в поезде очень
жёсткие без постельного белья. Поезд резко затормозил ход, я упала с
верхней полки. Родители уезжали из села тайно и только благодаря
тому, что у них были паспорта. Колхозники паспортов не имели,
поэтому уехать в город не могли, тем более устроиться в городе на
работу, были самой бесправной частью населения.
***
Несколько слов о паспортах.
Первые паспорта появились при Петре I,
фактически, без существенных изменений, просуществовали
вплоть до февральской буржуазно-демократической революции
1917 года. Паспорта в царской России мужчинам выдавали в 18 лет,
женщинам в 21.
Советская власть отказалась от восстановления паспортной
системы царской России. Порядок поддерживали военно-
революционные комитеты (РВК).
В качестве документов, удостоверяющих личность, использовались
метрики, разные «мандаты», трудовые договора, служебные
удостоверения, справки домоуправлений и прочее.
В июне 1919 советская власть ввела обязательные трудовые книжки.
После гражданской войны трудовые книжки фактически стали
паспортами.
Паспорта начали выдавать только в 1932 году «в целях очистки
населённых мест от укрывающихся кулаков, уголовных и иных
антиобщественных элементов». К сожалению, выдавали паспорта
только горожанам. Окончательная паспортизация началась только в
1976 и закончилась к 1981 году, кроме военных.
***
Из нашего села Чёрный Ташлык удалось уехать родителям моего отца,
братьям и сестре со своими детьми. Постепенно деревня исчезала:
уходили люди. Время безжалостно стирало деревни, посёлки не
только с карты района, но из нашей памяти. Но я до пор помню село,
в котором прожила 10 лет. Правда, время уносит многие
воспоминания, мысли, чувства, жизнь тех десяти лет, которая
никогда не повторится и отличается от жизни сегодняшнего дня. Я
пыталась узнать, что случилось с моим селом. Нашла в этом году
следующее: «Чёрный Ташлык, сельский населённый пункт,
заброшенный, неиспользованный объект».
ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ЛЕТ В ГОРОД КРАСНЫЙ ЛУЧ
Итак, в июле месяце 1947 года мы приехали в город Красный Луч. Нас
приютила мамина знакомая Мария. Её дом находился на севере города
около аэропорта. Родителям выделили землю для строительства
жилья. Всей семьёй мы отправились смотреть эту землю. Мы вышли
рано утром, спустились вниз к центру города, потом повернули на
запад и дошли до парка Машиностроительного завода. Мы шли по
парку, по канавам, лужам, правда, кое-где оставался
асфальт. Родители вспоминали, каким парк был до войны. Из
разговоров я узнала, что до войны в парке находились красивые
цветочные клумбы, множество скамеечек, детские качели, карусели.
Парк был любимым местом для прогулок, отдыха для пожилых людей,
молодых и детей. В конце парка мы увидели Дворец культуры
Машиностроительного завода, вернее то, что осталось от него:
фашисты разграбили, сожгли, частично уцелели только стены. Из
парка мы пошли по асфальту улицы «Заводской проезд». На этой улице
под номером 1 расположен Машиностроительный завод. Асфальт,
разбитый фашистскими снарядами, резко оборвался, пришлось идти
по дороге, размытой дождями.
Дорога пошла вверх: мы взобрались на пригорок. Перед нами открылась
огромная панорама чёрной земли без малейшей растительности.
Видимо, землю накануне вспахали. Посредине шла дорога, немного
покрытая гравием. По левую сторону от дороги, на равных
расстояниях друг от друга, вбиты в землю деревянные колышки
с надписями. По правую сторону колышек не было: на огромном
участке находилось большое недостроенное здание. Мы шли долго.
Наконец, колышки появились и по правую сторону от дороги: папа
остановился и поднял колышек, на нём было написано «Безродный».
Так мы нашли выделенную нашей семье землю для строительства
дома.
ДОМ-ЗЕМЛЯНКА
Каждое утро папа, мама, старшая моя сестра Зина уходили строить
дом, меня и Толика ни разу с собой не брали. Осенью 1947 года мы
поселились в построенное жилище, но это был не дом, это была
землянка. Я до мельчайших подробностей и сегодня помню эту
землянку. Дверь открывалась наружу, несколько ступенек вниз,
заходим в первое помещение: высота не мене двух метров, стены
белые, по правую сторону на стене висит зеркало. Зеркало висело
высоко, чтобы посмотреть в него, я становилась на цыпочки,
поэтому мама прикрепила его ниже. Я впервые увидела себя и даже
понравилась себе. Меня обычно называли «белобрысой» или
«сметаной», последнее прозвище доводило меня до слёз. У задней
стенки, противоположной стенке у входной двери, огромный комод;
по левую сторону стены несколько ступенек вверх, открываем дверь и
входим в комнаты. Комнат две: в первой комнате - печка, рядом с ней
большое пространство, на котором мы спали и проводили время, когда
на улице было холодно. Я обычно спала около печки, рядом Толик,
около него Галя, потом Зина. Почти каждую ночь у меня из носа шла
кровь, Зина сразу же наклонялась надо мной, поэтому я кричала:
«Живая, живая». Почему так кричала? В селе мы спали на лежанке
русской печки. Однажды, когда я утром ещё лежала, Зина закричала:
«Мама, Рая умерла, а глаза смотрят!».
ЗЕМЕЛЬНЫЙ УЧАСТОК
Земельный участок был большой, наверное, соток 15. На нём был
посажено много плодоносных деревьев, выращивали картошку,
помидоры, огурцы, капусту, всякую зелень. От землянки по правую
сторону участка шла дорожка к построенному папой туалету. Вдоль
дорожки росли большие разных цветов ромашки. Несколько шагов от
входной двери в землянку был палисадник, где буйно в своё время
расцветала персидская сирень. И всё это требовало воды. Папа сделал
тележку для привозки воды. Запрягалась обычно Зина, мы с Галей шли
для страховки по бокам, Толик шёл позади.
