«Во всём, что ни вижу я, что глядит на меня любовно, слышится мне – так-так.
И безмятежно отстукивает сердце моё – так-так.»
(Из «Лето Господне» И. С. Шмелёва.)
Лето выдалось жарким. Говорят, теперь уже таких не бывает.
Для женщин села наступила горячая пора. Сенокос!
Мужчины в нашем селе сено не косят. У мужчин «пожня» - это море. Кто не ушёл на Мурман, тому и в Белом море хватает работы.
Вся сенокосная страда ложится на женские плечи.
Сена надо заготовить много, успеть убрать до дождей. Северное лето капризное.
Уходят жонки на сенокос рано, приходят домой поздно. Каждое звено привлекает в помощницы девочек из своих семей.
Мне где-то 12-13 лет. И мама стала брать меня на сенокос. Нет, косить меня не заставляли. Косили женщины косой-горбушей. Такая работа пока тяжела для девочки-подростка.
Вместо косы я несу на плече грабли. Пока нет дождей, надо успевать убирать сено в стога, или, как у нас говорят, - в зароды.
Дождей давно не было. А по прогнозу – вот-вот…
Прогноз у нас самый достоверный. Сколько себя помню, в Колежме всегда была метеостанция.
Думаю, метеорологическая служба здесь существует не ради сенокоса. Эта «точка», скорее всего, нужна морской навигации. И тем не менее... Помню, утром по радио в новостях о погоде всегда называли данные метеостанции Колежмы. Словом, прогноз обещал дожди.
Второе утро я просыпаюсь рано. Второе утро вместе с женщинами звена я иду на сенокос. На плече у меня грабли, иду, замыкая наш небольшой отряд косарей.
Наши «тереба» (так почему-то называют отдалённые участки сенокоса) очень далеко от села. Но шагается легко. Трава ещё покрыта росой, утренний воздух напоён ароматами полевых цветов, птички щебечут…
Господи! Как я могла раньше спать в это время?
Приходим на то же место, где косили вчера. На «поварне» под берёзой снимаем с плеч кошели. Вчера мы здесь обедали. Поочерёдно повар каждый день новый. Сегодня пищу будет готовить моя мама.
Повар, а точнее – повариха, как её называют в звене, в полдень на час раньше заканчивает работу и идёт на поварню. Приносит воду из лесного ручья, разводит костёр и готовит какой-то «нехитрый» обед. Обычно это какая-нибудь каша на молоке и чай в старом закопчённом чайнике. Молоко и хлеб каждая приносит из дома.
Но сейчас, пока утренняя прохлада, пора браться за косы. С них снимают обмотку, встают в какой-то непонятный мне строй… И сенокос начался.
Неспешно и ритмично стальные косы сверкают на солнце, а справа и слева ложится рядами скошенная трава. Но мне некогда любоваться слаженной работой моих старших наставниц.
Я иду к своим обязанностям на место вчерашнего сенокоса. Вчера я ворошила эту скошенную траву граблями, а сегодня это уже не трава, а сено.
Эти валки я сгребаю в небольшие копёнки. После обеда мои старшие работницы эти копёнки соберут в большие кучи и на двух жердях отнесут к месту будущего зарода.
Запах скошенной травы так манит упасть и зарыться в этой копёнке, слушать птиц и смотреть в небо. Но… Я не ребёнок, я на работе. Мне надо успеть до обеда собрать всё сено.
Жарко! Одежда прикрывает полностью руки и ноги. На голове белый платок. Так хочется всё это сбросить. Но комары-кровососы только того и ждут. Пока жаркое солнце, они лениво вьются вокруг меня, а во второй половине дня комары просто звереют. У них , видимо, в это время или обед, или ужин. А я для них явно лакомое блюдо.
Солнце поднялось высоко. Скоро полдень. Кстати, часов ни у кого нет, но время косари определяют безошибочно.
Когда мама позвала меня к костру, я почти справилась с работой.
У костра комаров нет, и мы снимаем платки, умываемся, поливая друг друга прохладной водичкой. Рассаживаемся на давно поваленные «сухарины» (дерево, высохшее на корню).
Мама сварила пшённую кашу на молоке, приправив коровьем маслом. Каша, сваренная на костре, кажется мне особенно вкусной. Мама принесла из дома баночку прошлогодней брусники, протёртой с сахаром. Ну, а это уж совсем праздничное лакомство. Получился вкусный обед. Потом пьём чай и разговариваем.
Всех женщин звена я знаю всю жизнь. Все наши дома стоят недалеко друг от друга.
Старшая в звене, она и звеньевая, Анна Андреевна Лейнова, солидная немногословная женщина. Её семья в селе считается образованной и культурной. Пожилая мать Анны Андреевны – местная сказительница. Невестка – наша учительница истории.
Я немного робею в общении с ней, но со вчерашнего дня она смотрит на меня дружелюбно. Ведь я второй день успешно выполняю её задания.
