"ЗАПАД СВОБОДНЫЙ, ЗАПАД БОГАТЫЙ..."
К истории болезни русского западничества
Запад (с его массовой культурой, контркультурой и демократией) из всех четырех сторон света как и Восток (с его традиционной культурой и абсолютизмом) есть явление уникальное, единственное и неповторимое в истории человечества.
Запад в культурологическом, философском и цивилизационном плане — давний антипод Востока в борьбе за мировое господство. В этом плане Север и Юг, с их известным "прямым транспортным коридором", только сегодня становятся прямой альтернативой давнего "сотрудничества" Запада с Востоком.
Запад — это не просто социальный строй, а уникальная универсальная идеология — западнизм, по меткому определению философа А.А. Зиновьева. Западнизм, по его мнению, есть сложный и целостный социально-идеологический феномен, в котором можно увидеть самые лучшие стороны капитализма и демократии, государственного социализма и коммунизма и прочие общественные благотворные явления. Западнизм больше искушает и соблазняет, чем реально наделяет отдельные соседние народы благами. Западнизм как универсальная идеология "сладкого обмана" по мере своего распространения на просторах Евразии и Ближнего Востока порождает в свою очередь такое социально-психологическое явление как западничество. Из всех стран Северной Евразии только одна Россия основательно подверглась влиянию западных идей и долго оставалась жертвой западных умозрительных (кабинетных) учений и выдумок буржуазной политической экономии, где социализм (коммунизм) мыслился как одно целое вместе с человечностью и свободой. (Николай Бердяев) Одно из таких соблазнительных западных социальных учений как коммунизм стало претендовать в большевистской России на религиозные, мировоззренческие запросы человеческой души, стало вульгарно объяснять смысл жизни и смысл истории. Так, например, самый просвещённый и "самый культурный большевик" Анатолий Луначарский называл учение Маркса "пятой великой религией, сформулированной иудейством <...>, подаренной титаном-евреем пролетариату и человечеству".
В русском западничестве прослеживаются элементы секты, знаки ордена "меченосцев", со своей особой моралью, своими нравами и обычаями и даже со своим своеобразным психофизическим обликом и некоторыми признаками "элитарного вырождения". Современные культурологи отмечают, что западничество, замешанное на латентном предательстве выросло на почве глубокого разочарования людей в утопическом социализме, анархизме и марксизме, вылившиеся согласно мрачной логике истории в большевизм и его слегка облагороженном обличье — в "марксизм-ленинизм". (Степан Мамонтов)
Русское западничество необходимо рассматривать как опасную душевную болезнь только в историческом и социально экономическом развитии, как таинственную страсть наших мечтателей и утопистов к любой перемене ценой измены и предательства на тернистом пути к Острову Благости и Блаженства.
Русское западничество зрело в русских умах и душах постепенно как очередной соблазн и "сладкий грех". Для того, чтобы московское боярство по своему желанию-хотению впустило в Москву в июне 1605 года литовско-польское воинство во главе с Самозванцами и польскими воеводами, потребовалось почти три века сурового Ордынского режима и 100 лет русского самодержавного абсолютизма в лице Ивана III и Ивана IV. Для того, чтобы короновать на Московской царство не крещёную в православную веру католичку Марину Мнишек, московским высшим духовным лицам (и патриарху) пришлось пережить множество унижений со стороны лютых самодержцев, "своих братьев во Христе".
Изначально Запад с его Ганзейским союзом и торговым флотом для русских людей, жителей Новгородской и Псковских республик, не являлся "Западом свободным, Западом богатым и Западом прекрасным". Для российского простонародья Запад всегда был чужой землёй "за морями и долами", обиталищем врага-супостата, с которым приходится воевать не на жизнь, а насмерть.
Не мечтали о "западных свободах и вольностях" и русские торговые ("купецкие") прагматичные люди, которые считали, что хорошо там, где можно торговать для себя с большой выгодой и без обмана, хорошо там, где нас нет, что жизнь всюду одинаково трудна, опасна и непредсказуема.
Повсюду трудно жить и выживать простому человеку на Земном шаре.
Жить трудно, а выживать ещё труднее в холодной северной стране, где под Созвездием Топора и Плахи, особо несогласным и строптивым непременно рубили головы.