Воду набирали в балке, потому что только в ней была вода. Доезжали
до балки, Толик оставался около тележки, а мы с вёдрами спускались
вниз, набирали воду и шли наверх. Каждый из нас набирал столько
воды в ведро, сколько мог донести наверх, только Зина набирала
полное ведро. По дороге вода из вёдер выплёскивалась, оставшуюся
сливали в большую ёмкость и шли снова набирать воду. Возили воду до
вечера, несмотря на жуткую жару. Вечером мама занималась
поливом. В комнатах землянки в каждом углу - домашние розы.
Периодически их выносили на воздух: для очистки от пыли надо было
набирать в рот воду и брызгать на листочки. Мне не нравилось
поливать розы, брызгать.
ПАТЕФОН
На всю жизнь осталось запоминающееся событие: мама с папой
пошли покупать патефон. С радостью и волнением ожидали мы их
прихода. Родители принесли патефон и одну пластинку с песней
«Колыбельная». Мы её постоянно слушали. Я быстро запомнила
Текст песни и пыталась петь так, как пел её красивым голосом
мужчина. Мне стало даже казаться, что я пою точно, как он. Чтобы
проверить хорошо ли я пою, открывала дверь наружу, становилась
перед зеркалом, пела, потом выходила на улицу с надеждой, что кто-
то слушает моё пение.
Проверяю свою память.
Песня «Колыбельная» сегодня ассоциируется с исполнением её Анной
Герман. Но я помню, что на купленной родителями пластинке, пел
композитора Матвея Исааковича Блантера на стихи 1940 года
Михаила Васильевича Исаковского была впервые исполнена золотым
голосом России, лирическим тенором Сергеем Яковлевичем
Лемешевым и записана на грампластинку в 1949 году. Пластинки с
песнями Анны Герман записывались только с 1965 года.
КАРТОЧКИ
С началом Великой Отечественной войны в сентябре 1941 года были
введены карточки на основные продовольственные товары. Как
только мы приехали в город, нам выдали карточки, по которым мы
получали хлебные пайки. Мама работала в столовой, папа на шахте и
по месту своей работы отоваривали карточки. Население было
разделено на четыре категории. Мы, дети, относились к четвёртой
категории, получали 300 грамм хлеба. Обменять карточки на хлеб
было непросто. Каждое утро Зина шла в магазин, к которому нас
прикрепили, выстаивала на улице жуткие очереди по 3-4 часа
минимум даже в холодные дни. Я, Галя, Толик ждали её прихода. Она
разрезала на равные кусочки чёрный хлеб. Хлеб изготавливался с
использованием картофеля и других добавок, съеденный мною, он не
заглушал постоянное чувство голода.
МАМИНА ПАЙКА
Я съела хлеб и, как и все мы, ждала маму. Мама, полученный паёк на
работе, не ела, приносила нам. Но однажды она пришла, но хлеб нам
не принесла. Рассказ мамы: «Я никогда не ела свою хлебную пайку,
которую по карточке получала на работе. Приносила своим голодным
детям. Как-то раз решила попробовать кусочек и не удержалась: съела
всё. Пришла, дети ждут. Я смотрела на глаза своих голодных детей и
не могла простить себя за съеденную пайку. Больше никогда я не
позволяла, есть полученный мною хлеб».
1 декабря 1947 года Зина пришла из магазина без хлеба: она потеряла
наши карточки. Потерял карточку – обрёк семью на голод. К счастью,
14 декабря 1947 года карточная система была отменена специальным
постановлением Совета министров СССР и ЦК ВКП (б).
Одновременно была проведена конфискационная денежная реформа.
МАМИНА СУМОЧКА
Мама работала через день в столовой ночью: работники к утру
должны были приготовить для посетителей разную еду. Около
столовой был туалет. Зина ночью уходила на встречу с мамой и
приносила кое-что съедобное. Я неоднократно просила взять меня с
собой, наконец, она согласилась. Ночь, на улице мороз, мы шли долго,
зашли в туалет, Зина шепотом сказала, чтобы я молчала,
послышались шаги. Это мама зашла в туалет, быстро расстегнула
фуфайку и отдала Зине что-то наподобие сумочки. Сумочка была
сшита мамой, она привязывала её к животу и тайком клала туда
кусочки тех продуктов, из которых приготовлялась еда: кусочек
морковки, капусты, картофеля, лука, несколько штук фасоли, иногда
ложку-две-три готовой каши! Хлеба никогда не было. Почему именно
ночью и в туалете? Работникам столовой разрешалось ночью
выходить в туалет. Утром перед уходом со столовой каждого
тщательно проверяли.
НЕМЕЦКАЯ МАШИНКА "ЗИНГЕР"
Всю ночь, когда мама не шла на работу, раздавался звук работы
швейной машинки «Зингер». Это мама всю ночь шила фуфайки и
бурки. Иногда, проснувшись, я видела склонённую мамину голову на
машинке: так она спала. Мама эти изделия меняла в близлежащем
селе на зерно или картошку. Чаще всего из села приносила овёс.
УСТЮКИ
Зёрна мы толкли в ступке и мололи в сделанной папой рушилке - ручной
жерновой мельнице. Так получалась мука, из которой мама пекла
пышки. Пышечки были очень вкусные, хотя изготовлялись на воде и
пышечках попадались маленькие колючки, которые невозможно было
разжевать. Их называли устюками: видимо, мы плохо размололи
зёрна.
КОЛОСКИ
Когда заканчивались осенью полевые работы, люди ходили собирать
оставшиеся на земле колоски. Наша семья тоже пошла на одно из
полей. Толику мама сшила небольшую сумочку. До поля мы добирались
долго: утром вышли и только к часу дня были на поле. Летом мы все
ходили без обуви. По полю ходить было непросто: стерня просто
жгла ступни ног. Стерня – это колючие остатки нижней части
стеблей злаков. Толик просто собирал колоски и их же клал в сумочку.
