Смерть цветов -
Не повод для грусти,
Но путь всех вещей.
(Асакура Сотэки)
Профессор входит и, снимая на ходу куртку, здоровается с аудиторией. Куртку он швыряет на подоконник, оттуда она мягко сползает на пол как бы не соглашаясь с хозяином, но и не желая его особо расстраивать. Профессор пожимает плечами и поворачивается к нам:
– Знаете что такое суперпозиция?
Мы конечно не знаем. Да и откуда возьмётся в курсе Прикладного Душелюбия такое громоздкое слово.
– Это из физики! – победно объявляет профессор удовлетворённый нашей растерянностью. И продолжает:
– Это – пребывание одновременно во всех мыслимых состояниях.
Мы начинаем переглядываться, улыбаясь.
– Но в каждый момент реализуется лишь одно из них, наиболее вероятное – спешит он успокоить нас.
*******
Мы всегда в наиболее вероятном – тихонько бурчу я и вспоминаю, как вчера мы с Анькой не оставили камня на камне от наших отношений. Началось всё с нулевой вероятности, но в короткое время удалось разогнаться до кошачьего шипения и искр из глаз.
Она попросила не пользоваться её полотенцем. Да ладно? – несколько насмешливо переспросил я. Она застыла: Тебя, что раздражают мои просьбы?
И понеслось. Повторение пройденного.
Теперь она сидит на приличном расстоянии от меня, и мне ни разу не удалось перехватить её взгляд.
*******
В аудиторию меня возвращает вопрос профессора:
– Вот вы, молодой человек, где сейчас были?
Я пожимаю плечами, предваряя ответ, ещё не сложившийся в голове, но профессор не ждёт:
– Физически, конечно, тут, но в действительности – где? Может, во вчера? (Меня пробивает озноб). А вот ваша душа – суперпозиция всех мыслимых состояний, пребывала в одном из них. Без вашего ведома. – Профессор берёт паузу, давая время впечатлиться сказанным.
– Вы спросите, откуда взялась эта коллекция состояний? Вот этим мы и займёмся сегодня.
*******
За четверть века до описываемых событий Искусственный Интеллект (ИИ) достиг уровня, когда работа миллионов людей оказалась не нужна, и они сами – никому не нужны. Вообще никому. Онсайдеры (англ.) – на стороне. Разумеется, социальная защита практически нивелировала разницу между работающими и онсайдерами. И, конечно, им предлагали работу в тех сферах, где ещё требовалось человеческое тепло, но многие отказывались, предпочитая, как им казалось, духовные практики.
В итоге: множество самоубийств и, что ещё хуже, массовое варварство. От пренебрежения социальными условностями, до физического разрушения всего, что под руку попадалось. Тревожным было и то, что рождаемость среди онсайдеров упала практически до нуля, они просто не интересовались противоположным полом.
Понимание феномена пришло почти сразу: если онсайдеры никому не нужны, то им тоже ничего не нужно. Ценностей, как коллективного согласия, для них нет. Их же согласия никто не спрашивал. Попытки спасти положение духовным воспитанием провалились немедленно: творчество ИИ, заполнившее мир, глупо было считать моральным авторитетом. Онсайдеры отдалились от счастья невообразимо далеко. Оставалось каким-то образом сделать их счастливыми. Естественно ИИ не понимал что такое счастье, он хоть и интеллект, но не разум, а о душе имел понятие только в литературном смысле, так что программа должна была выполняться людьми. И решение было найдено.
*******
– Так вот, – профессор берёт со стола лист бумаги, тщательно разрывает его на множество мелких кусочков, собирает их в ладони и подбрасывает вверх. Белые хлопья обрывков разлетаются шаром и мягко опускаются на стол. Несколько секунд он любуется узором на столе, а затем громко: Где был лист только что? А?
– Только что его не стало, ¬– замечает один из слушателей.
– Потому что вы видели! Видели! А если бы я сделал это в темноте? Или в соседней комнате? Кто-то сказал бы, что лист цел, другие, – что разорван. Но пока вы не включите свет, лист может считаться и целым и разорванным од-но-вре-мен-но!