Даже первые русские "диссиденты" XVI-XVII вв.,— беглый князь Андрей Курбский и служащий Посольского приказа Григорий Котошихин, не были по-настоящему западниками, а всего лишь спасали свои жизни за рубежом, в "литовский и свейских (шведских) землях", от гнева и расправы Московского царя.
Удивительно, поразительно, но факт — самым первым "царём-реформатором по западному правилу" на Руси оказался никто иной как "Солнышко земли Русской" —Григорий Отрепьев, царь Лжедмитрий I (1605-1606).
За год его правления была несколько облегчена участь крестьян, была отменена потомственная кабала: в случае смерти хозяина (помещика) холоп становился вольным и не передавался по наследству. В случае отказа крестьянам в помощи в голодные годы, помещики теряют на крепостных свои права. Всем подданным Самозванец (законно венчанный на царство) предоставил возможность свободно заниматься промыслами и торговлей. Были уничтожены все ограничения на выезд и въезд в государство. "Я никого не хочу стеснять, пусть мои владения будут свободны. Я обогащу торговлей своё государство", — говорил бритый, безбородый царь-реформатор.
Заветной мечтой Самозванца было помочь христианскому миру освободить от турок Константинополь в союзе с другими европейскими государствами. Лжедмитрий осуждал религиозную нетерпимость московитов и исключительность православия. "Зачем вы презираете иноверцев? И католики и лютеране — такие же христиане как и греческие. Пусть всякий верит по своей совести, по своему обряду".
В беседах с боярами просвещённый прозападный государь убеждал их в необходимости дать народу образование, быть гуманными, самим путешествовать по Европе, учиться парламентаризму, посылать туда учиться своих детей.
Самозванец старался проявлять заботу о жизни подданных — всем служилым и приказным людям (чиновникам) было вдвое увеличено содержание и жалованье. Два раза в неделю Лжедмитрий принимал челобитные и всем сословиям предоставлялась возможность объясниться с ним. "Есть два способа царствовать, — говорил он боярам, — милосердием и щедростью или суровостью и казнями; я избрал первый способ. Я дал Богу обет не проливать крови подданных и исполню его" (Р.Г. Скрынников) Не будем при этом забывать, что все эти прозападные социально-политические реформы проходили на Руси на фоне открытого грабежа и разорения Московского государства, что против этих реформ-"затей" Лжедмитрия резко выступали те же самые влиятельные московские бояре, которые сами и посадили (венчали) Самозванца на царский престол.
Нельзя проводить социально-экономические реформы одновременно с разграблением страны и превращением её в сырьевую колонию стран Западного мира, перераспределением земель и собственности в пользу иностранцев.
Почти такая же "курiозная" ситуация повторилась через 400 лет в третью Смуту, в лихие и кромешные 90-е годы XX века, когда после распада СССР "реформирование" ельцинской России стало происходить на фоне интенсивного разграбления её богатств и вывоза капитала за рубеж. При этом кое-что из реформ, намеченных царём-западником Гришкой Отрепьевым претворилось в жизнь в эпоху правления царя Бориса (Ельцина). Здесь и обучение своих детей за рубежом и приобретение недвижимости в странах Большого Запада, двойное гражданство, вывоз капитала в офшоры и ведение за рубежом своего бизнеса, готовность новой (компрадорской) правящей элиты сделать Россию частью (протекторатом) западного мира, отказаться от идеи имперского мессианства, взять курс на прагматизм, заменить идеологию на геополитику. (Андрей Козырев) Удивительны и поразительны порой бывают гримасы и ухмылки Истории в области государственного строительства по "западным лекалам", по затеям марксистов-ревизионистов и национал-большевиков!
Да, в XVII веке, и особенно в XVIII ("Золотом Осьмнадцатом") веке влияние западно-европейской культуры на российское высшее общество было весьма заметным и существенным, но слепого, раболепного преклонения перед Западной Европой ещё не наблюдалось. Да представители русского дворянства брили бороды и носили европейское платье, владели иностранными языками, изучали западную "натурфилософию и инвенторные хитрости" (западные технологии) но с реформами на западный манер особо не торопились, и слепого раболепного преклонения перед Западной Европой ещё не наблюдалось. Не стал убеждённым западником, учась в Германии в университете в Марбурге, и сын помора из Холмогор Михайло Ломоносов. Он не стал германофилом даже после своей женитьбы на весьма хорошенькой немке Елизавете Цильх, дочери пивовара.
