Глава 158
Мы захватили Портоса и направились в гостиницу, д’Артаньяна мы не обнаружили в толпе, где ожидали его найти.
— Надеюсь, что Короля похоронят с теми почестями, которых он достоин, — сказал Атос.
— Могу сказать, что гроб с его телом отнесут в фамильный склеп, заколотят крышку и опустят в яму, — сказал я. — Над ямой установят простую плиту с надписью: «Король Карл, 1649». Никаких шествий не предвидится. Так распорядился парламент.
— Они поскупились даже на то, в чём могли бы и не отказывать мёртвому, — сказал с горечью Атос.
— Опасаются нежелательных последствий сборища народа на похоронах, — сказал я.
— Теперь в этой стране нет даже номинального главы государства, — продолжал сокрушаться Атос.
— Не беспокойтесь за них, они найдут кого поставить на освободившееся место, — ответил я.
— Полагаете, что Кромвель сможет стать Королём и основать новую династию? — спросил Атос с презрением.
— У него достаточно ума, чтобы справиться с этой должностью, и достаточно осмотрительности, чтобы не стремиться её занять, — сказал я. — Хотя, наверное, многие предполагают именно такое развитие событий. Вероятно, ему предложат что-то наподобие лорда-протектора. Быть может, не сейчас, а немного позже. Сначала они должны наиграться в игры с республикой, после чего им эти игры, разумеется, опротивеют, и вот тогда они будут искать нового Короля.
— Но где же наш друг д’Артаньян? — спросил Атос.
— Мне показалось, что он за кем-то следил, — ответил Портос. — Я хотел его догнать, но он исчез из виду слишком быстро, и я не хотел отставать и от него, и от вас. Вас было двое, так что я пошёл к вам.
— Не беспокойтесь за д’Артаньяна, он не потеряется в Лондоне, — сказал я Атосу.
Через некоторое время в дверях появился д’Артаньян. Вид у него был бодрый, как всегда, но я по некоторым неуловимым признакам догадался, что он проделал большой путь, и, по-видимому, устал.
— Что ж, помянем бедного Короля добрым бокалом вина и отправимся в путь немедленно, — сказал Атос. — Я договорился о найме фелуки, которая ждёт нас с сегодняшнего дня. Я надеялся, что мы взойдём на её борт вместе с Королём, но этого, увы не случилось. Нам осталось лишь отвезти его последнее «Прости» Королеве и их детям, тем из них, которые укрылись во Франции. И вернуть эти жуткие сувениры – крест, орден, кольцо и платок, пропитанный кровью Короля.
— Мы сделаем это непременно, однако, у нас ещё остались дела в этом холодном городе, — ответил д’Артаньян. — Во-первых, мы ещё не отомстили Мордаунту за смерть лорда Винтера.
— Месть – не то дело, ради которого следует оставаться здесь, — возразил Атос.
— Жаль, потому что второе дело тоже такого же рода, — ответил д’Артаньян. — Ведь во-вторых я хотел предложить вам побеседовать с тем человеком, который взял на себя миссию палача, не будучи таковым, и, кстати, с его подручным.
— Друг мой! — воскликнул Атос. — Ты полагаешь это возможным?
— И возможным, и необходимым, — ответил д’Артаньян. — Если бы не эти два негодяя, Король был бы жив, по меньшей мере ещё сутки или двое, и мы, быть может, смогли придумать и реализовать какой-то план по его спасению. В любом случае мы сделаем доброе дело, если избавим эту страну от этих двух мерзавцев. Работу палача должны делать палачи, и никто другой. Кстати, настоящих палачей и их подручных уже можно выпускать. Мушкетон! Выпусти их всех.
Мушкетон велел палачам и их помощникам уходить.
— Погодите-ка! — сказал один из них, самый старый, обращаясь к Атосу. — Вы полагаете, что мы не знаем, для чего вы нас похитили? Не думайте, что мы такие уж глупцы. Вы хотели спасти Короля Карла. Не бойтесь, мы не выдадим вас. Заявляю от всех нас, присутствующих здесь, мы благодарны вам за то, что вы нас похитили. Мы не хотели бы участвовать в этом деле. Поверьте, вы не знаете души палача, вероятно считаете всех нас бездушными чудовищами. Но мы не таковы. Мы просто зарабатываем на хлеб насущный тем, что волей судеб стало нашей профессией. Так или иначе любой власти нужны палачи, и всегда будут нужны. Пройдёт сто лет, двести, может быть тысяча, но палачи будут нужны.