Мы из колосков выбирали зёрна и клали в маленькое ведёрко. Через
три часа мы сели отдохнуть. Вдалеке увидели конных всадников. Они
двигались всё ближе и ближе, вскоре остановились около нас. Один из
всадников вырвал сумочку у Толика, бросил ее, и она почему-то
загорелась. Маленькое ведёрко перевернули, находившиеся в нём
зёрнышки развеял ветер. Маму забрали. Вечером мы добрались домой
без мамы. Отец сказал, что маму посадят на 10 лет в тюрьму. Но
маму отпустили, домой она пришла под утро. Папины слова о том,
что маму посадят на 10 лет в тюрьму, говорят о том, что он знал о
«Законе о колосках». Мама, наверное, не знала, поэтому и пошли мы
собирать колоски. В народе этот закон называли «Закон о трёх
колосках». Это распространённое в публицистике наименование
Постановления ЦКК и СНК СССР от 7 августа 1932 года «Об охране
имущества государственных предприятий, колхозных и коопераций и
укрепление общественной (социалистической) собственности». Всё,
что выращивалось на полях, считалось собственностью государства,
поэтому после снятия урожая нельзя было собирать оставшиеся
колосочки, это считалось воровством у государства. После введения
закона в силу на полях устанавливались дозорные вышки, высылались
конные разъезды и часовые с винтовками.
МЁРЗЛАЯ КАРТОШЕЧКА
Когда наступали морозы, мы ходили на картофельное поле, искали
оставшуюся после уборки картошку. После уборки картошки лунки,
из которых выкопали клубни, заполнялись дождевой водой, они при
морозах покрывались льдом. Так мы находили эти лунки, вскапывали и
иногда находили мёрзлые картошечки. Мама, слегка обмыв их от
грязи, бросала на несколько минут в кипящую воду. Долго варить их
нельзя: мёрзлые картошечки растворились бы в воде. Они были
сладкие, вкусные! Добавляла мама мёрзлую картошечку в пышечки,
тогда они тоже были немножко сладенькими. Суп мама варила из
крапивы, лебеды и мёрзлой картошки.
БАЗАР
Продавала мама сшитые изделия часто на базаре, здесь можно было
что угодно продать и что угодно купить, только « из-под полы», так
народ окрестил такие сделки. Она очень боялась финотдела, мы все
боялись, хотя я не понимала кто это или что это. Мы с Толиком
тоже ходили на базар: продавали воду, когда было очень жарко.
Недалеко от базара была колонка, из которой мы набирали воду.
Иногда была очень большая очередь за водой. Набрав ведро воды, я на
весь базар громким голосом кричала: «Ну, кому воды холодной, есть
холодная вода! Купить кружку не беда!» К нам тоже выстраивалась
очередь: Толик давал кружку воды, мне давали деньги.
ИНВАЛИДЫ-ЭХО ВОЙНЫ
Но более всего и на всю жизнь запомнились мне безрукие, безногие люди, инвалиды-
ветераны Великой Отечественной войны. Их было много. На рынке гул
стоял от самодельных тележек, изготовленных из досок и старых
подшипников. На этих тележках калеки приспосабливались кое-как
ползти, а на выцветших гимнастёрках сияли ордена и медали. Их
было много в людных местах, но более всего на рынках: они хотели
быть среди людей, а именно на рынке было много людей. То там, то
здесь раздавались звуки аккордеона, баяна, гармошки. Чаще всего
играли на этих инструментах те, у кого не было ног. Некоторые из
них не только играли, но и пели, в основном пели военные песни.
Однажды по всему базару раздалось: «Вставай, страна огромная» из
песни – символа Великой Отечественной войны поэта Василия
Лебедева-Кумача и композитора Александра Александрова:
«Священная война». Её пел молодой человек без рук, сильный
лирический тенор в сопровождении безногого аккордеониста! Они
стояли рядом, перед ними простреленная солдатская каска, в
которую кое-кто клал деньги, в основном монеты. Песня вызвала
невероятные чувства: со всех уголков базара стали присоединяться
баянисты, певцы. Вспоминаю сегодня этот концерт безногих,
безруких, слепых со слезами на глазах. И ещё пишу сейчас и не могу
также сдержать слёзы: к нам с Толиком молодая женщина
подкатила на тележке человека, у которого не было ни рук, ни ног. Он
попросил дать ему воду, Толик протянул кружку, её взяла женщина, он
выпил и сказал: «Спасибо, мама! Спасибо мальчик! Меня зовут Руслан,
будем знакомы». Для меня имя Руслан ассоциировалось с храбрым
богатырём Русланом из поэмы Александра Пушкина «Руслан и
Людмила», волшебной сказки, вдохновлённой древнерусскими
былинами. Я часто вспоминала эту встречу: Руслана на коляске без
рук и без ног. Когда родился сын, преподаватели и студенты моей
группы предлагали разные имена. Например, преподаватель
словесности настойчиво советовал назвать сына Романом. Когда
собралась моя группа, Светлана Некрасова предложила имя Руслан. Я
с радостью согласилась. Может, вспомнила поэму «Руслан и
Людмила», может, вспомнила Руслана на коляске. Все студенты
тоже проголосовали за это имя.
БАЗАР ИЗМЕНИЛСЯ
Когда наступали холода, мама не брала нас на базар. Пришла весна,
лето, мы снова продаём воду. Но! Базар изменился! Нет калек, ни
одного! Они исчезли! Не слышно привычного грохота самодельных
инвалидных тележек и скрипа протезов. Прошлым летом почти у
входа на базар ежедневно мы встречали женщину без ног, она
передвигалась, отталкивая руками какое-то приспособление, а вокруг
неё пыль, а в мокрую погоду – грязь. Прошлым летом тоже у входа
сидели дети. Некоторые из них показались мне полными, толстыми.