Не стали либералами-западниками и русские "художники-пенсионеры", студенты Императорской академии художеств, проживавшие в первой половине XIX века на казённые деньги и деньги филантропов многие годы в Италии. Не стали западниками также и слабые здоровьем русские деятели культуры, композиторы и певцы, поэты и писатели. Лечились, жили и творили они за рубежом, а умирать предпочитали в России на своей земле.
Поисками Града-Китежа, Земли Обетованной, где все граждане без исключения духовно просветленны, самодостаточны и счастливы, были озабочены не только одни русские религиозные мыслители и учителя нравственности, но и обедневшее дворянство, просвещённые бастарды и разночинцы, правые и левые революционные демократы, "борцы за счастье всего человечества".
Прежние, самостийные "хождения за три моря" в поисках "Острова Блаженства" и сказочно богатой страны Индии ушли в далёкое прошлое. Суровая реальность требовала для путешествий по миру новых возможностей для относительно безопасного передвижения по Земному шару свободных личностей, лихих конкистадоров и грабителей-колонизаторов. Отчасти их стараниями возникали на планете то там, то сям Грады на Холме, Новые Иерусалимы и Грады Чудесные, "где свободно дышит человек".
Увы, в любой стране свобода — понятие относительное и для каждого индивида она имеет ограничительные рамки, и Россия в этом отношении не исключение. Русский абсолютизм не терпел свободы нравов своих граждан, а советский тоталитаризм как мог весьма жестко искоренял гражданские свободы и "вольности" внутри страны, в том числе эгоистические прозападные устремления "тоскующих по свободам" новоявленных граждан-космополитов. Трудно быть "гражданином мира" в одной стране, но и не легче, чем в любой чужой, там, "где живут чужие господа и чужая плещется вода" (Александр Вертинский).
В мире не найдётся ни одного райского местечка для постоянно живущих в нём аборигенов, таковы жестокие законы естественного отбора. И в раю, как говорят дотошные теологи, не все безгрешные души сидят в одном ряду одесную Бога, кому-то из глубоко раскаявшихся и прощённых тиранов и убийц приходится ютиться на галерке.
У русских путешественников из боярского и дворянского сословия, состоящих у московских государей на государственной службе, тоже было своё особое мнение о западной цивилизации, в основном, "правильное", с позиций самодержавия и общепринятого отчизнолюбия. И это вполне объяснимо. Во все времена существовало неизменное и неукоснительное правило для авторов описаний чужих земель и составителей "статейных списков"— восторги от увиденного за рубежом, не должны были ни в коем случае оттенять убогую и беспросветную жизнь граждан в своём "прекрасном" Отечестве. "Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех" — пелось в одной из советских песен на слова весьма плодовитого поэта Михаила Исаковского.
К чему лукавить и хитрить, "огромная как небо Россия" для иноземных специалистов никогда не была привлекательной страной. Она пугала их своими пространствами и губительным суровым климатом. Но только в суровой Московии они могли обрести по тем временам более благополучную и даже роскошную жизнь, чем у себя на родине. Ассимилируясь с московитами, иноземцы вносили в русскую жизнь некоторые элементы западной культуры в области политики и экономики, искусства и натурфилософии. Влияние Немецкой слободы на московскую правящую элиту было существенным. Не будем забывать, что первые русские "бояре-западники", прельщённые "европейскими вольностями", появились в царствование Бориса Годунова, незадолго до трагического Смутного времени. Именно в Смуту это, изменившее присяге "прозападное московское боярство", оказалось в рядах главных изменников Отечества, готовых в корыстных интересах стать под знамёна "просвещённых польского или шведского королевичей" — Владислава или Карла-Филиппа.
Пресмыкательство перед "неметчиной" (западничество) и первые ростки "барской русофобии" начались с того времени, когда "Петр Первый ("Гугнивый Антихрист") своего арапа женил" на православной русской девице, когда стал награждать своих верных иноземцев-помощников высокими титулами, русскими землями и крепостными душами.
При Петре Великом значительная часть иностранцев, осевших сначала в Немецкой слободе, а потом и в столице империи существенно пополнила численность господ русского крепостного люда. Они уже тогда считали себя в интеллектуальном развитии намного выше, чем все эти "северные дикари и варвары".
При этом, необходимо отметить, что в природную ущербность русских людей, в скором времени уверовали не только обрусевшие европейцы, но и большинство жителей Московии, рядовые великороссы.
