Гдава десятая: http://proza.ru/2023/08/29/14
Глава одиннадцатая. В поисках истины.
Ромка вышел к столу в новом спортивном костюме. Осунулся, похудел. Глаза, словно бездна – большие, тёмные, взгляд настороженный, но в нём появилась искорка жизни. Улыбнулся, взглянув на кастрюльку: «Дядя Боря, может, лучше водки?»
Борис Андреевич начал было рассказывать о том, что намедни бабка Ульяна заходила, но Рома перебил его: «Знаю, я всё слышал», и тут же попросил денег в долг.
«Вот и разрешился вопрос сам собою», – подумал Борис.
– Я обязательно верну, как только заработаю.
– Дам, только желаю знать, зачем они тебе понадобились.
– В Москву поеду. Сразу после выпуска.
– Ты же осенью в армию собирался.
– А я и не отказываюсь, только невмоготу мне здесь жить, не выдержу я.
– От себя бежишь? – Борис захотел повернуть разговор в нужное русло. – Не получится, боль твоя внутри тебя живёт, с тобой и останется, куда б ни поехал.
– Не боль это, дядя Боря, а позор несмываемый.
– Но, – осторожно подбирая слова, Борис попытался утешить парня, – думаю, что нет твоей вины в том…
– Да виноват я! Есть вина! – резко перебил его Ромка и сорвался на крик. – Скотина я последняя, кругом виноватая! Пустой, ничтожный человек, предатель… Трус… Иуда… Ненавижу себя, презираю…
«Хоть бы истерики не случилось! – испугался Борис. – Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Всё, оказывается, гораздо хуже».
– Ну-ну, успокойся… – похлопал парня по плечу, наливая в кружку глинтвейн. – Давай разберёмся. По порядку, не торопясь. Ешь и рассказывай.
К месту был горячий алкоголь. Он расширил сосудики и внутри разлилось приятное тепло, оно успокаивало и расслабляло волю.
– Я же… я же… – на глазах парнишки выступили слёзы, – дядя Боря, я же с Лёлькой был… ну, вы понимаете… За спиной Севки… Всё это из-за меня и случилось, и… из-за Лёли. Севка что-то заподозрил, почувствовал. Вот и решил геройством пощеголять перед Лёлькой… Я же видел, что он психует, понимал из-за чего и… как сволочь последняя, злорадствовал ему. Как мне теперь жить с этим? Как здесь оставаться? Скажите! Тётка прокляла меня…
– Да, дела! – покачал головой Борис и вспомнил разговор с Ульяной про отцовскую дурную кровь и материнскую доброту. – Наворочал ты, брат, дел! Но знаешь, право на ошибку есть у каждого, и нет людей на свете, кто бы не грешил. Что винишься – это хорошо, это главное, но ещё важнее в данном случае сделать правильный вывод. Но почему ты вдруг решил, что Севка щеголял? Зачем ты принижаешь достоинства друга? А может, он по велению сердца, от силы духа своего, бесстрашия побежал по льду? Почему ты так подумал?
Ромка засмущался, пожал плечами: «Показалось».
– А мне кажется, что ты себя выше Севки поставил. Возгордился: старший, более самостоятельный. От этого тебе тоже плохо. Запомни навсегда: никогда не будет дружба настоящей, если ты недооцениваешь своего друга, относишься к нему снисходительно и свысока. Ромочка, сынок, извлеки из этого урок и не стоит ни от кого прятаться, никуда бежать. Человек не совершенен, нет идеальных людей на свете. У каждого грехов под завязку, у каждого – ураганом чувства и, если штормит душу, значит, она борется, она очищается, значит, жив ты и ничего не потеряно. Хуже, когда молчит. На всю жизнь, думаю, ты запомнил, что девушка или жена друга для тебя не женщина… Вот ты был с Лёлей, а почему на звонки её не отвечаешь? Она тебе честь свою девичью отдала, а ты игнорируешь её. Помнишь, я вас учил: «Береги репутацию доверившейся тебе женщины, кто бы она ни была»*. А вдруг она беременная?
– С одного раза, что ли?
– И с одного случается… Позвони, а лучше, проведай её. Хорошая девушка, такие редко сейчас встречаются.
– Звонить не буду, схожу… но позже, не готов ещё.
– Смотри, не опоздай.
– Ну, если она беременная, то времени у меня ещё предостаточно…
Неодобрительно покачал головой Борис Андреевич. Трудно давался ему разговор. Ершистый Ромка, с психикой израненной, словно ёж колючий, но до чего же Ульяна наблюдательна! Есть сходство с Петрашевскими, есть! Да ещё какое! Гонористый! Такой же вспыльчивый и противоречивый. Что ни скажи, всё по-своему выворачивает, но не испорчен он. Даже удивительно, как в такое нелёгкое время у парня со столь незавидной судьбой сохранилась в душе чистота. Ошибки молодости допускают многие, но каждый ли так глубоко раскаивается? Вот, что удивило Бориса.