— Что убеждает вас в этом? — спросил я.
— Я немного интересуюсь историей, — сказал палач. — Даже в самых древних книгах говорится о казнях по приговору правителей или правительств. Если за несколько тысяч лет наша профессия не исчезла, почему можно ожидать, что она исчезнет через сто или двести лет? Во всяком случае, на наш век нам работы хватит. Мы вроде врачей, которые отделяют загнившую конечность, чтобы спасти жизнь всему организму. Только наши инструменты отсекают больные члены не у человека, а у общества. Если хотите знать, без нашей работы преступность захлестнула бы страну.
— Не скажу, что полностью согласен с вами, — сказал я, — но и не стану утверждать, что не согласен с вами во всём.
— Что ж, у каждого своя точка зрения на любой предмет, — философски заключил палач.
— А скажите, любезный, почему вы не хотели бы участвовать в казни, о которой, как вы понимаете, идёт речь? — спросил д’Артаньян.
— Потому что такое вмешательство – не лечение общества, а его убийство, — ответил палач. — Если у человека заживо гниёт рука или нога, лучше её отсечь, спасая этого человека. Но если у него опухоль на голове, и вы отсечёте голову, вы не спасёте этого человека, вы его убьёте. Король был больной частью нашего общества, но он был его головой. Отсекать больную голову – плохое лечение.
— Благодарю вас за ваше мнение! — воскликнул Атос и стремительно пожал руку палачу.
Все мы с удивлением посмотрели на Атоса.
— Не удивляйтесь, друзья мои, — сказал Атос. — Волею Провидения мы уже связали однажды свою судьбу с палачом. Жизнь научила меня относиться к людям этой профессии с должным уважением. Конечно, при условии, что действуют они по приговору праведного суда. Трибунал, вершивший своё позорное судилище над Королём, был неправедным, и палач, который бы исполнил это приговор, запятнал бы свои руки как убийца, а душу свою погубил бы. Я рад, что эти люди понимают, от какой беды мы их спасли.
— Мы, пожалуй, пойдём, — сказал палач.
Коллеги его кивнули в знак одобрения всех его слов.
— Что же это за страна такая, где палачи ведут себя как дворяне, а некоторые дворяне добровольно берут на себя труд палача? — спросил д’Артаньян.
— Англия, — мрачно ответил Портос. — Чего же вы от них ждёте? Если мы ещё неделю будем пить пиво вместо вина, мы сами превратимся в чёрт знает, что.
— Итак, Атос, вы не станете задерживаться для розысков Мордаунта, и я вас в этой снисходительности не понимаю и не поддерживаю, но вы согласны задержаться для наказания добровольных палачей, — сказал д’Артаньян.
— Разыскать их будет трудно, и даже, боюсь, невозможно, — сказал Атос.
— Было бы невозможно, если бы я их не выследил, — уточнил д’Артаньян. — Почему вы не спрашиваете, куда девался Гримо? А ведь он честно сторожит их! Бедняга, наверное, продрог, надо бы отнести ему курочку и бутылку вина.
— Идём же скорей! — воскликнул Атос, хватая шпагу.
— Давно бы так! — согласился д’Артаньян.
Блезуа уже засунул в мешок далеко не самую жирную курочку и начатую бутылку вина, повинуясь услышанному распоряжению, так как за это время даже он понял, что повиноваться следует с равной степенью любому из нас.
— Эту курицу съешь сам, — возразил Мушкетон. — А для моего друга Гримо, который самоотверженно мёрзнет в снегу, подай-ка вон ту, самую жирную и поджаристую. И вот эту непочатую бутылку бургундского.
Атос кивнул и все мы вышли туда, куда увлёк нас д’Артаньян.
— Между прочим, если эти палачи разойдутся в разные стороны, или попросту уйдут, как мы об этом узнаем? — спросил Атос. — Ведь Гримо должен будет последовать за ними.