И я подумал про Аньку, которая сейчас одновременно не любит и любит меня. Но «включить свет» в её душе я не могу, остаётся лишь мучиться неведением.
– Да, лист был сразу в двух состояниях! – профессор энергично жестикулирует. – А возможны и другие состояния: скомканный, закрашенный, сложенный восемь раз и так далее. Все эти состояния и образуют суперпозицию.
– Так, а что с душой? – спрашиваю я.
– С душой… – улыбается профессор. – Вы торопитесь включить свет?
Я боковым зрением вижу Анькины глаза, она холодно смотрит на меня.
– С душой то же самое: она либо цела, либо разорвана в клочья. – Он замолкает и задумчиво смотрит в окно, там весна, ещё прохладно, но солнце всё выше, и скоро мы выберемся из зимних одежд.
Анька непостижимым образом – на таком-то расстоянии – ясно даёт понять, что вцепилась бы в меня всеми когтями и зубами.
– К счастью, у души множество состояний, это – богатая суперпозиция.
– Это вы про семь смертных грехов? – шутит кто-то из слушателей.
– И про них тоже. А вообще выделяют двадцать семь основных эмоций и их разновидностей. Любовь, ненависть, гнев, отвращение, зависть, страх, счастье, похоть, гордость, печаль, стыд. Встречаются и экзотические эмоции, например, «зов пустоты», желания бессмысленного разрушения, «страх закрывающихся дверей».
– А при чём тут суперпозиция?
– А при том, что душа пребывает одновременно во всех этих состояниях и ей не требуется времени, чтобы реализовать одно из них, наиболее вероятное по ситуации. Переключение между состояниями происходит мгновенно и, иногда, беспричинно, – добавляет профессор как-то невесело.
О, да! – думаю я про себя, – ещё как беспричинно.
*******
Мы с Анькой попали в группу от безысходности. Пребывание в статусе онсайдеров, казавшееся вначале манной небесной, быстро довело нас до желания убить друг друга. Мы, конечно, разговаривали, но взаимопонимание было заблокировано, зато раздражение взвивалось до небес. В минуту короткого перемирия нам попалось на глаза приглашение в группу подготовки инструкторов Прикладного Душелюбия и мы отчаянно устремились туда. На первой встрече нам сообщили, что инструктор должен будет вести свою группу онсайдеров, склоняя её к участию в процедуре подгонки психо-эмоционального состояния к оптимальному.
Суть процедуры нам и объяснял профессор, некоторая экстравагантность которого вызывала сомнение, что сам он близок к оптимуму.
*******
– Итак, мы подошли к самому главному. Напрягите внимание, будет сложно.
– Суперпозиция каждого человека представляет собой совокупность возможных состояний его души, при этом каждое состояние имеет… – профессор пощёлкал пальцами, – э-э, свой вес, а правильней – весовой коэффициент. Этот коэффициент задаёт вероятность состояния. Коэффициенты непостоянны, они зависят от внешних обстоятельств, друг от друга и постоянно меняются, иногда без видимой причины. Всё это напоминает калейдоскоп: его крутят, и в нём меняется картинка, причём каждая – уникальна, и никогда, слышите, – профессор возвысил голос, – никогда не повторится! Это важно: в каждый момент времени вы – другой человек. Практически неотличимый от предыдущего, но – другой.
– Разве его быстро крутят? – спрашивает один из слушателей.
– Не быстро. Иногда жизни не хватает, чтобы существенно изменить свою суперпозицию, то есть весовые коэффициенты постоянно меняются, но не сильно. Картинка будто дребезжит, или видна сквозь летнее марево. Хороший человек остаётся хорошим почти всегда, это же относится к плохому. Впрочем, мощные коллизии могут сильно изменить суперпозицию.
– Кстати, любовь – такая коллизия. – Добавляет профессор и мне слышится нотка мечтательности в его голосе.