Мама пояснила мне, что они не толстые, а пухлые от голода. В это
лето исчезла женщина, детей тоже не было.
ВЕРНУВШИЕСЯ ЖИВЫМИ ВЕТЕРАНЫ
О моих родных в годы Великой Отечественной войны:
- Двоюродный брат Анатолий. Он приехал к нам в гости летом
1948 года. Жара, он снял гимнастёрку и попросил меня поливать на
спину и голову воду, чтобы помыться и освежиться. На его спине было
множество не понятных для меня дырочек. На мой вопрос Анатолий
ответил, что спина изувечена осколками, которые врачи извлекли, но
один осколок добрался до сердца и до сих пор находится около него.
Анатолий рассказал, как он попал на фронт: «В мае месяце 1941 мне
исполнилось 16 лет. Как только началась война, я пошёл в военкомат
по месту жительства с просьбой отправить меня на фронт, получил
отказ. Тогда, взяв свидетельство о рождении, пошёл в соседний
военкомат и заявил, что мне 18 лет. Предъявленное свидетельство о
рождении не стали проверять, на что я и рассчитывал. Так началась
моя война. Первое лёгкое ранение получил в январе 1943 года в
Сталинградской битве, были ещё лёгкие ранения, например, при
освобождении Киева, но всякий раз после госпиталя я возвращался в
строй. К исходу марта 1945 года Красная Армия освободила почти всю
территорию Советского Союза, а также Болгарию, часть Польши,
Венгрии, и дошли до Берлина! Битва за Берлин продолжалась недолго,
но ничем не измерить её накала, ожесточения и огромных
трагических наших потерь. Именно в битве за Берлин меня серьёзно
ранили в Панкове (район Берлина) в апреле 1945 года».
Моей сестре Зине исполнилось в 1948 году 18 лет, Анатолию-23года.
Они нравились друг другу. Анатолий был выше среднего роста,
голубоглазый с большой шевелюрой кудрявых, но седых волос. Сильный
духом, которому не раз приходилось смотреть смерти в глаза, иногда
так заразительно смеялся, что, казалось, он самый счастливый
человек на свете. Однажды Анатолий принёс букет полевых цветов
для Зины. Мама моя попросила его уехать. Почему? Не знаю. Мы
плакали и он тоже, когда прощались. Умер Анатолий в марте 1953
года, когда пришла весть о смерти Сталина: он так разволновался,
- Двоюродная сестра Варя, которую я никогда не видела.
Из рассказа мамы: «В июле месяце 1941 года Варе исполнилось 14 лет.
При отступлении наших войск был ранен молоденький солдат
Григорий. Родители Вари оставили его у себя. На чердаке сарая
обустроили жилище, Варя каждый день приносила еду, воду, делала
перевязки. Когда фашистов изгнали, Григория нашли, как и обещали,
отправили в тыл на лечение в госпиталь, к сожалению, у него
обнаружили туберкулез. Варя заболела двухсторонним воспалением
лёгких, которое спровоцировало туберкулез. Может, она заразилась
от Григория. Осенью 1945 года вернулся с фронта сосед Алексей в чине
старшего офицера с орденами и медалями. Он был поражён
изменением Вари: помнил её девочкой, которая к 18 годам стала
настоящей красавицей. Алексей предложил Варе стать его женой.
Родители и Вари, и родители Алексея были против: у неё туберкулёз,
она долго не проживёт! Ответ Алексея: «С любимым человеком
прожить три дня является счастьем!» Эти слова в нашей семье
часто повторялись. Варя через два года после замужества родила
мальчика, почему-то рыжего и глухонемого, назвали его Григорием.
Когда ему исполнилось 4 года, Варя умерла. Алексей больше не
женился: всю свою любовь отдавал сыну. Сын вырос, женился тоже
на глухонемой девушке. У них родился мальчик тоже рыжий, но не
глухонемой, назвали его в честь дедушки Алексеем. И считал себя
Алексей самым счастливым человеком на свете».
- Война не обошла стороной дядю Дмитрия, родного брата моего
добрался до одного из партизанских отрядов Сидора Артемьевича
Ковпака, в котором находился до окончания войны.
- Мой отец сформировал небольшой партизанский отряд, который
находился в Голованевском лесу. Связной была моя мама и моя
одиннадцатилетняя сестра Зина. Во время Великой Отечественной
войны партизанское движение внесло огромный вклад в общую
Великую Победу!
- Двоюродный брат Кирилл, которого я никогда не видела.
Кирилл сын Ивана, родного брата моей мамы. Дядя Иван жил в
городе Новомосковск Днепропетровской области, часто приезжал к
нам в город Красный Луч на сконструированном им и его братом
Лёвой мотоцикле с коляской. Вот, что из его рассказа и из рассказа
моей мамы я узнала. Евфросиния, жена Ивана, заболела непонятной и
странной болезнью. Заболевание началось внезапно: появился озноб,
зачесалось верхнее веко левого глаза, потом немного покраснело,
припухло, появилась шишечка серого цвета с гнойной верхушкой,
которая росла. Верхнее веко покрылось мясистыми опухолевидными
наростами, очень похожими на мясо без кожи. Болячка не давала
покоя, Евфросиния мучительно и жестоко страдала. Вскоре наросты
закрыли ей глаза. Несколько раз врачи делали операции, но наросты
опять появлялись, никакие обезболивания не помогали, поэтому врачи
отказались продолжить лечение. В отчаянии Иван по совету
Василиссы обратился к целителям. Народные целители пытались
лечить народными средствами, например, мёдом, лечили заговорами,
но болезнь не отступала. Эту мучительную редкую болезнь в народе
называли «цветной капустой» или «диким мясом». Одна целительница
посоветовала Евфросинии родить ребёнка, уверяла, что во время
вынашивания младенца организм её сильно изменится и болезнь
исчезнет. Действительно на третьем месяце беременности
Евфросиния немножко стала открывать глаза. И ещё Ивану был дан
совет: отвезти жену рожать в то место, в тот климат, где она
родилась. Евфросиния родилась в Грузии. В 1921 году Иван решил
ехать в Грузию, деревню Дзвели-Анаги Цителцкаройского района, где
жил его побратим Вано. С Иваном согласились ехать его брат Лёва, и
его сестра Василисса.
