Светлой памяти моего деда, Авета Александряна,
прошедшего все девять кругов ада Геноцида Армян
в Османской империи в 1915г.
Коль скоро, эти скорбные страницы истории моей семьи пройдут в городе Карс, считаю необходимым взглянуть на некоторые исторические факты.
Одного взгляда достаточно, чтобы понять, почему крепость Карс, если и сдавалась, то только после длительной и мощной осады. Расположенная на возвышенности, в окружении крутых склонов с высокими стенами, она могла долго держать оборону, пока у гарнизона не заканчивалось продовольствие.
КАРС – с 929 по 961гг. – столица Армянского царства Багратуни, с 963 по 1065 гг. – столица армянского Карсского царства. Расположен на Карсском плоскогорье Армянского нагорья на реке Карс( правый приток реки Арпачай).
12-13 июня 1829 года город посетил А. С. Пушкин, направляясь в Эрзурум.
Карс был основан в IV веке, однако устойчивые упоминания о городе встречаются в армянских и византийских летописях начиная с IX века.
Карс имел важное значение в государственной и общественной жизни средневековой Армении. Город был крупным центром ремесла и торговли, через него шли пути международной торговли.
В 1064 году Карское царство было присоединено к Византии, а позднее завоевано сельджуками. В 1206 году Карс, вместе с частью Северной Армении, был освобожден армяно-грузинскими войсками.
В 1386 году Тамерлан вторгся в Армению, захватив Карс. В 1514 году город захватила Османская Империя, превратив его в опорный пункт для распространения своего влияния на Закавказье.
Во время русско-турецких войн XIX века крепость Карс стала одним из главных объектов борьбы на Кавказском театре военных действий.
Во время русско-турецкой войны 1828-1829гг. русские войска штурмом взяли крепость Карс, который был возвращен Турции в 1829 году по Адрианапольскому договору.
1855году, во время Крымской войны, турецкий гарнизон под командованием английского генерала Вильямса почти полгода отбивал атаки русских войск, но капитулировал под угрозой голодной смерти. По итогам Крымской войны, при подписании мирного договора город вернули Турции.
В ноябре 1877года Карс, в результате стремительного штурма, взяли русские войска под командованием генерала Лорис-Меликова(армянина по происхождению). После этой битвы остались в живых Хусейн-паша и несколько офицеров, несмотря на многотысячный военный гарнизон. По Сан-Стефанскому мирному договору Карс вошел в состав Российской империи и 40 лет являлся административным центром Карсской области Российской Империи. Окрестности Карса активно заселились русскими переселенцами, в основном, молоканами.
В 1918 году Карс, вместе с округами Батум и Ардаган, отошел к Турции по Бресткому договору.
После поражения Турции в 1-ой Мировой войне турки оставили Карс, и в город вступили английские войска. В мае Карс был передан Республике Армения, и значительное число армян возвратилось в свой родной город.
В 1920году Карс вновь был занят турецкими войсками и по Карскому договору 1921года вошел в состав Турции. Под давлением Советской России правительство Армении было вынуждено подписать Карский договор 1921 года. А в 1953 году СССР отказался от территориальных претензий к Турции, в частности, на город Карс.
В настоящее время город представляет собой музей под открытым небом, где в своем первозданном виде представлены черты армянской, русской и турецкой культур. За 40-летнее пребывание Карса в составе Российской Империи в нем появилось множество домов в стиле классицизма. Наступление мира дало взлет армянской и российской архитектуре, придав городу характерный облик, столь ярко отличающий его от других турецких городов. Именно поэтому символ города – не знаменитая цитадель Х в. , а жилые и административные кварталы – копия русских и армянских городов: двух-трехэтажные особняки и казармы; шатровые крыши, карнизы и балконы с кованными решетками; газовые уличные фонари, давно не работающие. Многие здания не работают и пустуют. Многие исторические сооружения были перестроены в соответствии с традициями турецкого ислама. Например, Церковь Святых Апостолов первой половины Хв. , построенная армянским царем Аббасом I , в 1978 г. была переделана в мечеть Кумбет-Камьи. А мечеть Фетхие перестроена из русской православной гарнизонной церкви Александра Невского XIXв.