– У нас суперпозиции сильно поменялись... – начинает шуметь аудитория.
– У вас, да. Для этого мы и собрались. Но скоро всё пройдёт, уверяю.
*******
Когда мы с Анькой встретились… Она будто выстрелила мне в сердце – оно затрепетало, вспорхнуло было в небеса, но скоро плавно упало оттуда прямо ей в руки. Я понял, что это была стрела Амура или как его там. Всё произошло почти неосязаемо, просто ещё вчера это был я, а сегодня – уже другой я.
И мы стали жить вместе. Говорят, любовь это сладкое и мучительное переживание. Может быть, не знаю, но со дня, когда мы полюбили друг друга я, наверное, впервые почувствовал себя спокойно и уверенно, а отношения с окружающим миром – источником проблем и тревог – сами собой выровнялись. Анька, по её словам, чувствовала то же самое. Мне было под сорок, я был занят в IT-сфере, Аньке – едва за тридцать, и она занималась дизайном. У нас было много планов, какие обычно бывают у любой семьи, ну там, дети и тому подобное. Но продолжалось это недолго.
*******
– Только не пугайтесь, – профессор упёрся обеими руками в стол и (мне показалось) уставился на Аньку. – В мозгу есть центры привязки души, они известны нейроконструкторам. Кратковременный импульс отключает эту привязку и душа оказывается свободной – это и соответствует третьему дню после смерти. Никто из вас, конечно, не умрёт в физическом смысле, более того, сохранится ваш темперамент, инстинкты, в том числе благоприобретённые, накопленные знания, а вот душа… Душа уйдёт в пространство Душ, и больше вы её никогда не получите. Калейдоскоп провернётся.
Аудитория зримо заволновалась. Профессор выждал минуту и продолжил:
– Как только импульс снимут, пространство Душ в то же мгновение предоставит вам другую душу.
– Простите! – воскликнула молодая женщина, – но моя душа уникальна, а с новой я не буду сама собой!
Профессор грустно посмотрел на неё и обратился ко всем:
– Дорогие мои, если каждый из вас – книга в сто страниц, то примерно на девяноста восьми страницах у всех написано одно и то же, а содержание оставшихся двух – это и есть ваша уникальность.
Слушатели умолкли явно не согласные с профессором. А я подумал, что если мы с Анькой унифицированы на 98 процентов, то наши ссоры случайны и после небольшой подгонки, как говорит профессор, нам нетрудно будет наладить отношения. И вдруг меня охватило странное, но пока неясное беспокойство:
– Скажите, а что нам даёт смена нашей родной души на другую?
– А то, что весовые коэффициенты поддаются измерению, точнее, их сумма. И каждый из вас, пройдя через рамку у входа в лабораторию, подвергся сканированию. В идеале сумма коэффициентов должна быть равна единице, это же вероятности. В этом случае коллекция состояний вашей души, отвечающих за счастье, имеет высокую вероятность, что позволяет вам почти всегда быть счастливыми. Таких людей практически нет в природе, не так это и у вас, причина – онсайдер – всем понятна. Ваши суммы не превосходят 0.4. Новая душа – а она имеет сумму равную единице – после «знакомства» с вашими психическими особенностями, конечно, перестроится, но вполне вероятно будет иметь приличную сумму коэффициентов, и вы станете ближе к счастью.
– А разве нет других способов увеличить эту сумму? – Не унимаюсь я, понимая, что с новой душой могу попросту не узнать Аньку, и что тогда…
– Есть. Такой способ известен со времён творения, он, собственно, позволил людям выжить, это – любовь.
– Интересно… – восклицает молодая женщина, желающая быть самой собой.
– Да, друзья. Когда встречаются Он и Она их суперпозиции как бы складываются, то есть вероятности счастливых состояний удваиваются, даже если изначально они, скажем так, не дотягивали. Но тут есть условие…
*******
– Какое условие? – Вдруг спрашивает Анька. В её голосе нетерпение.