То ли от жары, то ли от долгой дороги, то ли ещё от чего- то
другого, но в тот день все ужасно устали, особенно Евфросиния и её
дочь Александра. Иван решил, что надо немного отдохнуть жене и
дочери. Налево от главной дороги появилась узкая тропинка, в самом
начале её на огромной доске было что-то написано на грузинском
языке и нарисована стрелка, показывающая на тропинку.
Прошёл день, Иван с женой и дочерью не появились. Лёва
вместе с грузином Вано, побратимом Ивана, пошли, чтобы при
необходимости оказать помощь Ивану. Тропинку, по которой ушёл
Иван с женой и дочерью, Лёва узнал и хотел тоже пойти по ней. Вано
закричал: «Остановись! Вот же написано и стрелочкой показано, что
там «долина смерти». В это время они увидели Ивана: он шёл в одной
рубахе до колен и нёс на руках закутанного ребёнка. Позже Иван
рассказал, что они шли по тропинке и добрались до деревьев, чтобы
спастись от жары, к вечеру того рокового дня Евфросиния начала
задыхаться, упала и больше не смогла подняться. У Александры
начался кровавый понос. К утру начались роды, при которых
Евфросиния умерла. Александра обняла мёртвую маму. Когда Иван
хотел поднять дочь, девочка была мертва. Мальчик был жив, его
назвали Кириллом. Кирилл вырос, в 1939 году был призван
Фрунзенским РВК города Москва, погиб 4 января 1943 года. 19 января
1943 года отец, Рябоконь Иван Савельевич, получил похоронку. В
которой сообщалось: «В бою за Социалистическую Родину, верный
воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит при
выполнении боевого задания командования 04 01 43 года. Похоронен в
Шереметьевском парке Санкт-Петербурга».
Продолжаю писать о своём детстве:
1 сентября 1947 года мы: я, Галя, Толик пошли в школу при
Машиностроительном заводе. Зина категорически отказалась
учиться. Так как никакого документа о моей учёбе не было, меня
определили в первый класс. В классе были дети семи-восьми лет, но
были и переростки, одному из них было 15 лет. Плачевной оказалась
для меня учёба. Дети в классе не могли отвечать на самые, как мне
казалось, простые вопросы учителя. Я не выдерживала и начинала
подсказывать ответы. За «подсказки» получала замечания, но снова и
снова подсказывала. Учитель, наконец, не выдержала и поставила
меня в угол лицом к стене. С детства я часто обижалась, даже по
пустякам, и плакала. Но здесь в углу я стояла, молча. На большой
перемене нам всегда давали покушать: маленькую булочку разрезали на
две половинки, сверху посыпали щепоткой сахара. Я решила не брать
булочку, но не выдержала. Всю булочку положила в рот и сразу не
проглатывала, наслаждалась: булочка была из настоящей муки! Уроки
закончились. Учительница сказала мне, что я могу идти домой. Я
молчала. Она несколько раз повторяла, а я мочала. Пришёл директор
школы, молодой красивый фронтовик: на гимнастёрке Орденские
планки. Я молчала. Вызвали моего папу. Наказывали ли меня дома, я
не помню, но больше в эту школу я не ходила.
Вместо школы с ноября месяца 1947 года я стала ходить в
хореографическую студию балета, расположенную в одной из
уцелевших школ в центре города.
1 сентября 1948 года стала учиться в школе №12 при шахте №162
«Вера». Меня определили в четвёртый класс. Проучилась я здесь
четыре года, с отличием окончила школу в 1952 году. В эти четыре
года был заложен фундамент для дальнейшего моего
совершенствования.
С первых дней учёбы в новой школе я была избрана звеньевой. Правда, я
считала, что я достойна, быть старостой класса. В классе было 30
учеников. В каждом звене по 10 человек. Обязанности звеньевого:
проверять чистые ли руки, чистые ли уши, почему-то не лицо, а
именно уши, а главное, выполнили ли домашние задания. Моё звено
находилось на втором ряду. Я сидела на третьей парте второго ряда
. На первой парте первого ряда сидел староста класса Матфей. Он на
уроках, повернувшись, всё время смотрел на меня. Я ему и язык
показывала и кулак, но всё равно он смотрел и смотрел. Я же видела в
нём Эраста, погубившую бедную Лизу, поэтому старалась быть от
него подальше. Через много лет мы неожиданно встретились. Он
рассказал, как он страдал из-за того, что я плохо относилась к нему,
что он был влюблён в меня. Ему казалось, что всё в его имени, поэтому
поменял своё имя Матфей на имя Игорь.
Немного об учителях:
немецкий язык преподавала учитель, которая совершенно не владела
им. Таким же незнанием владела Александрушка, так мы звали
учителя украинского языка. Но наиболее колоритной фигурой,
запомнившуюся на всю жизнь, был учитель физики. Он был
небольшого роста с огромной шевелюрой кудрявых волос. Физик
заходил в класс, садился на стул, а ноги на стол. Сначала смотрел на
фамилии в классном журнале, потом на нас. Все мы опускали головы,
поднимали их, когда услыхали: «Кыця погана, иды!» Поднимали
головы, чтобы узнать, на кого он показывает пальцем. Конечно,
никаких знаний по физике он нам не дал. Историю преподавала жена
физика Аполлинария: высокая, стройная, с необыкновенным красивым
приветливым голосом. Мы были влюблены в неё, поэтому из всех
предметов нравилась нам история. Да, любой школьный предмет
станет любимым, если ученик полюбит учителя.