"Русскими западниками" в основном становились дворяне-крепостники, прожигатели жизни и потомственные бездельники-гедонисты, снобы и сибариты, жившие за счёт своих рабов-единоверцев. Были среди них и такие, кто за счёт своих крепостных душ умудрялся всю жизнь прожить в Европе до самой смерти и возвращался на Родину уже в гробу.
В основном, русские "западники" как социокультурное явление, зарождались в недрах дипломатических служб, среди сотрудников Посольского двора, Коллегии иностранных дел и МИДа, их чад и домочадцев. Некоторые из русских, живя на Западе, "крутили сладкие амуры", заводили себе "метресс", жили гражданским браком с иноземками-католичками и лютеранками в ереси и грехе.
"Вкушая, вкусих мало меду, и се аз умираю" — эти слова героя Ветхого Завета Ионафана (1 Цар. 14,43) касается и наших злосчастных российских прозападников. Вкусив немного соблазнов и прелестей цивилизованной Европы за счёт государственной казны, (или доходов с поместий) некоторым российским подданным не хотелось вообще возвращаться в своё родное Отечество. Подробно о таких русских "прозападных людях" мы можем узнать из фундаментальных "Очерков по русской культуре" историка и политического деятеля Петра Милюкова. Именно первые русские "западники", по его мнению, стали первыми "невозвращенцами", первыми вольтерьянцами и франкмасонами, разрушителями нравственных устоев, в "опочившей на золотых куполах" евразийской ("дремотной") материковой азиатской сверхдержавы.
У каждой эпохи свои кумиры и свои ценности, свой градус зависти и ревности, свой расцвет и увядание культуры, упадок нравов и просвещения. О конце золотого века культуры, как в Отечестве, так и в просвещённой Европе, сообщил ещё в 1835 году Евгений Баратынский в своём стихотворении "Последний поэт":
Век шествует путём своим железным,
В сердцах корысть, и общая мечта
Час от часу насущным и полезным
Отчётливей, бесстыдней занята.
Радикальные изменения в общественной психологии и трансформацию шкалы жизненных ценностей были отмечены шефом тайной полиции, генералом от кавалерии графом А.Х. Бенкендорфом, который сообщал императору Николаю I Павловичу, что некоторые слои общества поражены какою-то апатией и равнодушием, что дух европейского позитива (делячества) проникнул в Россию, и "наши юноши, которые ещё недавно думали о блестящем мундире, обратились теперь к хозяйству и к добыче денег".
Заграничный поход русской армии 1813-1814 годов позволил многим русским людям совсем под иным (прагматическим) углом посмотреть на социально-экономический уклад и уровень жизни граждан отдельных стран Западной Европы. С тех пор в русских умах качество и уровень жизни на Западе стал напрямую соотноситься с гражданскими свободами во всех сферах жизни, в том числе культурной и экономической.
Нынешним патриотам-государственникам и национал-большевикам пора бы знать, что и сегодняшняя тотальная русофобия, которой охвачен почти весь Большой (коллективный) Запад, берёт своё начало именно в самой России, в русском крепостническом социуме, где крепостной человек с 1649 года рассматривался московскими боярами как приусадебная скотина. От хорошей жизни у себя дома на край света куда-угодно не побежишь. Но даже самые обездоленные беженцы сегодня предпочитают жить там, где относительно комфортно, сытно и безопасно.
Западнизм как и прозападные веяния в русском обществе чаще всего возникал и развивался в результате войн и социальных катастроф. О высоком уровне жизни граждан Австро-Венгерской империи рассказывали своим родным и близким, вернувшиеся из плена русские солдаты, ветераны первой мировой войны. Уже тогда им было ясно, что монархия бывает разной, что западный парламентский монархизм для рядового человека намного лучше российского самодержавного, что жизнь на Западе стократ лучше, чем в России. Мечты о лучшей доле, грёзы о такой жизни "как на Западе" по сути и спровоцировали Февральскую революцию в России, где во главе Временного правительства оказались российские либералы-западники.
Вообще, тайное и явное преклонением граждан империи перед всем чужестранным, с точки зрения комплексной социологической логики и гражданской совести , — это нелепость, то, что находится вне фактора трезвого понимания реальности.
