Здравствуйте, милая моя матушка Евдокия,
пишет Вам всенепременный друг Ваш и Любовь Ваша, Ваш навеки вечные, Валентин, коего Вы видите изредка или часто, что и так и так Вам угодно или неугодно.
Спасение же в этих встречах, кои произрастают как цветы музыкой, время на то дано нам редко, а то чаще бы надо было, но в не в Вас есть то, такое, что не дает нашим сердцам сблизится навеки вечные, а верю, что будет это, а духовно мы близки и от того, бывает вечером иль утром взгрустнется мне, так вспомню Ваши добрые и, наполненные счастьем глаза, а то слезу Вы пустите, от счастья нашего, так вот и рад я. Ведь хоть и есть расставание и растояния, но веки же вечные оно будет длиться, всему есть конец.. А то ведь ждать, ведь есть такое, кто очень ждет, то всегда найдет. Тока несет меня словами к Вам верными Любви полными и благодати Вам желающие.
Пробую хоть на миг оторваться от Вас, и мыслей от Вас, так ведь не могу, так ведь не выходит, утром давеча встал, а сон какой-то снился все, про государя нашего, при котором на службе состою секретной. Так вот мне матушка Евдокия, государь наш и говорит мне, - ты что-то же, Валентин, это не можешь о государеве службе думать.., все о своей Евдокии тоскуешь, а ему и взять да ответь, - ведь всё это Она, Отец наш Государь наш, ведь мой смысл жизни моей, весь смысл ведь в ней, а то ведь тогда и смысл утерян будет, коли её в сердце моём и душе моей и не будет, это, Государь наш. - возьми этак и выпалил ему я с глаза так потупив вниз, лишь изредка поднимая, чтоб не навлечь грозу Государеву своими мыслями и словесами, - это как вот Солнце не встанет утром, вечером не зайдет, понимаете, Государь наш великий, всё это так.. простите великодушно - и тут Валентин, пятясь назад к дверям ретировался.
Государь в задумчивости, отошел к окну и встал, этак гордо и этак великодушно проговорил челяди своей, - а что ведь прав он. Ведь коли в сердце есть то, что льются и верится в это, то хоть режь, хоть кромсай, а никак не вытащишь это из души, Хороший же он человек, - верный значит. Одну Евдокию в своем сердце и держит, - надежный Человечище, сильный значит. Ведь коли Бог дал слияние сердец, так и беречь это надо, о они же одинокие оба, словно вот поле огромное, и посередь поля большие такие, всего 2 ромашки, а растут так, что из одного корня.
Тем самым Валентин устремился в ходьбу свою по городу весьма и весьма необычному, словно солнечный город Кампанеллы, светлый такой город, детей много, да и люди все вежливые и красивые, а коли он встретит кого, кому надобно слово его, так и подойдет и скажет несколько слов, от которых жизнь человека превращается в счастье и опять думами уходит о своей Евдокии. Так уже устроил им Бог, что почасту бывают врозь, да ведь ни на секунду друг о друге и не забывают, а коли и хотели бы забыть, то ведь Бог не дает.
Вот милая матушка моя Евдокия, иду я, по Солнечному городу нашему и всеми теми же дорогами, которыми мы и хаживали, а мысли все те же, нет ни одного дня, минуты секунды и часа, дня нет несчастливого с Вами, матушка моя Евдокия, ну бывали конечно, и неурядицы, так это все шелуха от семечек, главное, что добрее тебя, Матушка и нет никого на свете и быть не может, а то, что благодати не так много, как хотелось бы, так это ведь как сказать, у иных и того нет.
А живу, матушка тобою и только тобой, хоть и бывает, что отвлекаюсь на дела государевы, но держите, матушка моя, меня на этом свете только Вы, матушка моя Евдокия и что-то светлое всегда с Вами связанное.