В школе был танцевальный кружок, в основном, разучивали народные
танцы. У меня лучше всех получалось благодаря тому, что я
занималась в балетной студии. На сегодня сохранилась фотография
одного из танцев, где я стою самая первая.
Участвовала я и в драмкружке, которым руководила учитель
украинского языка Александрушка. Вспоминаю спектакль из
произведения Гоголя «Тарас Бульба», где я играла Панночку, дочь
богатого польского воеводы, а Миша Иванов – Андрея, сына Тараса
Бульбы. Тоже есть у меня фотография, где я стою перед ним на
коленях. После спектакля шло обсуждение, как кто сыграл, и
отношение к главным героям повести «Тарас Бульба». Миша сказал,
что он осуждает Андрея, который отрёкся от Отчизны, променял её
на полячку. Он привёл слова: «А что мне отец, товарищи и Отчизна!
Отчизна моя – ты!». Почти все оправдывали страшные слова Тараса:
«Я тебя породил, я тебя и убью». Конечно, обсуждали, как мы сыграли
роли. Одни говорили, что я лучше сыграла роль Панночки, чем Миша
роль Андрея; другим больше понравился Миша в роли Андрея. Как бы
там ни было, участие в драмкружке, особенно после спектакля, я
решила стать настоящей актрисой.
Поговорила с руководителем драмкружка. Именно она посоветовала
поступить в Харьковское театральное училище на актёрский
факультет. На моё письмо пришёл ответ, что в этом году будет
набор только на режиссёрское отделение. Я очень расстроилась, но
руководитель драмкружка посоветовала поступить в педагогическое
училище. Успокаивая меня, она сказала: «Учитель тоже артист,
даже больше».
В школьные годы я прожила целую отдельную жизнь. Верными
друзьями были книги. В школе была библиотека: за первый год учёбы я
прочитала практически все книги. С 1950 года я стала брать книги в
библиотеке Дворца культуры В.И.Ленина. До войны во Дворце была
библиотека с фондом 50 тысяч книг, театральный зал на 900 мест,
кинозал на 300 мест, спортзал, помещения для художественной
самодеятельности. 18 июня 1942 года немецкие войска оккупировали
город. При отступлении фашисты разграбили и сожгли Дворец почти
полностью: частично уцелели только стены. 1 сентября 1943 года
части 51-й армии Южного фронта освободили город, сразу же
началось восстановление Дворца.
Полностью Дворец возобновил работу в 1950 году. Как и до войны во
Дворце была открыта библиотека, кинозал, театральный зал,
спортзал, помещения для художественной самодеятельности. В
одном из помещений находилась хореографическая студия балета.
И с 1950 года я перешла заниматься в этой студии. Здесь занималось
10 девочек 9-10 лет, я была старше всех. Помню упражнения на
растяжку ног и рук у станка. На пуантах: отработка шести позиций.
1 июня 1950 года к нам в студию приехали представители
хореографического училища для смотра и возможного отбора кого-то
из нас в училище. Мы стояли у станка, выполняли то, чему нас
научили. Впереди меня стояла Алёнка, девочка 9 лет. Кстати, она
подарила мне пуанты. Алёнка начала заниматься балетом в возрасте
третьего размера стали маленькими, а мне подошли. Окончились
занятия. С волнением ждём, всех отпустили, а меня и Алёнку
пригласили в кабинет руководителя студии. Рост у нас был одинаков:
156; вес у меня 45, у Алёнки – 50. Казалось, я подходила для
поступления в училище. Но! Когда увидели, что мне 12 лет, учёба в
училище была закрыта. Помню, я пришла домой и горько рыдала.
Когда папа узнал причину, произнёс: «Очень хорошо! Не хватало,
чтобы у нас появилась…» Он произнёс слово, обозначающее человека
лёгкого поведения. Я потом всем говорила, что папа мне не разрешил
быть балериной.
На занятия в студии балета я по-прежнему ходила. Летом в дневное
время, когда начинались занятия в школах, в вечернее время. После
занятий у станка, нас учили танцевать вальс. Партнёром для всех
девочек был Володя Кононенко. Он был старше нас и единственный
мальчик. Мы, конечно, все были влюблены в него, танцевал он вальс
превосходно. Володя по порядку учил танцевать каждую из нас. Когда
доходила моя очередь, от волнения я танцевала, по-моему, хуже всех.
С 1950 года я стала брать книги во Дворце культуры. Читала всё от
рассказов, повестей до романов. Рекомендаций со стороны взрослых,
что можно или нет читать в моём возрасте, не было. Правда, когда я
записывалась в библиотеку Дворца культуры, мне предложили
прочитать: « Дети подземелья» Владимира Короленко, «Муму» Ивана
Тургенева, «Гаврош» В. Гюго, «Филиппок» Льва Толстого и другие
книги. Я сказала, что эти книги я прочитала. Чтобы узнать, правда
ли, попросили назвать героев этих книг. Главной героиней
произведения «Дети подземелья» я назвала белокурую девочку Марусю,
жизнь которой забрали камни подземелья, помещения под землёй на
кладбище, где она вынуждена была жить. С болью рассказывала о
глухонемом богатыре Герасиме, который по прихоти барыни, утопил
любимую собачку Муму. «Филиппок» Льва Толстого: я рассказа, что
это история о маленьком пятилетнем любознательном мальчике,
который очень хотел учиться в школе вместе со старшими ребятами.