Сага…
Нежный декабрьский солнечный блик пробился сквозь тяжелые шторы и надумал плясать на лице, словно заигрывая с ним. “Спасибо, Господи, я дома”, просыпаясь, подумал Авет. Он нежился в теплой постели, укутавшись в мягкое одеяло и… замер: запах…такой родной… запах родного очага. Сегодня ему не нужно вставать на рассвете, чтобы на ходу выпить кофе с круассаном и успеть добежать до Медицинского Университета, а после уроков, уставшим, уже в сумерки, бежать обратно в свою каморку на 4-ом этаже. От одной этой мысли, ему стало так отрадно на душе! За время учебы в Цюрихе, он страшно скучал по родному дому: не так легко находиться одному в другой стране. Будучи сыном одного из самых богатых предпринимателей Западной Армении, Агало Александряна, он, как и его братья, не могли рассчитывать на роскошную бесшабашную жизнь студента, подобно другим отпрыскам богатых родителей. Отец, отправляя своих сыновей в лучшие университеты Европы, каждому говорил почти одни и те же слова:” У меня не было богатого отца и не было возможности получить прекрасное образование, о котором мечтал. Вам повезло. Я оплачу вам учебу и пансион: маленькую комнату и среднее 3-х разовое питание. На этом все! На рестораны и кабарэ, на шампанское и женщин у меня денег нет – вы едете учиться! Иначе, вернетесь с долгами и поломанной жизнью, как многие другие. Не выучитесь, тогда начнете с нуля, как я – простым конюхом. Храни вас всех Господь!”
Тогда, перед отъездом на учебу, слова богатого отца о столь жестких ограничениях в средствах, вызывало непонимание и молчаливое возмущение у сыновей. Однако со временем, когда жизнь столкнула их всех с неимоверными испытаниями, они оценили первый бесценный урок, который преподал им дальновидный отец, отправляя во взрослую жизнь.
Имя предпринимателя Агало Александряна было известно не только в Карсе. Начинал он простым конюхом, работая день и ночь на владельца коневодческой фермы. Не позволяя себе никаких поблажек, он все средства вкладывал в книги по коневодству. За пару лет, Агало стал асом в коневодстве. Он убедил своего работодателя сосредоточиться на разведении племенных коней, реформировал принцип управления, и тем самым сделал из хозяина владельца конного завода, одновременно многократно приумножив состояние своего работодателя. Вскоре, Агало был назначен главным управляющим самого престижного конного завода в регионе. Агало был сильно удивлен, когда однажды, к нему заявился секретарь хозяина и передал приглашение на приватную аудиенцию.
– Агало, ты сделал из меня богатого человека. Всегда имел доступ к моим счетам, но не присвоил и гроша. Ни разу не обращался с просьбой о прибавки к жалованью, никогда не подхалимничал и мог отстаивать свою точку зрения, которая никогда не подводила. Догадываешься, какое у меня к тебе предложение?
Агало лишь пожал плечами.
– Для меня будет честью, если ты женишься на моей единственной дочери, Осанне.
От слов хозяина Агало вздрогнул, лоб покрылся испариной.
– Я знаю, что ты не безразличен к ней. У меня нет сына и моя дочь станет единственной наследницей моего состояния. Смазливых франтов, богатых баловней и охотников поживиться за мой счет, вокруг Осанны крутится немало. Но, ни мое состояние, ни тем более будущее моего единственного дитя, я никому не доверю. Только тебе.
Сердце Агало застучало так громко, словно молот наковальни. Усилием воли он взял себя в руки:
– Ваше предложение крайне лестно, и да! Я люблю вашу дочь, о которой даже не позволял себе мечтать. Однако, семья без взаимной любви это не семья, а нечестная сделка. Простите, позвольте откланяться, – он встал.
– Молодец! – громко хлопнув ладонью об стол, воскликнул хозяин. – Я в тебе не ошибся, Агало! О том, что и Осанна влюблена в тебя, я оставил напоследок!