В самом деле, трудно найти в истории Древнего мира факты, свидетельствующие о галломании, германофилии и тем более юдофилии среди римских граждан. Ещё трудней найти среди афинских граждан тех, кто восторгался бы образом жизни, суровыми законами и нравами спартанцев. Наоборот, почти весь окружающий "варварский" мир завидовал черной завистью римским гражданам, гражданам великой империи, их достатку, богатству и роскоши. И только Российская империя, возникшая на просторах Северной Евразии, оказалась первой в мировой истории сверхдержавой, граждане которой стали завидовать уровню жизни граждан небольших и даже совсем мелких стран Западной Европы. Воистину, феномен западнизма — в тотальной нищете бесправных граждан соседних стран, претендующих на мировое господство.
Прозападные настроения в среде русско-советской (и пролетарской) интеллигенции получили широкое распространение в Красную Смуту 1917-22 гг., особенно в эпоху военного коммунизма и голода в Поволжье. Латентное прозападничество возникало как в рядах верхушки Коминтерна, так и среди работников Иностранных отделов ВКП (б) и ГПУ-НКВД СССР. Именно в 20-е годы возникают в стране первые "невозвращенцы" и "перебежчики", предпочитавшие жить на Западе в любом качестве, чем быть в социалистическом Отечестве "подконвойным канал-армейцем и ударником труда"(Иван Солоневич).
Коммунистическое правление за три четверти века причинило беспрецедентный биологический ущерб русскому народу, установив удушающую ортодоксальную мертвящую доктрину всей стране, убивающую в людях радость жизни и радость познания. С таким мрачным и угрюмым авторитетом сложно заниматься пропагадной советского образа жизни, развивать гражданскую лирику и комсомольский романтизм.
Жизнь на Западе, "в капиталистической Миргороде", даже во времена экономических кризисов была намного комфортней и привлекательней, чем в "объятой бурей и пожаром" Советской России (Сергей Есенин), где рядовым гражданам грозила голодная и насильственная смерть. Особенно сладко жилось за рубежом тем устроителям "мировой революции", кто выезжал для длительного проживания в Берлине, Париже и Лондоне, имея при себе саквояж с бриллиантами, взятыми под расписку в "лавочке Ильича".
Искушениям и соблазнам Большого Запада в первую очередь подвергались не так сами "выездные" видные партийцы и государственные служащие, как их жены, любовницы, дети и внуки, близкие друзья. У работников НКИДа и Наркомата внешней торговли и у таких ярых пропагандистов советского образа жизни, как "полпреды пролетарского пера" Горький, Маяковский, Ильф и Петров, Эренбург. Их "таинственная страсть" к запретным плодам и соблазнам буржуазного Запада порождалась ветхозаветной, классической завистью и сопровождалась с их стороны открытой ("беспощадной") критикой самого западного образа жизни, "строгим", показным осуждением обычаев и нравов жителей "капиталистических джунглей" Лондона и Парижа, и Нью-Йорка — "Города Жёлтого Дьявола".
Именно в 20- е годы прошлого века при большевиках успешно развивался полуподпольный жанр социальной утопии: Замятин, Зощенко, Олеша, Платонов, Пантелеймон Романов. Хотелось совместить несовместимое, сделать невозможное возможным. Хотелось, чтобы в новом мире пролетарское сознание, справедливость и равенство проявляли себя как при коммунистах, а изобилие продуктов и товаров широкого потребления в стране как при капиталистах. Творчество этих русско-советских писателей-утопистов сродни едкости Салтыкова-Щедрина как сатирика-утописта. Позднее этих литераторов под страхом голодной смерти заставили замолчать, и Советская Россия превратилась в литературную пустыню, притом довольно шумную от возни разнообразных насекомых, подъедавших крошки с чекистских трапез. (Алексей Смирнов)
С какими целями шли молодые люди (Багрицкий, Катаев, Олеша и другие) в литературу в разгар великой Красной Смуты 1917-22 гг.? Чтобы воспеть мировую революцию? Стать её идеологическими бойцами и даже умереть за неё: "Мы за советскую власть, любовь и революцию!". Это на словах, в автобиографиях и в анкетах, в поэтических кружках и на партийный митингах. А на деле, как пел Владимир Высоцкий: "всё не так, всё не так, ребята!". А на деле грубо, зримо, искренне и цинично это выразил Валентин Катаев в своей беседе с Иваном Буниным: "Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки... За сто тысяч рублей убью кого угодно".