— Если они разойдутся, он должен следовать за главным, — ответил д’Артаньян. — А для того, чтобы мы знали, куда следует идти, у него есть два помощника. Это камердинер Короля по имени Пари, и его брат. Гримо встретил их среди зрителей и вовлёк в наше благородное дело.
— Прекрасное имя! — воскликнул Портос. — Даже очень хорошее имя для англичанина.
— Он шотландец, — поправил д’Артаньян.
— Тем лучше! — обрадовался Портос. — Надеюсь, что брата его тоже зовут как-нибудь этак, в честь другого французского города? Булонь? Дижон? Анже?
При слове «Анже» я невольно вздрогнул.
— Честно говоря, не успел выяснить, — ответил д’Артаньян.
Д’Артаньян привёл нас к довольно большому каменному строению на окраине города. Это по размерам был ещё не замок, но уже и не дом, что-то среднее.
— Сколько же дверей у этого дома? — спросил Атос.
— Только две двери, а окна зарешечены на первом и на втором этажах, так что ускользнуть отсюда им не удастся. Одну дверь стережёт Гримо, другую – братья-шотландцы.
— Но ведь вот парадная дверь, а я здесь никого не вижу! — воскликнул Портос.
— Я здесь! — раздался голос Гримо.
Мгновение спустя он появился рядом с нами.
— Где ты прятался? — спросил Портос.
— Дупло! — ответил Гримо и показал на толстое дерево, в котором, действительно, было довольно большое дупло, в котором Гримо мог согреться, не прекращая неусыпное наблюдение за дверьми.
Атос одобрительно кивнул Гримо, а Мушкетон вручил ему мешок с лучшей курицей и лучшим вином.
— Граф разрешает тебе отдохнуть и подкрепиться, — сказал я Гримо, и Атос вновь кивнул.
Гримо отломил ножку курицы и отпил несколько глотков вина, после чего вернул всё это Мушкетону.
— Шотландцы, — сказал он.
— В самом деле! — воскликнул д’Артаньян. — О них я не вспомнил!
— Им хватит, — проворчал Мушкетон, отломил вторую ножку курицы и протянул Гримо. — Ешь, дружище. Тебе нужней. Все англичане питаются четыре раза в день, так что они, вероятно, уже трижды обедали сегодня. А ты у нас худой, если не поешь, простудишься. Знаешь ли, пока толстый сохнет, худой сдохнет! Вот я, например, могу подолгу не есть.
— Серьёзно? — спросил Гримо с сомнением.
— Могу, да, — с гордостью ответил Мушкетон. — Могу, но не хочу. К чему же мне голодать, когда есть еда? Я предпочитаю наедаться впрок, чтобы умереть не сразу же, как еда закончится, а лишь немного погодя.
— Видите, Атос, что холодный английский республиканский дух делает с нашими слугами? — спросил Портос. — Они напитались республиканского воздуха и стали болтать о чём попадя в присутствии своих хозяев. Идёмте же скорей к дому, мне не терпится свернуть шею этому мерзкому палачу.
— Никто не выходил? — спросил Атос у Гримо.
— Нет, никто не выходил, но ещё один вошёл, — ответил Гримо.
— Значит, их там должно быть трое, — ответил я. — Жаль, что не четверо. Было бы приятно сразиться на равных.
Мы заметили, что сквозь некоторые ставни пробивается наружу свет. Это давало нам шанс заглянуть внутрь, чтобы узнать, где именно находятся палачи, что делают, и сколько их. Ведь нельзя исключать, что до их прихода в доме было уже достаточно людей, чтобы усложнить нашу задачу. Разумеется, мы бы не отступили, будь там даже десяток вооруженных солдат, но знание диспозиции – половина успеха.
Итак, мы по очереди заглядывали во все щели окна, пока не увидели в одной из комнат трёх мужчин. Один из них сидел лицом к окну, и мы узнали его, это был генерал Оливер Кромвель. Двое других сидели спиной, но изредка поворачивали головы, так что вскоре мы опознали и их. Это были капитан Грослоу и Мордаунт.
— Бог есть! — прошептал д’Артаньян. — Я-то думал, что смогу отомстить только палачу, а Мордаунт избежит кары. Но выясняется, что этот палач и есть Мордаунт! Что ж он ответит за все свои злодеяния!
— Судьба! — прошептал Атос.
(Продолжение следует)