Да, разговор был нелёгким, но честным и по-настоящему мужским.
– К Александре надобно будет зайти. Негоже неблагодарным быть.
– Никогда! – ответил, как отрезал. – Злая она!
– Не злая, а по жизни несчастливая.
– И в чём же её несчастье? Ну… теперь – понимаю, а раньше?
– Подрастёшь, поймёшь, а сейчас – поверь мне на слово. И никогда не суди человека по речам его, а суди по делам. Учись отличать главное от второстепенного. Александра лает, что дышит, но она не кусается. Так, орёт беззлобно, в силу вздорного характера, но тебя к себе жить взяла, а могла бы и не брать, и никто б не осудил. И так, одна сына растит… растила…
– Ну и не брала бы…
– Глупость говоришь! Думаешь, в детском доме тебе было бы легче? Голодному и холодному? Ты ждал от тётки того, чего она не может дать, ведь все люди разные. Александра любила и сына, и тебя, и сестру свою, как умела, как могла, как понимала, но она любила. Иначе бы не взвалила на свои плечи ответственность за тебя. Запомни, когда тебе захочется предъявить кому-либо претензии, сначала подумай, а что ты сделал для этого человека? Вот она взяла тебя к себе жить, а что ты дал ей взамен? Как ты проявил свою любовь, благодарность? Всегда ли был внимательным, заботливым, терпеливым, снисходительным? Прежде, чем судить кого-то, надо задуматься о себе.
– Она мне Севку никогда не простит…
– Придёт время – простит. Всё она понимает, каждый сам про себя всё знает.
– Но я всё равно виноват! Как ни крути, если бы… – Ромка замешкался, – если бы…
– Вот именно, если бы да кабы… а у жизни нет сослагательного наклонения. Не ищи ответы на вопросы «если бы?». Прошлое уже свершилось и его не воротишь, а вот настоящее ставит перед тобой задачи. Лёля – теперь ты за неё в ответе и, как мужчина, обязан поддержать. Она не меньше твоего страдает! Александра – она не только сына лишилась и опоры в старости, она смысл жизни потеряла и неизвестно, переживёт ли. У неё не осталось никого из родных кроме тебя, как и у тебя, кроме неё. Подумай об этом.
– Выходит, я не очень виноват?
«Эх, скоро восемнадцать, а рассуждает, как ребёнок», – подумал Борис и ласково потрепал Ромку по волосам. А вслух ответил:
– Все считали, что Лёля и Сева дружат, что меж ними есть серьёзные чувства, но Лёля вздыхала по тебе, а ты стоял в стороне и всячески показывал ей своё равнодушие, и кто из вас лгал?
– Я и Лёлька, – выпалили Роман, ни секунды не раздумывая.
– Значит, ответственны за то, что произошло, вы оба, но и Севка знал, что Лёля его не любит, ну… не дурак же он в конце концов, хотя ещё совсем мальчишкой был. Вот ты думаешь, что Севка что-то заподозрил, но… вряд ли. Он просто добивался ответных чувств любимой девушки как мог, как получалось. А ты измерял дела и поступки его своими мерками, строил догадки, как думает он, что чувствует. В чужую душу не залезешь, у каждого своя воля и свои мозги. А какой вывод из всего этого можно сделать?
Ромка пожал плечами, задумался. Долго глядел н в окно, покусывая губы. Борис Андреевич терпеливо ждал.
– Наверное, – начал парнишка неуверенно, – наверное, не надо было ничего додумывать и изображать, а говорить всё, как есть. То есть, честно?
– Вот именно! – обрадовался Борис. – Чтобы выжить в нашем лукавом мире нам и так приходится, бывает, много лгать и изворачиваться, но с теми, кто дорог, кто любим, кто любит нас, надо быть предельно честными, как и самим с собой.
Долго беседовали они. Много раз картошку подогревали, полный чайник чая выпили и бутылку кагора оприходовали.
Спокойный откровенный разговор немного освободил душу Романа от тяжкого бремени истинных и надуманных ошибок, поступков, нечистых мыслей и помыслов, что тяжким грузом висели на его совести. Когда со слезами, когда со злостью высказывал он наболевшее и больше не выгораживал себя. Это была своего рода очистительная и оздоровительная исповедь, которая принесла некое облегчение, но до полного выздоровления было ещё очень-очень далеко.
Уж перед сном Рома спросил, знал ли Борис Андреевич Петрашевских.
– Ты хочешь найти отца?
Ромка пожал плечами: «И хочу, и боюсь, и не знаю, с чего начать».
– Поищи дома, может мать кое-какие записи оставила. А я по своим каналам поспрашиваю, да в одну контору зайду – у них там интернет есть.
– Спасибо, дядя Боря. Можно я завтра в свою квартиру уйду?
– Давай, после того, как поправишься. А летом мы её обновим – отремонтируем, мебель новую купим. Вот увидишь, всё будет хорошо!
* Кодекс чести русского офицера (1904 год)
Продолжение: http://proza.ru/2023/09/03/38