Не все, но большинство молодых гениев завидовали Маяковскому и Есенину и хотели жить. как они, роскошно и сытно, разъезжать по стране в отдельных чекистских вагонах-салонах, иметь много денег и красивых женщин. Литература, став служанкой идеологии, стала для одарённой и настырной молодёжи верном средством добывания денег. Как и во времена правления императора Николая I Павловича.
По меткому выражению Евгения Замятина, в Советской России, в литературе появились "юркие люди", способные гениально подлаживаться к власти, число которых после 1921 года стало расти в геометрической прогрессии. Занятия литературой и пропагандой большевистских идей становилось самым верным способом выживания и относительно сытой жизни в стране Голодай. Вспомним слова Сергея Есенина: "Есть Маяковский, и есть и кроме, но он их главный штабс-маляр — поёт о пробках в Моссельпроме".
Для большевиков, чья власть в 20-е годы в глазах западного мира была нелегитимной, узурпаторской, Маяковский был идеальным поэтом-пропагандистом — ярким вестником авангарда, футуризма и светлого будущего. Он умел работать с аудиторией, мог в своих стихах показать за границей советского человека во всей его фантастической красе и немыслимом величии. Сам он отлично понимал, что его заграничные вояжи — это не личное удовольствие, а общественное дело, финансируемое Лубянкой. Маяковский, как никто другой, умел совмещать свою политическую (лирическую) пропаганду с шоп-турами, походами по парижским и берлинским магазинам в поисках модной одежды для себя и для и супругов Бриков. По заданию Наркомпроса и Лубянки Маяковский был за рубежом 9 раз.
Писатели, "оклеветавшие в своих сатирических романах русский народ" Илья Ильф и Евгений Петров в 1930-е годы по заданию газеты "Правда" (и ИНО НКВД) ездили на 3,5 месяца в США "для укрепления культурных и экономических связей с Америкой".
Вторая мировая война, открывшая советским воинам ворота Западной Европы, позволила русским людям сравнить качество и уровень жизни двух политических систем и общественных формаций. Оказалось, что на Западе за последние два века не было массового голода и людоедства на почве голода, что между реальным бытом и достатком немецкого (австрийского, мадьярского, чешского) фермера и материальным достатком советского колхозника пролегает огромная социально-экономическая и психологическая пропасть, на преодоление которой потребуется как минимум 100 лет.
Бесполезно говорить и спорить — надежный кусок хлеба и глоток питьевой воды стал после второй мировой войны для простонародья стократ дороже любой самой высокой иерархической и догматической доктрины.
После войны у каждой группы советского народонаселения был свой взгляд на западный образ жизни, своё (классовое, корпоративное) видение другой цивилизации, иного мира. У рядового советского солдата, ветерана-фронтовика был свой взгляд; у советского чиновника и "выездного" журналиста-международника и пропагандиста — иной, порой неприкрыто восторженный. Преклонение столичной творческой интеллигенции перед Большим Западом начиналось одновременно с возникновением диссидентского движения, критического антисоветизма и русофобии. (Игорь Шафаревич).
Много западников оказалось среди российской творческой интеллигенции (артистов, писателей, художников), принадлежащих к так называемой русско-еврейской народности, сформировавшейся за 70 лет существования большевистской власти.
В период "оттепели", когда назрела пора смены сталинского мундира на ленинскую тройку с галстуком в горошек, сталинского самодержавия на "ленинские принципы" и систему компромисса, на конвергенцию разных политических систем в рамках взаимовыгодного сотрудничества, возник особый вид двуличного западнизма детей и внуков дипломатических работников и представителей высшей правящей элиты Советской империи — СССР. С одной стороны, на словах, они выступали за социализм по заветам родного Ильича, а деле (тайно) грезили о продовольственном и материальном изобилии Запада.
Таким образом, скрытое и нескрываемое западничество советских людей в сочетании с показным советским патриотизмом порождало в свою очередь двойную мораль, лицемерие и ханжество, а с ними и так называемую "русскую русофобию", почти неприкрытое презрение ко всему русскому. И это вполне понятно — тот, кто боится и не имеет права замечать социальные язвы в своём родном социалистическом Отечестве, тот в угоду власти-кормилицы без особого труда находит их в процветающих, буржуазных, империалистических странах. При этом, чем больше и свирепей осуждались все греховные и сладкие пороки загнивающего духовно и морально Запада, тем привлекательней и желанней они становились для советского простого люда. Ведь желающие вкусить "омуля с душком", камамбера с плесенью или рокфора с зеленью находятся не только среди гурманов, но и среди постоянных едоков суточных кислых щей и перловой каши. Хороша под пиво и водку астраханская вобла и донская селедка, но ничем не хуже и венские колбаски и мюнхенские копчёные сосиски. Увы, многие идеи и заблуждения, в том числе и "западничество", начинались с голодного желудка и любовного тревожного томления, а чаще всего с желания поскорее вырваться из-под гнёта унылой повседневности и обрести полный набор всех "неземных радостей".