Несмотря на запрет, самостоятельно явился в школу, боялся зайти в
класс. Прервав рассказ, сказала, что это обо мне Толстой написал: я
тоже маленькой трёхлетней девочкой, несмотря на запрет, пришла в
школу, зашла в класс, боялась учителя, но он разрешил мне ходить в
школу, потому что я умела читать и считать. Рассказывая о
девятилетнем мальчике-сироте из произведения «Ванька» Антона
Чехова, привела дословно выдержку из письма: «Милый дедушка,
сделай божескую милость, возьми меня домой, на деревню, нету
никакой моей…» После этих слов я расплакалась.
После этого своеобразного «экзамена» мне разрешили самостоятельно
выбирать книги. Я выбрала пять книг, среди которых был роман
«Красное и чёрное» Фредерика Стендаля. Мне дали четыре книги,
роман «Красное и чёрное» отнесли на полку, где она была. Говорят,
«запретный плод сладок». Запрет взрослых на чтобы то ни было
вызывает непреодолимое желание узнать запрещённое, которое всегда
манит, привлекает.
Я очень хотела прочитать роман Стендаля. Наконец, мне выдали эту
книгу. Я читала и ничего особенного не видела: нормальный роман. Но,
когда я прочитала, что суд выносит смертный приговор Жульену
Сорелю, особенно эти строчки: «В день казни он чувствовал себя
бодрым и мужественным. Матильда де Ла-Моль собственными
руками хоронит голову Жульена». Я долго не могла придти в себя: мне
было больно и грустно. Несколько ночей мне снилась голова Жульена,
днём я боялась оставаться в комнате одна. Когда моя сестра Галя
уходила к подруге Нине Савиной, я ждала её возвращения в коридоре.
Я росла в семье шахтёра, поэтому знала, что такое тяжёлый
изнурительный труд. Папа работал добытчиком (зарубщиком)
непосредственно в очистном забое (лаве). Роман Эмиля Золя
«Жерминаль» о нечеловеческих условиях работы шахтёров вызвал у
меня сочувствие: в каждом шахтёре романа я видела своего отца.
Сочувствие! Да и могло ли быть по-другому? Как не сочувствовать
Жан Вальжану, одного из героев романа Виктора Гюго
«Отверженные», пробывшему на каторге девятнадцать лет за то,
что однажды украл каравай хлеба для семерых голодных детей своей
овдовевшей сестры!
В библиотеке Дворца проходили конкурсы чтецов. Для участия в
конкурсе я наизусть учила понравившиеся мне произведения. Правда, я
любила запоминать многое не только для конкурса. Ещё в раннем
детстве я поняла, неоднократное чтение любого произведения
способствует прочному их запоминанию. Любимыми были
произведения Михаила Лермонтова. Я была настолько наполнена
произведениями Лермонтова, что стала думать в форме этих
произведений. Наизусть я знала: горскую легенду «Беглец», «Мцыри»,
«Демон», «Тамара». И сегодня я могу продекламировать их, но, к
сожалению, только начало. Невероятные чувства вызывала «Песня о
Соколе» Максима Горького.
Книги для меня – огромное царство событий, фантазий, грёз,
невероятных открытий. Мама мне рассказывала, что она дружила
больше с мальчиками, а не с девочками. У меня не было друзей:
девочек, ни мальчиков. С друзьями надо общаться, а у меня не было на
это времени: книги заменяли мне всё. Когда я что-то не дочитала
днём, ночью не могла уснуть. Летом в лунную ночь, дождавшись, когда
все уснут, тихонько открывала дверь, выходила во двор. Лунный свет
наполнял ночь неповторимым сказочным очарованием. Всё небо
как днём. Примостившись около двери, читала непрочитанное днём.
Я с сочувствием относилась и к отрицательным героям. Трагическая
судьба Прохора, завершившаяся его самоубийством, романа Вячеслава
Шишкова «Угрюм - река», потрясла меня. Мне мучительно хотелось
понять причину превращения доброго, мечтавшего о справедливости
юноши, в жестокого злобного выродка. Сегодня, перечитывая
произведение «Угрюм – река», я поняла, что это семейная сага о том,
как загубленные души дедом Данилой, содеянные им преступления
тяготеют над судьбами его потомков, в частности, над внуком
Прохором.
Такие произведения, как «Бедная Лиза» Николая Карамзина: главный
герой Эраст клянётся Лизе, что он любит её, Лиза поверила и
лишилась непорочности. После этого Эраст заметно переменился, его
престали воодушевлять те чувства, которые он испытывал к ней.
Жизнь Лизы кончается самоубийством. «Воскресение» Льва
Толстого: Дмитрий Нехлюдов соблазнил, Катюшу Маслову, а потом
бросил её. Роман «Анна Каренина» Льва Толстого: о трагической
любви Анны Карениной и офицера Алексея Вронского. Ослеплённый
«неземной» любовью молодой граф Вронский следует за ней как
«тень». Но любовь заканчивается охлаждением. Самоубийство Анны
произведения постепенно приводили меня к мысли: «Не надо любить!
Нельзя верить! Не дружить с мальчишками!».
Конечно, я мечтала о любви, но такой, о которой рассказал Виктор
Гюго в историческом романе «Человек, который смеётся». Гуинплен с
изуродованным компрачикосами лицом и прекрасная слепая девушка
Дея любили друг друга и были бесконечно счастливы. Подчеркивается
чистота и одухотворённость их любви, в которой нет ничего
плотского. Гуинплен боготворил Дею. Дея видела его душу, для неё он
был самым красивым человеком.
Однажды папа принёс довольно потрёпанную газету «Правда», в
которой была напечатана статья Александра Фадеева «Бессмертие»
о молодогвардейцах Краснодона. Книга «Молодая гвардия» вышла
позже, ещё позже вышел фильм режиссёра Сергея Герасимова. Эту
статью мы читали всей семьёй. Статья начиналась словами
комсомольцев Краснодона: «Клянусь мстить беспощадно за
сожжённые, разорённые города и сёла, за кровь наших людей, за
мученическую смерть тридцати шахтёров героев. И если для этой
мести потребуется моя жизнь, я отдам её без минуты колебания!».