Из всей этой истории получилась прекрасная семья: четверо сыновей и две дочери. До конца своих дней отец Осанны называл Агало сыном.
Богатство, в руках трудолюба Агало приумножалось с каждым годом: появились хлебопекарни и бани, мыловарни и сыроварни (кстати, сохранившиеся в Карсе по сей день). Вскоре, молодой предприниматель стал поставщиком коней как для Турецкой Порты, так и для армии Российской Империи.
Вчера, фаэтон, которым управлял кучер Реза, довез Авета за полночь. Дорога домой в несколько недель измотала его. Он лишь успел обнять родителей, выпить чашку кофе и завалиться спать.
Сегодня, Авет позволит себе ленивую негу безделия. Ему захотелось побродить по родному дому: теплый бархатный халат и тапочки, лишь добавили больше уюта – он дома.
Скоро прибудут его братья, и вся семья соберется за Новогодним столом.
Елку уже нарядили, скоро возьмутся за украшение европейской залы. Он обожал эту комнату и первым делом влетел в нее: одно из высоких арочных окон, выстроившихся полукругом и заменявших главную стену, было открыто. Свежайший зимний ветерок, словно маленький воздушный проказник, волнообразно теребил матовый батист тончайших кружевных занавесок. Они то покрывали, то ласково скользили вниз, обнажая строгое великолепие рояля Bechstein, чтобы вновь повторить “занавесочный” ритуал.
Авет не двигался и несколько минут завороженно созерцал повторяющуюся живую картину. До конца своих дней, в самые тяжелые моменты непростой судьбы, перед его глазами вставала одна и та же картина – “заигрывание” кокетливой занавески со строгим роялем.
Он медленно обошел европейскую комнату, рассматривая предметы интерьера, словно видел их впервые.
Картина К. Маковского над комодом работы Андре Ш. Буля с панцирем гигантской черепахи на дверце в стиле Marquetry (техника резной деревянной мозаики). Противоположную стену украшает четырехярусный буфет Мarquetry, где хранится уникальной красоты обеденный сервиз из мейсенского фарфора – гордость хозяйки дома. А в выдвижных ящиках, покрытых темно-синим бархатом, лежит столовое серебро: ряд в ряд лежат принадлежности сервировки с рукоятками из слоновой кости с монограммой ААА, специально заказанное отцом у гениального Хлебникова. Все это “столовое” богатство готовилось к употреблению только по особым праздникам и событиям: на Новый Год, на Рождество, на Пасху, на Крестины и на Свадьбы.
Он открыл боковые дверца. Навсегда Авет запомнит аромат этой части буфета: запах подвешенного саше с корицой и гвоздикой – защита бархата от моли. А вот, и чайный сервиз коллекции Royal Crown Derby, светло-изумрудного цвета, купленная отцом на день рождения любимой жены: изысканная красота нежнейшего фарфора не переставала завораживать Авета. Каждый раз после последнего глотка ароматного чая он непременно поднимал чашку на свет и восклицал:”Как этот тончайший фарфор выдерживает горячий чай? Он же просвечивает! “
Братья шутили, что будь Авет девушкой, сервиз непременно достался бы ему в приданое.
Тогда, Авет и не ведал, что из всего богатства отца ему в память останется именно этот сервиз.
Авет особенно любил канун Нового года и Рождество: лишь раз в году, разницей в неделю, проходили два этих торжественных праздника: 31-е декабря и 6-е января, Рождество Христово Армянской Апостольской Церкви. А 2-ого января еще и его, Авета, день рождения. Брат Арам каждый год спрашивал одно и то же:
– Мама! Каким образом из всех твоих 4-х сыновей только самому младшему удалось втиснуться меж двух праздников? И стол не нужно сервировать! – он говорил это с ноткой доброй иронии в голосе.
