Однажды папа принес мне фарфоровую свинью-копилку с щелью для монет. Свинья была классическая, для того, чтобы достать из нее скопленную мелочь, копилку нужно было разбить.
- Что это? - спросил я у папы
- Копилка, - ответил папа.
- А зачем, - еще раз спросил я у папы.
- Деньги копить, - ответил папа.
- Зачем? – спросил я. В свои восемь лет я честно не понимал, зачем копить деньги. Да и что такое деньги я тоже до конца не понимал. Меня хорошо кормили, одевали, покупали игрушки. Конечно, не все игрушки, но в принципе в советское время игрушки были у всех одинаковые, поэтому от того, что какой-то игрушки у меня не было, я страданий не испытывал. Поэтому мой вопрос был резонный.
- Ну ты же хотел велосипед? – спросил меня папа.
Велосипед я хотел давно. Во дворе велосипед был у Севы. За это Севу все любили, Сева мог выбирать, кому покататься на велосипеде, а кому нет, Сева мог катать на велосипеде девочку Лизу. Девочка Лиза за это любила Севу, а не меня.
- Хотел, - ответил я.
- Ну вот, накопишь, - сказал папа и поставил копилку на стол.
- А как это, копить? – удивленно спросил я.
- Ну как, как. Найдешь пятак и сюда кидай.
- Зачем? – опять спросил я. Во-первых, я не знал, где я найду пятак, а, во-вторых, честно не понимал, зачем найденный пятак бросать в копилку, а не купить на него булочку с маком.
- Зачем, зачем, накопишь на велосипед, и мы тебе его купим.
Я вздохнул, велосипед мне был нужен. У Севки велосипед был, а у меня нет.
Папа взял из кармана монету в десять копеек и бросил в копилку. Монета зазвенела. Мне показалось, что свинья-копилка радостно хрюкнула.
- Вот тебе первый взнос, - сказал папа и пошел в гараж возиться со своей Нивой.
Я остался один. Я сидел возле копилки и не мог понять, что мне теперь делать. Я заглянул в щель. На дне копилки лежали одинокие десять копеек. Я взял копилку и погремел ею. Десять копеек воодушевляюще звенели в нутре копилки. Я представил велосипед. Я представил себя на нем. Потом опять посмотрел в щель копилки и тяжело вздохнул.
Вечером мама послала меня за хлебом. Я купил серый кирпич и шел дворами домой. Было не то что темно, но серело. Детей уже загнали по домам, на улицу вылезли кошки, под ногами скрипел снежок. Сдача жгла мне ладонь. 2 копейки и 5 копеек. Всего 7 копеек. Сдачу я всегда отдавал маме. Мама ее пересчитывала и клала себе в кошелек. Я шел, и вдруг мой маленький детский мозг прожгла мысль, что сдачу можно положить в копилку.
Я пришел домой и спросил об этом маму.
Мама сначала удивилась, но потом махнула рукой, и так у моей свиньи образовался источник дохода. Теперь я стал радостно бегать в магазин за хлебом и молоком.
Но на этом я не остановился. Я вдруг понял, что если отказаться от школьного завтрака, то можно положить сразу 15 копеек. Первый день было голодно, но потом я привык к голоду, потому что свинья-копилка должна быть сытой. Она должна хрюкать от каждой новой монеты, монеты должны радостно звенеть в ее фарфоровой утробе.
В мои жалкие 8 лет у меня возникла цель в жизни.
По вечерам вместо математики и чтения Робинзона Крузо я мог теперь часами сидеть у копилки и вглядываться в ее узкую щель. Меня теперь прельщали не песни Бременских музыкантов, а утробный звон пятнадцатикопеечных монет моей копилки.
Я носил и носил сдачу, я не ел и не ел завтраки, я не играл во дворе с детьми, я стал спать с копилкой, мне стали сниться сны о копилке. Я стал считать, что поросята Наф-наф, Ниф-ниф и Нуф-нуф – это тоже копилки, просто от нас от детей это скрывают взрослые.
Но однажды папа, как всегда, пришел с работы и зашел в мою детскую комнату. Подошел к полке и вдруг увидел мою копилку. Он взял ее в руки и погремел ею. Моя любимая копилка почти не гремела, она была почти полная.
- Ого, - сказал он.
Я молчал, мне было страшно.
- Почти полная, - сказал папа.
Я мрачно кивнул.
- Ну что купим велосипед, - спросил он.
- Не надо, - почти в слезах крикнул я.
- Почему, - спросил папа, - ты не хочешь велосипед?
- Не хочу.
- Ты же хотел, надо разбить копилку.
- Нет, - закричал я и заплакал. Я не мог представить, как можно вообще жить без копилки.
- То есть тебе нужны просто деньги?
Я кивнул.
- Не велосипед?
Я кивнул.
На это папа рассмеялся и молча разбил мою копилку. Он собрал деньги, пересчитал, а на утро у моего братишки появился детский педальный автомобиль Москвич – мечта любого малыша Советского Союза.
И вот тогда, когда папа разбил копилку я, конечно, страдал, мне в начале казалось, что что-то обрушилось, но видимо детская психика очень гибкая. Я быстро стал опять гулять во дворе, читать Робинзона Крузо, учить математику, мечтать о велосипеде, как у Севки. Всё вернулось на круги своя. И Павловскую реформу я потом через 15 лет спокойно перенес, и дефолт в 1998 и разорение собственной фирмы в 2000-ом.