Глава 6
ДЕЛА СЕРДЕЧНЫЕ
– Натуська, может, в кино в выходные сходим? – робко предложил водитель Егор. – Если хочешь, можно даже на японское! Не помню, как эта холера называется – «Годзилла и Мегагодзилла – два», кажись! Поверь мне! Под свиные уши это чистый мед! Ты пробовала свиные уши?
– Нет.
– Ты много потеряла. Завтра принесу! Вяленые свиные уши.
– Что-то не хочется, – грустно ответила я.
– А то, может, «Интервью с вампиром»? – не слушая меня, возбужденно продолжал Салтыков. – Там мужик один пил кровь крыс, а потом поехал в Новый Орлеан…
– Егор! – раздраженно остановила я водителя. – Ты разве не слышишь?! Я не хочу в кино!
– Ну если захочешь, то скажи, – приуныл Егор. – Буду ждать...
И Салтыков, вздохнув, потянулся за стаканчиком, а я, улучив момент, ретировалась из комнаты, решив наконец покинуть порядком надоевший корпоратив.
– Наташка, не уходи! Еще сырокопченая колбаса осталась в багажнике! – прокричал мне вслед Кальмаров.
В коридоре маленький, но крепкий осетин Костя, схватив длинными, как у орангутанга, руками неподъемную Татьяну Ивановну, с криком «Танэчка, я женюс на вас!» смерчем промчался мимо меня, чуть не сбив с ног. Колобылина, заливисто смеясь, повторяла: «Отпустите меня, проказник! Я обручена!»
За стеной, к которой я прислонилась, спасаясь от Кости, послышался приглушенный вой. Я тихонько отворила дверь подсобки: на полу, среди тиражей сидел, обняв колени, Шурка и, раскачиваясь пел: «Черный воро-о-н, что ты вье-е-ешься надо мно-о-ю…» Морозов неспешно обернулся и, на секунду протрезвев, попытался встать.
– Нат-т-таха! – обрадовался он. – Проходи! Шампанское будешь?! Здесь где-то оставалось.
Шурка полез под стеллажи, вытаскивая закатившуюся бутылку.
– Вот! – довольный достал он шампанское.
– Не надо, Шурка. Я не буду.
– Надо! У меня праздник сегодня! – Морозов остервенело впился зубами в неподдающуюся пробку. – У меня сын скоро родится!
– Сын? – мое сердце резко заколотилось.
– Да, Наташа беременная… – обреченно произнес Шурка.
– И давно? – после непродолжительной паузы спросила я.
– Пять или шесть недель. Выпьешь со мной?
– Нет, я пойду, мне домой надо, – я повернулась к выходу.
– А чего пришла? Ты же ко мне пришла?! – допытывался Морозов. – Погоди, Наташка, ты обижаешься, да? Обижаешься?
Шурка ухватил меня за руку.
– На что?
– Ну на то, что Наташа беременная.
– На что мне обижаться? Вот смешной! Она же твоя жена.
– Натаха, все должно быть не так. Не так… – отчаянно замотал головой Шурка.
– Разве?
– Ну конечно! Я ведь всю жизнь мечтал о сыне! – интонации Морозова приняли исповедальный тон. – А тут… Натаха беременная. Я не знаю... не знаю, как так получилось.
– Шурка, не смеши меня! Ты не знаешь, как дети появляются? – хохотнула я.
– Знаю! Конечно, знаю! – Шурка искренне посмотрел мне в глаза. – Просто я думал, что все будет не так… Эх, черный во-о-о-рон, что ж ты вье-е-ешься надо мно-о-ю…
– Давай лучше про кочегара! – хитро просунулся в дверь водитель Салтыков. – Раски-и-инулось море широ-о-око… Эх, нет романтизьма!
Егор игриво стрельнул глазками-бусинками в мою сторону и поправил бейсболку.
– Егор, давай выпьем! – отчаянно перекинулся на водителя Шурка. – У меня сын должен родиться!
– Откуда ты знаешь, что сын? Может, дочь? – зачем-то спросила я.
– Н-н-ет, сын! Я сына жду! – с пьяной настойчивостью спорил Морозов.
– Ну и жди! – хлопнула я дверью.
Молниеносно спустившись по гнилым ступенькам, я оказалась на улице: издалека раздавался звон проезжающего трамвая, протекала чья-то жизнь, уши заложила пугающая тишина.
Что же было шесть недель назад, усиленно вспоминала я по дороге домой. Ну да, как раз когда мы с Шуркой гуляли ночью, говорили про лес и озеро, а потом пришли к его дому – у подъезда стояла Наташа с чемоданом. Как же они потом ругались! Я не помню, чтобы Шурка так кричал на кого-то. А потом, даже страшно представить, что было, когда я ушла домой, об этом совсем не хотелось думать. Но ведь Шурка совсем не хотел от Наташи ребенка, просто так получилось – робко сопротивлялся какой-то предательский внутренний голос. И что же мне теперь жалеть его? Какая чудовищная глупость, разозлилась я и чуть не врезалась, заходя в подъезд, в Сониного сына.
– Здравствуйте, Наталья! Вот решил пробежками заняться – говорят, перед сном помогает, – обрадованно поправил очки молодой человек.
