***

В бабушкиной бане по стенам из некрашеных серых досок стекает смола. Пахнет горячо и душисто, утром застывает маленькими карамельными каплями, я слегка собираю их пальцами.

Я сижу в большом эмалированном тазу белого цвета и прошу бабушку открыть дверь в предбанник - мне жарко.

Бабушка немного приоткрывает, я прошу добавить мне холодной воды в таз и налить попить. Она подает мне холодную, прозрачную воду в ковшике с длинной ручкой, и я пью такими большими глотками, будто от каждого зависит моя жизнь. Сердце ломает ребра, горячий влажный воздух обжигает горло, будто пьешь кипяток.

Бабушка моет мои длинные, волнистые, спутанные волосы хвойным шампунем - это мучительно, но ничего не поделаешь, надо потерпеть. Стеклянная бутылка шампуня очень горячая, и шампунь горячий, и пахнет, как расплавленная смола - душисто и горячо.

Я закрываю глаза и стараюсь не дышать, чтобы никуда не попало, но в носу и во рту всё равно уже мыльно, хвойно и горько.

В мыльной воде кожа моя становится скользкой, бабушка смывает с меня мыло водой из ковша, приговаривая:

- С гуся водааа...

Потом накрывает меня горячим пушистым полотенцем, накидывает какие-то одежки, и я вырываюсь на свободу и свежий воздух.

По тропинке сквозь темноту и свежесть летнего вечера, скрип тяжёлой двери в сенках, и вот я уже в ярко освещенной комнате, и все кричат:

- С лёгким паром!

Я прохожу в спальню и падаю на кровать, я почти умираю. Кровь стучит в висках, сердце выделывает такие кувырки, я прижимаю руку к грудной клетке - ему жарко.

Лежу в каком-то шторме, потихоньку прихожу в себя, а потом уже всё совсем хорошо, и мы собираемся на маленькой кухне - пить чай из свежих листьев смородины.

/Этим летом я везде ищу свежие листья смородины и не нахожу нигде, покупаю в магазине смородиновый чай/

Утром у меня отличная прическа - длинные волосы скрутились и перепутались так, как им удобно, меня это мало волнует, у меня впереди целый день и много дел. Я бегаю как Маугли, время от времени кто-нибудь говорит, что надо бы меня расчесать, но я исчезаю прежде чем это становится возможным.

Отмытое в бане тело уже об этом забыло, я то счастливо валяюсь в пыли, то копаюсь в грязи со сковородками - готовлю какую-то еду своим воображаемым детям. Мне шесть - семь.

Однажды у кого-нибудь сдают нервы, тети меня отлавливают, умывают, расчесывают и заплетают с помощью уговоров и обещаний расправы, я начинаю шипеть и вырываться, эти женщины злят меня.

Меня причесывают, надевают платье, к которому полагаются чистые ноги, сандалии и приличное поведение.

Мне в общем, нравится то, что они со мной делают, но я им никогда не признаюсь, конечно. Меня пугает их власть надо мной - они такие взрослые, командуют мной, распоряжаются как куклой, мне не нравится быть маленькой.

Когда они оставляют меня в покое, я подхожу к трельяжу, передвигаю зеркальные створки и рассматриваю себя со всех сторон. Мне говорят, что я похожа на прабабушку Анну, а я уже знаю, что редкой вредности была женщина, и, глядя на себя, я думаю, что мне это не нравится, мне странно видеть в зеркале кого-то ещё, кроме себя.

На улице совершенно нечего делать в платье и обуви, я мучаюсь, изнываю от скуки, расставляю нехитрые капканы на соседа Леху, смотрю на него влюбленно, но ему всё равно, он будто не замечает, какая я красивая, и я уныло вздыхаю. Всё не то, всё совершенно не то, эта красота не приносит мне счастья.

Надо как-то себя занять, я рву цветы, и иду к памятнику воинов, погибших в ВОВ и похороненных на территории школы. Мой дедушка строил этот памятник.

Медленно иду по аллее, смотрю во все глаза, подхожу, возлагаю цветы, мне грустно. Потом иду смотреть на новую афишу на заборе, в ней слово в названии фильма написано с ошибкой, возвращаюсь домой. Тоска.

Залезаю с ногами на кресло и открываю "Повесть о настоящем человеке".

Время от времени я хожу на кухню и достаю из вязаной сетки зелёные, кислые яблоки, читаю и ем грязными, мыть их мне лень. Потом рот мой сводит оскомина, и я отправляюсь за конфетами.

Беру в руки большие белые подушечки, твердые как камни, сладкие дурной приторной сладостью, читаю и грызу эти камни, в животе всё бурлит и бурчит, скорее бы вечер, эта взрослая жизнь мне невыносима.

Утром я закидываю платье под кровать и убегаю из дома в трусах, жизнь налаживается. Тети зовут меня, им снова хочется привести меня в порядок, но это уж слишком, сегодня я не дамся.

Младшая тетя злится, но мне нечего бояться - в трусах очень удобно бегать, я всегда смогу убежать, она не догонит меня в своем длинном узком сарафане.

Я убегаю купаться с девчонками. Мокрые волосы высыхают сами по себе, они всё сильнее выбиваются из прически, но меня всё устраивает, я чувствую себя отлично. Смотрю на свои босые ступни, они черны как ночь, но ничего, в бане отмоются.

Едва замечаю Леху. Мне некогда быть красивой для него, у меня впереди всё лето и куча дел, я останавливаюсь только чтобы уснуть.

Когда бабушка зовёт меня пойти с ней в магазин на центральную усадьбу, я послушна и покорна, я просто шелковая, и для такого моего поведения родственники придумали определение "ТихОе лето", с ударением на второй слог.

- Не мешало бы ноги-то помыть... - говорит бабушка, глядя, как я хватаюсь за сандалии.

Я умываюсь, мою ноги, надеваю платье и сама приношу бабушке расчёску - я готова вытерпеть всё! Мы идём в магазин. Внутри полумрак и пахнет новой клеенкой, мне нравится этот запах, это запах покупок и подарков.

Бабушка покупает мне куклу, я выбираю сама. Это кукла Наташа, так написано на коробке, она в пёстром платье, панаме, и на руке у нее висит сумочка. Я прижимаю ее к себе и забываю дышать от счастья.

Несколько дней я сама не своя, я не спускаю куклу с рук, она - мой любимый ребенок, я вся занята заботой о ней, я совсем забыла себя, но... проходит и это.

Спустя время, уже в Новосибирске, я вдруг начинаю всё стричь и резать. Я стригу куклу, стригу свои волосы, стригу новые тетради, бесконечно вырезаю силуэтных кукол, ищу себя в творчестве.
 
Я режу родительскую одежду, чтобы сшить своим игрушкам вещи, и даже шторы, чтобы раскроить себе халат.

Я беру в руки вещи и трансформирую их в другие вещи, никто не может найти своё, с трудом узнают в новых игрушечных вещах свои, испорченные. В доме вечно стоит ор, я не расстаюсь с ножницами.

Постриженная кукла выглядит плохо, она давно утратила новый запах магазина и свое очарование, я наигралась и больше не хочу быть с ней.

Мне немного жаль, что я испортила ее, но дело сделано. Я стала так равнодушна к ней, будто отомстила за то, что так сильно ее любила.

2023.