В детстве я играл в лянгу. У нас вся улица играла. И весь город. Лянга это такой волан из кусочка бараньей или козлиной шкуры с длинным мехом, к которому приделан свинец. Сгибаешь ногу в колене и подкидываешь ее внутренней стороной стопы, чтобы не упала на землю. Особенно непросто делать люры. Это когда ты пинал лянгу из-за спины да из-под бедра полусогнутой в колене ногой. А кто умел делать люры в прыжке, это уже почти полубог. Оба, люра! Оба, две!.. Оба, три!.. И т.д.. Я максимум по-простому выбивал раз 20 и, если сильно везло, две люры. Дело требует усердий. В тот день я много тренировался и нечаянно запнул лянгу в соседский двор. Расстроился. Мех у нее был хороший, козлиный, лянга летала ровно, предсказуемо. Свинец у меня имелся. А вот хорошего меха не было. Найти в то время хороший мех для лянги, почти мечта для алма-атинского пацана.
И тут вдруг приезжает к нам в гости на такси уважаемый родственник с супругой. Полковник каких-то важных войск. В умопомрачительной военной шубе с погонами. Во мне что-то екнуло. Пока все сидели за столом, я торчал перед вешалкой в коридоре и не мог отвести глаз от торчащего из-под рукавов меха. К тому времени я вполне соображал, мне лет 8 как раз стукнуло. Как заядлый игрок я уже разбирался в мехах. Для лянги нужен был именно такой длинный. В голове крутилась навязчивая мысль. Ведь если аккуратно подрезать шубу никто и не заметит. Я вооружился большими бабушкиными ножницами и принялся за дело. Резать было нелегко, шуба добротная. Швы я прорезал острым кухонным ножом. К сожалению получалось кривовато. Поэтому приходилось подравнивать. В итоге я получил две разные по длине ленты прекрасного белого меха. И несколько небольших неудачно раскроенных лоскутков. Внутри меня распирало от гордости за красиво проведённую операцию.
Первым долгом я решил продемонстрировать свою удачу уличным корешам.
Было уже под вечер. Я вышел на улицу опоясанный белоснежными лентами. Меня окружили изумленные кореша. Оценили. Щедрой рукой я отрезал ножницами кусочки и раздавал дружкам. Потянулись пацаны из соседних кварталов. Им тоже досталось. Ленты тут же разошлись и вскоре вся улица играла в лянгу. Казалось пацаны пинают снежки. Я помню, что именно в тот раз впервые почувствовал себя по настоящему счастливым. Феерия продолжалась. Но тут меня позвала мама. Голос показался мне несколько встревоженным. Судя по глазам, она не разделяла мою радость. Она нервно сжала мою руку.
Во дворе, в окружении домочадцев, стоял одетый в шубу и глупо лыбящийся полковник. Бросив опытный глаз на низ шубы, я сразу понял, что ровно отрезать все же не удалось. Но решил держаться до конца. Жена полковника и бабушка ползали вокруг него, осматривали низ шубы и переговаривались полушепотом. В голосе бабушки я чутко уловил драматические нотки, а в голосе жены полковника слышался сдержанный метал. Отец деловито общался с уважаемым родственником, обсуждали какие-то денежные вопросы. Что-то о покупке шубы.
Затем отец перевел взгляд на меня.
– Сынок, это ты порезал шубу? – спросил он.
– Нет, я не резал, – честно признался я, – только немного, на лянгу.
По глазам отца я понял, что он мне верит.
Полковник потрепал меня по голове, назвал шустрым мальчиком. Затем за ними приехало такси. Мы вышли провожать. Несмотря на сумерки, некоторые пацаны все еще пинали лянги из шубы. Полковник это заметил и подмигнул. Он уехал держа в руках погоны, но без шубы. Папа железной рукой ухватил меня за воротник и повел в комнату. На ходу стянул с вешалки ремень. Далее произошло то, что лишь по прошествии многих лет называют самым прекрасным и незабываемым временем детства.
А шуба осталась у нас. Папа сделал из нее полушубок и носил много лет. Затем он достался мне. Я брал его на зимнюю рыбалку.