Пройдя мимо кабинета отца, Авет вошел в восточную комнату: мягкие персидские ковры, были выстланы по всему полу квадратной комнаты; армянские ковры покрывали стены; прямо напротив тахта, с мутаками и несметное количество восточных подушек разного цвета и формы. В этой комнате отец принимали турецких торговцев, а также гостей из Ближнего Востока.
А в обычные дни в этой комнате братья с отцом резались в нарды и играли в шахматы, расположившись на мягких подушках.
Авет с нетерпением ждал приезда своих братьев, ведь все они учились и работали вдали от родного Карса. Аршавир в Берлине, Арташес в Женеве, Арам в Санкт-Петербурге. Авет, окончив медицинское училище, с успехом завершил второй год обучения на врача в Цюрихе.
Заканчивался 1914 г.
Никто и не предполагал, что это их последний Новый год, не только в родном доме, но и в родном Карсе…
ФАКТЫ ИСТОРИИ
История Человечества полна фактами уничтожения того или иного народа, именуемого Геноцидом. Народы уничтожались либо по национальному признаку, либо по религиозному, либо с целью ассимиляции, либо с целью ограбления. Геноцид армянского народа в Османской Империи считается первым в истории потому, что был практически спланирован. Мало того, все факторы были ипользованы и осуществлены одновременно: убить, изгнать, ограбить и отуречить. То, что Геноцид армян был научно спланирован и вычислен, было подтверждено позднее, благодаря картам и таблицам. Там было подробно описано все: пути депортации, с процентами людей, которые должны погибнуть в пути; какую возрастную часть уничтожить; кого отуречить(в частности маленьких мальчиков в армию, маленьких девочек в гарем); кого перевоспитать.
Еще с давних времен существовал налог на христианских мальчиков, кровная дань – девширме. Это был один из видов принудительного налога для христианского населения. Целью являлось перевоспитание , отуречивание и в будущем, превращение их в преданных воинов, в “слуг Порты”.
Всегда, элитная часть турецкой армии, Янычары, состояла из похищенных в раннем детстве христанских мальчиков, преимущественно армян(80%), а также греков, ассирийцев-христиан и др. Во-первых потому, что они были прекрасными воинами. А во-вторых, не помнящие ни своего имени, ни национальности, не зная своих корней, они преданно служили своему Султану. Ункяр, т. е. Султан, был единственным “родителем”, а преданность турецкому трону изрядно подпитывалась радикальным исламом. И в-третьих, самое главное – верх цинизма: не знающие ничего о своем происхождении, ни рода, ни племени, они резали своих же сородичей, что добавляло чувство удовлетворения беспредельной гордыне туркам в своей ненависти к неверным.
Чтобы понять истинную причину Геноцида Армян, нужно заглянуть в прошлое. Придя на территорию Малой Азии в 13-14 вв. кочевые племена сельджуков завоевали северные территории, населенные армянами, греками, ассирийцами и др. Пророк Мухамед постарался, чтобы люди книги
(христиане и иудеи) были народами 2-ого сорта. Они платили джизью – налог, подушную подать с иноверцев. Освобождались от джизьи женщины, старики, инвалиды, рабы, нищие и христиане, воевавшие в мусульманской армии, а также монахи, но только до 18 в. Относительно терпимое отношение к христианскому духовенству относится к периоду правления Султана Сулеймана. Именно во времена его правления Меритократия была формой государственного правления, когда высшие руководящие должности должны были занимать наиболее способные и образованные люди, независимо от их вероисповедания, социального происхождения и финансового достатка. Турки понимали, что им нужны образованные люди: дельцы, финансисты, врачи, инженеры, юристы, архитекторы, а также ремесленники всех мастей и специализаций. Армяне-Христиане, проживающие на своих землях (армяне и греки ) были достаточно состоятельными, их дети в основном получали образование в Европе. Кочевые племена сельджуков, в основном занимающиеся набегами и грабежом, были в основе своей крайне безграмотными. Но они понимали, что для существования собственного государства им нужны люди образованные. Несмотря на жестокое порабощение христанских народов, туркам вынужденно пришлось использовать Меритократию, как форму правления,
Мусульмане не платили подоходных налогов. Оттуда и пришла мусульманская поговорка – " Овец лучше стричь, чем резать.”