Многие реформы в прозападном духе начинались в России с благих намерений, со стремления осчастливить все народы мира, с утверждения того, что там, в воображаемой Европе, всё делается по совести и справедливости, по взаимной любви к ближнему! Все представления русских людей о благости Большого Запада насквозь были православными. Они настойчиво натягивались нашими западниками , с граничащей с безумием настойчивостью, на условного хорошего парня-американца и на Европу в целом. Трубадуры западного образа жизни и порождали в умах постсоветских людей очередное заблуждение относительно миролюбивого Запада, готового всегда прийти на помощь упавшей на колени России.
В устах прозападных и проамериканских российских пропагандистов и политологов условный европеец становился человеком преисполненным сочувствия, человеколюбия, желания помочь ближнему, научить его жить правильно, поделить последний кусок хлеба и снять с себя последнюю рубаху.
На магии творческого западнизма в эпоху застоя и "катастройки" воспитывалось, росло и мужало по крайней мере два поколения "грамотных потребителей" и гедонистов. По проторенным писателями и публицистами-шестидесятниками тропинкам к буржуазной массовой культуре и к западному кичу, дружною гурьбой пошли комсомольские вожди ("гарвардские мальчики"), демократы-младореформаторы.
Приоритет "зрелого стратегического партнёрства" был весьма заманчивым и сулил огромные, почти неограниченные возможности правящим и творческим элитам, жаждущим демократических свобод и качественного высокого уровня жизни в условиях глобального кондоминиума. Именно тогда на почве бунтарского урбанистического диссидентства и культурного авангарда возникло правозащитное движение, под знамёнами которого якобы и замышлялся развал коммунистической "империи зла".
К любому климату и правящему режиму можно приспособиться, чтобы банально жить и размножаться. Но есть у человека иные ценности и цели, для достижения которых мало одних собственных усилий и желаний, нужна, как правило, артель, дружная ватага рискованных людей, которой даже самое немыслимое под силу. Жить в своё удовольствие, жить в беззаботной роскоши здесь и сейчас самому и самым близким тебе людям и соратникам — вот главный принцип эгоиста-потребителя и носителя зооморали. Смутное время бандитских и лихих 90-х и безыдейных нулевых годов показало всю суть российского западничества и самого западнизма как социально токсичной разрушительной идеологии.
Как таковое больное русское западничество выросло и расцвело в царстве серости, бездарности, скуки, лжи и насилия, когда после культа личности Сталина возник культ обезличенной социальной функции, культ правящей мафии воглаве которой стоит обезличенный живой, ряженый идол. Создавала этот культ-функцию самая плебейская часть сотрудников идеологических учреждений под руководством молодых людей, самых гениальных, инициативных и талантливых из особого рода организаций вроде СП СССР, Союза художников и Союз кинематографистов , всех тех, кто профессионально работал в области культуры, кто сам вносил свой вклад в культуру, кто передавал достижения культуры новым поколениям. Именно эта часть советской интеллигенции в брежневские годы стала провозглашать в стране идеологическую терпимость и романтизировать стремление молодых людей (студентов) западноевропейскими формами культуры. Именно они стали "мозговым центром" хрущевизма, брежневизма и горбачевизма, именно они готовили торжество западной демократии на огромных пространствах Северной Евразии.
Это были воистину люди новой формации и "нового мышления". Это они эпоху строительства "зрелого социализма" и реального коммунизма сделали эпохой "кукиша в кармане". С моральной точки зрения эта либеральная часть московской интеллигенции была наиболее циничной, лицемерной и подлой частью населения.