Статью читала мама. Больно было слушать рассказ о диких
зверствах, которые творили фашисты с ребятами, например,
вырезали кровавые красные звёзды во всю спину. Олег Кошевой,
шестнадцатилетний мальчик, был отправлен первым на расстрел. За
одну ночь допроса поседел до белизны. « Бесил гестаповцев
непоколебимым презрением» - написал Фадеев.
Конечно, каждое прочитанное произведение не проходило бесследно:
формировало такие черты, как сочувствие, стремление оказать
помощь, бороться с несправедливостью, вызывало душевную боль,
которая возникала при виде страдания людей. Дело в том, что
происходящее в том или ином произведении я отождествляла с
реальной жизнью, не видела художественного вымысла, переносила на
свою жизнь.
О роли прочитанных книг в моей жизни заканчиваю словами Максима
Горького: «Любите книгу – источник знания, только знание
спасительно, оно может сделать вас духовно сильными.…Всем
хорошим во мне я обязан книгам».
Да, книги дали мне обширный багаж знаний. Мне легко было
высказаться по тем или иным вопросам. Вспоминаю, как на одном из
городских собраний шло обсуждение важного для города вопроса. Один
за другим на трибуну выходили ораторы. Я, как школьница,
поднимала руку, чтобы мне дали слово. Но председательствующий
не реагировал. Когда он сказал: «Так, прения закончились...». Я не дала
ему договорить, прошла через весь зал и вышла на трибуну. Когда
закончила говорить, присутствующие захлопали. Моя знакомая Лиля
сказала, что моё выступление произвело огромное впечатление, что
надо было дать мне первой слово. Лиля спросила, сколько дней я
готовилась к выступлению. Конечно, я заранее не готовила свою речь.
И ещё: я не знала, что на такие важные мероприятия вышестоящие
органы определяют ораторов, которые, как правило, заранее писали, а
потом читали написанное.
Мои поздравления с Днём Рождения или с различными праздниками
отличались по смыслу и красоте слов. Вспоминаю такой случай. Через
дорогу, напротив нашего дома, жила счастливая семья: мужчина по
имени Дмитрий очень любил свою жену Катю. На дне рождения
Екатерины собралось немало гостей, её искренне поздравляли, желали
долгих лет жизни. Мне так захотелось тоже её поздравить, что,
несмотря на мой юный возраст, Дмитрий по моей просьбе
предоставил мне слово, которое с восторгом было воспринято
присутствующими.
Через восемь месяцев после дня рождения Екатерина умерла. На
похоронах невозможно было смотреть на убитого горем Дмитрия.
Когда я зашла, на меня посмотрели некоторые из присутствующих,
может, вспомнили моё поздравление на день рождения Екатерины. Я
не могу сегодня вспомнить, что я говорила, когда поздравляла с Днём
Рождения, но и сегодня помню сказанные мною слова на похоронах:
«Смерть каждого человека умаляет каждого из нас, потому что мы
едины со всем человечеством, а потому не спрашивайте, по ком
звонит колокол: он звонит по каждому из нас». Не знаю, поняли ли
присутствующие о том, что я сказала. Не знаю, почему мне
вспомнились именно эти слова. Видимо, где-то я их прочитала, они
поразили меня, поэтому запомнились.
Сегодня я нашла, кто автор этих строк. Правда, я их произнесла не
так, как было в оригинале. Автор - Джон Донн, английский священник
семнадцатого века, проповедник, поэт: «Нет человека, который был
бы один, как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть
Материка, часть Суши; и если волной снесёт в море береговой Утёс,
меньше станет Европа, и так же, если смоет край мыса, или
разрушит Замок твой или друга твоего; смерть каждого Человека
умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не
спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе». Последние
слова «по ком звонит колокол» стали эпиграфом романа Эрнеста
Хемингуэя «По ком звонит колокол».
Но! Жажда познания может привести не только к
самосовершенствованию, но есть и обратная сторона. Сегодня,
вспоминая прожитую жизнь, выделяю главные, сформированные под
влиянием прочитанного, черты моего характера, повлиявшие на мою
жизнь.
- Жалость! Говорят, что это слово происходит от слова «жало»,
что лучше заменить словами «сострадание», «сочувствие». Но! В
моём случае именно «жалость» была главной чертой моего характера,
именно жалость повлияла на всю мою жизнь!
- Доверчивость! Наивность! Доброта! Я считала, что люди не
могут обманывать, поэтому отсутствовала способность критически
относиться к сказанному человеком, его словам, не могла отличить
правду ото лжи. Человек то или иное почти со слезами говорил мне, я
верила по своей наивности его словам. На самом деле человек лгал.
Своей наивностью, добротой напоминала большого незащищённого
ребёнка.
- Боязнь осуждения! Беспокоилась от того, что подумают, скажут
люди, как в комедии Александра Грибоедова «Горе от ума»: «Ах! Боже
мой! Что скажет княгиня Марья Алексеевна!». Боялась осуждения!
Почему? Наверное, просто переоценивала себя.
- Обидчивость, как реакция на несправедливость.
Заканчиваю воспоминания о своём детстве.
Детство- это самый серьёзный период в жизни каждого человека,
период познания окружающей действительности, её изучения,
анализа, поиска смысла жизни.
Золотая пора моего далёкого, но не забываемого счастливого
детства, прошла быстро, это был период, когда я просто жила и
радовалась всему на свете.
С 1952 год началась юность. Прекрасная юность, насыщенная
творчеством, дальнейшим совершенствованием моей личности.
С 1956 года началась не менее полной гармонии молодость.
Обо всём, что произошло после детства, продолжу писать.