Вторая – Зинаида Андреевна Кононова. Она родная сестра нашей звеньевой, но в отличии от старшей сестры более открытая и весёлая. Зинаида Андреевна – будущая свекровь моей старшей сестры Анастасии.
Мария Алексеевна Отавина – наша соседка. Дома наши стоят совсем рядом: крыльцо в крыльцо и окна в окна. Жизненная история семьи её очень не простая, и мне вначале хотелось здесь об этом рассказать. Но это, пожалуй, не совсем в тему. Однако кое о чём можно и сказать.
Наши семьи очень дружны. В детстве я не знала родных бабушек. В деревне очень сложно вырастить детей без бабушек, но моя мама как-то справлялась. Часто выручала её бабушка из дома Отавиных. Не раз она спасала меня, когда я оставалась одна дома. Маленькая, я любила путешествовать по дому. Заберусь, к примеру, на крышу крыльца через маленькое окно, а как обратно - не соображаю… Увидит бабушка – соседка в окно и бежит спасать меня.
Мария Алексеевна умерла рано, её внуки остались без бабушки. И моя мама опекала их.
А когда состарилась моя мама и жила одна в своём доме, то сын покойной Марии Алексеевны считал своим долгом заботиться о ней. Хотя о маме хорошо заботилась семья старшей дочери.
Но сосед на минутку да забежит: «Степановна, жива ли? Я тебе свежей рыбки на уху принёс.» И так всегда, до последнего дня её.
Хочу сказать, что такие добрососедские отношения характерны для жителей всего села, за редкими исключениями.
Ну а в то лето наши работницы были ещё довольно молоды, здоровы и сильны в работе.
С Марьей Алексеевной мои отношения были по-соседски просты. Как сказали бы нынче, мы любили «прикалываться». Я обращаюсь к ней не иначе, как: «А что скажет княгиня Марья Алексеевна?» На что она с усмешкой отвечает: «Начиталась…»
А моей маме как-то сказала обо мне: « Не надейся, что она будет учиться у тебя зароды метать. Вот школу закончит – только мы её и видели здесь». Она, как в воду, глядела…
Однако, обед закончился. Отдохнув не более часа, все снова принимаются за работу. После обеда женщины идут на участок, где только что работала я. Здесь они будут «ставить зарод». Дело это очень непростое. Надо уложить всё высушенное сено так, чтобы зарод не развалился в непогоду, чтобы он мог простоять до зимы, а то и до весны, и сохранить качество сена.
Я иду ворошить только что скошенную траву, поворачивая пласты наизнанку. Хорошее солнце и небольшой ветерок помогают мне быстрее его просушить.
По прогнозу обещали ночью сильный дождь с грозой. Но что-то «небесная канцелярия» решила подкузьмить нашей метеослужбе, и тучи стали нависать уже после полудня.
Наша звеньевая предлагает всё сено сметать в два зарода. Работа закипела с удвоенной энергией. Я тоже старалась не отставать от наших ударниц. Я понимала, что нельзя оставить хорошее сено на земле под дождём. Ещё не известно, как долго будет лить дождь. Сено может просто сгнить на мокрой земле.
Ветер усиливался, От его напора мои валки сами закручивались – успевай только подхватывать и укладывать в копёнки.
Женщины успели сметать второй зарод, когда вдруг ветер стих. Как-то вдруг замерло всё в природе, потемнело…
В следующее мгновение над головами «раскололось небо». Яркая молния сопровождала удары грома. Хлынул дождь.
Мы бросились под спасательную берёзу, когда уже вымокли до нитки.
Однако мои старшие подруги были в весёлом настроении, шутили, смеялись. Ещё бы! Ведь они спасли сено и выполнили двойную норму.
Гроза и дождь их не пугали. Поморки и не такое видали в открытом море.
Собрав свои пожитки в кошели, «забинтовав» косы, мы двинулись в обратный путь по знакомой тропинке.
Тропа скоро превратилась в канаву с водой.
К домам подходили, когда начинало смеркаться.
Наша младшенькая, оставаясь дома за хозяйку, как и следовало ожидать, закрыла во дворе скотинку и терпеливо ждала нас на крыльце дома. Мы присели рядом отдышаться.
Слышно было, как корова натужно мычала. Мама, сбросив мокрую одежду, пошла доить Зорьку.
Поужинали свежим молоком с хлебом. Я легла спать, кажется, раньше всех и сразу провалилась в сон. Никогда ещё так не уставала.
А завтра снова вставать рано. Мама разбудит на работу.
P.S. В заставке на фото Елены Лёгкой я вижу за роскошной рябиной свой родительский дом. Здесь прошло моё детство и здесь было всегда тепло и уютно, пока жила в нём наша Мама.
До 1923 года дом был двухэтажным. А в 23 году его «опустили». И во уже 100 лет как дом стоит одноэтажным. После смерти мамы в нём никто не живёт.
К прискорбию, без хозяина и дом перестаёт жить.
Он медленно умирает.