Они весьма умело скрывали свою истинную суть, всегда умели представлять своё поведение в самом благородном свете и всегда находили оправдание своим неприглядным поступкам. Они всегда были лояльны к советской власти, выступали от её имени и в её интересах, и делали всё возможное, чтобы сделать её удобной для своего процветания. Они стимулировали критику недостатков советского социума, сами принимали участие в ней, вовлекая в неё самую наивную часть доверчивой молодёжи и отдавая её вместо себя на растерзание силовым структурам.
В годы правления Брежнева и Горбачёва обнаружилось, что именно либеральная, прозападная часть интеллигенции поставляет наиболее активную часть учащейся молодёжи в ОППОЗИЦИЮ к той или иной политике властей. Именно среди творческой столичной интеллигенции находилось много внештатных осведомителей Лубянки и провокаторов-профессионалов. Причём эти либералы-западники, картинно впадая в оппозицию к режиму, выражали лишь свои личные интересы. Для многих из либерал-демократов такая оппозиция весьма выгодна, она в перспективе даёт возможность двойной финансовой подпитки. В период стагнации советского общества многие стали двойными агентами спецслужб.
Среди гуманистов-западников мало настоящих борцов против язв коммунистичского режима — таких считанные единицы, многие уже почти забыты. Кто вспомнит сегодня имена диссидентов и правозащитников — жертв силовых структур и карательной психиатрии 70-80 гг., сидельцев тюрем и лагерей, закрытых психиатрических больниц? Их забыли даже те, кто им по гроб жизни обязан за своё преуспеяние после развала СССР — нынешние неблагодарные прозападные либерал-демократы, глашатаи глобализма под американским флагом.
Никто из либералов-западников не стал жертвами режима, ибо почти все они, самые именитые, оказались добровольным его оплотом. Они думали только о себе любимых и самых хороших, но никогда не думали об интересах России и тем более о судьбе русского народа. Эти люди прекрасно устраивались в жизни, но вместе с тем стремились выглядеть так, как будто именно они суть жертвы режима. Они стремились урвать для себя всё — все блага слуг режима и репутацию борцов против режима. (Александр Зиновьев)
Некоторых из них (тех, кто умер и кто еще жив) совсем не жалко. Жалко только тех, кто был ими обманут, и вовлечён в опасные политические игры, сломавшие ни одну молодую жизнь. Вспоминают иногда нарцистически влюблённого в себя Эдуарда Лимонова, руководителя левацкой Национал-большевистской партии и вполне состоявшегося скандального успешного писателя, но никто не вспомнить его соратников и тысячи молодых "нацболов", сгубивших свою молодость во славу своего психически не совсем здорового вождя, сексуального психопата, "постсоветского Че Гевару. Сколько таких успешных, "сделавших самих себя" героев за счёт страдания сотен тысяч других возникло в годы Смутного времени на пороге двух тысячелетий? Имя им легион, но от них нет никакого проку, только одна печаль и разочарование...
А ведь всё начиналось с подворотни, с улицы, с шитья модных джинсов, с фарцовки, хулиганских песенок, гитары и джаза, с портвейна "Адам" и "Три семёрки", с приводом в милицию и городской психиатрической лечебницы... А иногда с запретных книг и фильмов, броской рекламы и рукотворных социальных мифов, с бездумного подражания дурным привычкам и нездоровым наклонностям.
Западничество — одна из самых вредных, ложных идей, внесённая западноевропейскими политиками в нездоровое , идейно замордованное, невежественное русское общество. Ничто так долго не застревает в душах людей, как ложные идеи, ставшие предрассудком и очередной иллюзией. Невежество воистину есть сила! Сначала обманутые коммунистами-ортодоксами людские советские толпы слепо доверяют свою волю магам-лекарям Кашпировскому и Чумаку, потом клюют на финансовый крючок "Ржавого Толика", Великого Махинатора XX века-людоеда — Анатолия Чубайса и его команды, и в итоге теряют всё. В том числе своё национальное достоинство и добрую репутацию великого народа. Кто из нас, детей войны и Беды, согласился бы в дни нашей юности с мыслью, что среди нас в скором будущем найдётся столько много алчных компрадоров и циничных ренегатов, готовых пожертвовать своей страной, благом своего народа, ради удовлетворения своего потребительского вожделения? Однако, нашлись! Однако, всё свершилось! Нашлись клятвопреступники, грабители и мародёры среди высших партийных и государственных органов, среди силовых структур и в органах госбезопасности. Эпоха "кукиша в кармане" завершилась эпохой международного несмываемого Позора.
27.08.2023, День Умягчения злых сердец.