А вот помню, вот прошлым летом были бы мы графа Дворковского, а там, такая местность, что ни души, утром встанем, этак подойдем к ведрам своим и по 8 ведер на себя ледяной воды, чудо чудесное, а мотом крикну в лес я эхом звонким, только слышу, как птиц потревожил утром ранним. Вкуснейший завтрак нам подадут и чаю крепкого, кои любишь, чтоб именно я заваривал, так он вкуснее, и потом бодрым шагом по тропке идем и в одном месте, будто не воздух, а как каша какая-то кислородная, вот глотнешь его и всего на три минуты, а голова кругом, потом пройдем это место выходим на дорогу, а дорога то пустынная, ни повозки, ни лошадей, только лоси синие с рогами стоят в низинах, да немного оранжевых лисиц, и тут встанем мы и начинаем молитву нашу Богу Солнцу, и от того и движений наших, чувства Счастья и Любви переполняются и радуемся, аки дети и бежим, бежим куда-то.., все время, а ведь как вспомню, так как когда мы вместе, то щелчок пальцем моим и вот она благодать, а коли порознь, как щас, то все как-то не так, то уныние нагрянет, то ночь не спишь в думах, то Государь даст поручение какое неотложное, так все о нем и думаю. Но Вы Матушка знайте, что никогда не обижу Вас, прощу и Вы как-то, давеча на чаепитии одном у Рюриковичей мне сказали, - что пусть у Вас дражайший друг мой Валентин - все получится.
Задумался я, но не кручинушкой, а задумался я о том, что получится у меня только одно - это свидеться с Вами, в жизни и наяву, вот оно как, а что до прощения Вашего мне Вас, так это сущая глупость, если же в человеке Любовь всепоглощающая, то и знайте, матушка, ни в чем мне Вас упрекнуть, коли Вы сейчас страдаете от пустого одиночества и от того, что влезли не на ту гору, а как спуститься то, и не знаете.
Так часто в горах бывает вверх легко, вот помню, как мы в Крыму отдыхали на Государевой даче, так пошли как то вверх, а спуститься, о как сложно было, но спустились и Вы, матушка, Бог мой, Вы спуститесь ко мне, знаю и верю в это и потому пишу Вам это в том, чтобы Вы не разуверились во мне и Любви моей всепоглощающей, от которой Мир замирает, и, и…, коли есть какие грехи, что против меня, так по мне от Вас хоть ледышку за шиворот, только смешно, или как Вы, что скажете недружелюбное, так и то хорошо, ведь итак от Вас весточки жду годами, а нас же море разделяет и океаны, но сила Любви настолько велика, что может спокойно шагнуть и через океан.
Люблю Вас, матушка дорогая моя Евдокия, и наилучшая на белом свете этом Божьем, таких не сыскать, умна, деликатна, слова грубого не знаете, без скверны живете и страдаете там в темнице той темной, но на то я и есть всегда к Вашим услугам.
Вот посылаю Вам эту весточку с нарочным и подарочком небольшим, знаете любите Вы, лютая моя матушка, Евдокия, греческие орешки, так вот кулечек Вам, так они еще в шоколаде и в золотой фольге, ну думаю, угожу. Нарочный скоро доставит вам, милая и несравненная моя Матушка Евдокия, и письмо это и подарочек от меня, и что жив я и здоров, и жду Вас, дорогая моя Евдокия - Душа моя, чтоб кто, что ни говорил, так ведь в Вас добра столько, что вот попроси Вас что иль кто, неважно кто, так Вы и делаете и про то, знаю, и потому простить для меня Вас, все равно не за что. Ведь люблю я Вас, матушка моя, а Любовь она же что, это как спасение Господне, ей всё ни по чем.
Помню мы ходили в антрепризу Хуакина Мурьеты и Ромео и Джульетту видели, так наша вот Любовь посильнее ихней, ведь ей же так много, как и Земле нашей, потому как не знали мы, что друг для друга сужены еще в прошлой жизни и не раз, коей не помним и будут наши сердца рядом и счастливы.
На сем прерываю рассказ к Вам делами неотложными, всегда Ваш, любящий Вас веками в вечности, дражайшая моя и несравненная Любовь моя, матушка Евдокия, Ваш любящий Вас и осчастливленный Вами, любовью Вашей ко мне и моей всепоглощающей Любви к Вам, Ваш веки вечные, любящий Вас, Валентин. Писано самим, мною, в августе 19 века.
СаШа ШНЕЕРСОН
Последний день августа.