Профессор запинается, мнётся:
– Видите ли, это выходит за рамки нашей лекции, но если вас, – он смотрит на неё как смотрел бы пёс на хозяина, – интересует…
– Интересует. – Настаивает Анька.
– Души начинают общение с того, что создают некую обменную сущность, мы называем её Анимой. Это, скажем так, почти-душа. Она – общая часть обеих душ и как бы принадлежит им, но в действительности сама по себе. Её смысл в том чтобы связывать души. Вам кажется, что вас всего двое, но на самом деле – уже трое. И Аниму нельзя игнорировать, она требует заботы с обеих сторон, усилий, работы каждого. Иначе она уходит и растворяется в пространстве душ…
– Вот как-то так, – разводит руками профессор.
Я понимаю, что у нас с Анькой есть (был?) некий посыльный, который снуёт между нашими душами туда-сюда. Каждый из нас считает его своим и не хочет отдавать, но отдаёт, чтобы убедиться, что его возвращают. И чтобы вот так – мы должны быть вместе. И вдруг его не возвращают… Я пытаюсь понять, кто не вернул и пытливо вглядываюсь в Аньку, но она не сводит глаз с профессора.
– А что с любовью у человека, у которого сумма коэффициентов равна единице? – Снова беспокоится женщина, которая сама по себе.
– Она ему ни к чему. Строго говоря, он по умолчанию любит кого-то абстрактного. Любовь к женщине не всегда нуждается в женщине. – Улыбается профессор.
– Однако мы слишком отклонились. Сейчас вам предстоит пройти процедуру подгонки суперпозиции. Устройство, в которое вас поместят, будет отключать вашу текущую душу каждую миллисекунду, ещё одну миллисекунду будет проверяться сумма коэффициентов новой души, и если она достигнет уровня 0.7, подгонка будет остановлена. За одну минуту вы испытаете максимум тридцать тысяч смертей. Не исключено, что нужный результат случится гораздо раньше. Если в какой-то момент сумма превысит указанный уровень, процедура остановится и будет оставлен этот результат. Итак, прошу пройти в соседнее помещение.
*******
В соседней комнате располагается бокс, напоминающий душевую кабину, правда, с непрозрачными стенками. Участник садится в кресло, на голову ему надевают шлем и дверь закрывают.
– Это не больно? – интересуются участники.
– Не больно, нет. Это – странно. Но смотреть на лицо человека практически беспрерывно переживающего смерть, не стоит, не этично, в конце концов. – Объясняет профессор.
Участники по очереди входят в бокс и, действительно, менее чем через минуту выходят оттуда, с какой-то блуждающей улыбкой и явно не в себе. Профессор сообщает каждому результат тестирования и предлагает присесть на стулья вдоль стены, чтобы затем всем вместе вернуться в аудиторию и обсудить дальнейшую повестку.
Входит Анька. У меня от напряжения темнеет в глазах. Наконец, дверь открывается, и Анька выходит явно в прекрасном настроении. Я не свожу с неё глаз и растягиваю губы в натужной улыбке.
– Поздравляю! Прекрасный результат: 0.8! Вам совсем недалеко до полного счастья. – Профессор вроде бы даже подмигивает ей. Хотя, конечно, нет.
– Знаю, – улыбается в ответ Анька.
Вскоре подходит моя очередь. Дверь бокса закрывается. В то же мгновение я чувствую, как тёмная ледяная бездна хватает меня и разрывает на кусочки. На миллион кусочков, на миллиард. Я беззвучно кричу, и этим только подгоняю бездну, и она разрывает меня на атомы, и теперь бездна – это и есть я. И этот адский звон. И ничего не нужно, и нет такого – нужно. И целая вечность. Навсегда.
Внезапно я прихожу в себя, дверь открывается, и я с невероятной лёгкостью выхожу в мир.
– Пришлось поработать, – говорит профессор, – зато результат уникальный: единица!
Я уже понимаю, почему он рад этому. Я киваю в ответ и направляюсь к выходу, мне больше нечего тут делать. Краем глаза отмечаю, что ни Анька, ни профессор не провожают меня взглядом.