– А сколько времени? – опомнилась я. – Здравствуйте, Вадим.
– Меня Владимир зовут, – смущенно проговорил Сонин сын.
– Ах, простите! Простите меня, пожалуйста! – взмолилась я. – У меня сегодня был тяжелый день.
– Я понимаю, – участливо посмотрел на меня Владимир. – У меня тоже. А говорят, пробежки помогают. Я ведь и раньше начинал бегать, а потом забросил. Я ведь раньше еще больше весил – сто двадцать килограмм – каждый вечер пропускал не по одной бутылке пива. У меня головокружения были раньше, остеохондроз на почве стресса. Мне друг посоветовал пиво от головокружений. Он тоже врач, невролог. Ой, простите, Наталья, я заболтался! Задерживаю вас, наверное. Я пойду.
– Нет, что вы! – остановила я соседа. – Давайте поговорим!
Неожиданно Сонин сын показался мне таким милым по сравнению с пьяной компанией, оставшейся в издательстве. К тому же у него был очень умный взгляд и интеллигентное лицо, а когда он смущался, то это выглядело весьма забавно.
– Давайте! – взволнованно воскликнул Владимир. – Но мне не о чем особо рассказывать. Я скучный. Работаю с криминалистами, в лаборатории, вы об этом знаете. Приносят на анализы ДНК…
– Как интересно!
Мы двинулись по дорожке, по которой гуляли когда-то с Шуркой.
– Да… – Сонин сын раздосадованно махнул рукой. – Все люди как люди – дом, семья, а у меня одна работа и морг поблизости.
– Да это же так интересно! – подбодрила я Владимира. – Рассказывайте.
– А давайте лучше вместе бегать! – глаза Сониного сына возбужденно заблестели.
– А знаете, это неплохая мысль! – согласилась я. – Завтра же начну новую жизнь с пробежки!
– Вот и правильно! – задохнулся от счастья Владимир. – Во сколько?
– Что во сколько?
– Во сколько ждать вас завтра на пробежку?
– Ну давайте в восемь утра.
– Отлично! Ну я побежал? – отпросился у меня Владимир. – А то надо пораньше спать сегодня лечь, чтобы завтра пораньше встать.
Поговорив с веселым соседом, я как-то немного забылась и поднялась к себе на этаж.
– Тебя! – крикнула мне мама, неся телефонную трубку, как только я перешагнула порог дома. – Не первый раз уже звонит. Кажется, Архипова твоя.
– Беляшова! – тревожно раздалось на том конце провода. – Ты куда пропала?! Мне всю ночь «Лакримоза» Моцартовская снилась. У тебя все в порядке?!
– «Лакримоза»? – устало переспросила я.
– Ну да, реквием. Ты мне лучше сразу скажи – что случилось? С Шуркой опять расстались?
– Да, у него жена беременная.
– Что? Алло! Не слышу! Кто беременный? Шурка беременный?! – оглушительно засмеялась Маша.
– Да иди ты, Архипова, знаешь куда…
– Да знаю, знаю, Беляшова, не до шуток тебе сейчас, – начала успокаивать меня подруга. – Ну подумаешь, жена беременная. На то она и жена. Ты потерпи немного, все устаканится. Да у вас еще с Морозовым будет четверо детей – два мальчика и две девочки!
– Слушай, Архипова, ты на чем сидишь там в своей Москве? Тоже, как Морозов, на теопраме, что ли? – начала злиться я.
– Я понимаю, ты сейчас расстроена.
– Прости меня, Архипова.
– За что?
– Обидела тебя, наверно.
– Вовсе нет! Я сейчас так счастлива – мне Джон предложение сделал! Зовет знакомиться с родителями к себе в Калифорнию!
– Вот везет-то... – ахнула я. – Уехать от осени прямо лето...
– В Сакраме-е-енто! – пропела в трубку Маша.
– Музыкальное слово...
– Ага, его придумали испанцы, оно означает «таинство», – с заговорщицкой интонацией сообщила Архипова и добавила: – Ну Беляшова, ну не расстраивайся! Все у вас будет хорошо. Вот я сегодня проснулась – весь мир обнять хотела от счастья. Правда, эта «Лакримоза»... Ну я тебе позвоню еще! Давай пока! Джон зовет...
В трубке раздались короткие гудки, оставив послевкусие чужого счастья.
– Что, замуж собралась? – вошла в комнату мама.
– Кто?
– Архипова твоя, кто.
– Да.
– За англичанина своего?
– За американца.
– Ну какая разница.
– Это две большие разницы, мама, – строго заметила я.
– Везет же людям! – проигнорировала мое замечание мама. – У них там в Англии какая погода?
– Не в Англии, а в Калифорнии. Там жара.
– И где только люди таких мужиков находят... – углубилась в свои переживания мама.
– В Москве.
– А ты?
– Что я?
– Ты-то что не нашла себе такого же в Москве? – в мамином взгляде читался укор.
– Мое сердце бьется здесь, в этом городе...
Мама, тяжело вздохнув, ушла в свою комнату.
На город опускалась ночь, и зажженные в соседних домах огни придавали неприглядным бетонным коробкам торжественности, превратив их в маленькое Сакраменто.
Продолжение следует.