В Северной части Османской Империи христине составляли 2/3 всего населения. Однако, не только джизья являлась унизительным законом для христиан: женщины-христианки не могли носить шелковое белье; ездить на лошадях(только на ослах); часто запрещалось строить церковные здания, которые могут быть видны ( до сих пор можно увидеть дома, углубленные в землю – это церкви); не имели права носить оружие.
Христиане были образованнее, интеллектуальнее мусульман: врачи, учителя, юристы, финансисты, позже банкиры, инженеры – эти позиции традиционно занимали христиане, в силу того, что учились в Европе. Естесственно, они были богаче. Однако, даже будучи неравными в своих правах с мусульманским населением, христиане постоянно прилагали больше усилий для процветания Османской Империи.
И понятно, почему настало время, когда им всем стало претить положение граждан второго сорта в Султанате.
На протяжении всей истории взаимоотношения турецкой власти с христианским населением, национальный вопрос христианских народов решался единственным и неизменным способом – вырезанием, ограблением и убийством массы невинных людей.
Пример: в 1822г. Было вырезано все население острова Хеос – убито и проданно в рабство более 100.000 человек.
Непрекращяюшиеся убийства христианских сановников в Болгарии, Греции, Сербии и Армении, естесственно, породило противодействие зверству турок, появилось партизанское движение – Гайдуки. В Анатолии, среди армян и ассирийцев, горячие молодцы, именуемые фидаинами, встали на защиту своих единоверцев. Неприятие равных гражданских прав для христиан в Халифате, породило революционные настроения. Идея о создании национальных государств, Болгарии, Сербии, Греции и Армении,стала пускать вполне обоснованные корни, постепенно захватывая все слои христианского населения Порты.
Русско-Турецкая война 1877-78 гг., начавшаяся в Боснии, стала началом конфликта – революционеры стали убивать сборщиков налогов, турков, после чего пошли кровавые репрессии.
Сага…
Настал канун Рождества – это были самые счастливые дни. Хозяйка дома, госпожа Осанна, руководила всеми приготовлениями – съезжалась вся их многочисленная семья. Огромный стол был накрыт кружевной скатертью и ломился от изобилия яств. Этот день, наравне с хозяевами, с нетерпением ждали также и слуги четы Александрян: на просторной кухне накрывались столы как для них, так и для членов их семей. Но не только обилие угощений радовало слуг: дети получали долгожданные подарки, а их родители щедрые прибавления к зарплате. Национальный состав помощников и слуг был как многонациональным, так и многоконфессиональным. Никогда работники Агало не чувствовали ущемленности: он всегда выслушивал и поддерживал трудолюбивых и честных работников, не оказывая предпочтений своим единоверцам. Он не терпел лесть и лицемерие. Прощал лишь один раз первый промах или ошибку, всегда давал работнику возможность исправить ее. За это, быть нанятым на работу к Агало Александряну, считалось большой удачей, и работники отвечали ему глубоким уважением.
– Госпожа Осанна, –учтиво склонив голову обратилась к хозяйке дочь главного конюха Халита, Гюль, – Комендант Касым-бей, послал своего кучера за господином Аветом и просил приехать к нему.
– Интересно! Что случилось? Или кто-то приболел? – она поспешила в восточную комнату, где сыновья играли в нарды с отцом. – Авет, сынок, Касым-бей послал за тобой и просил приехать, тебе передали?
Рука Агало, которая собиралась кинуть игровые кости, повисла в воздухе.
– А-а-а! Я видел Касым-бея пару дней тому назад, на собрании. Он выглядел неважно, – задумался Агало. – Я посоветовал ему поехать в Константинополь, показаться врачу, он отказался. Видно приболел. Иди сынок, посмотри, чем можно ему помочь.
– Если это инфлюенция, было бы хорошо взять с собой Арташеса, – Авет собирал саквояж врача.
Арташес, один из старших братьев Авета, врач-пульмонолог, был на особом счету в Женеве. Правительство Швейцарии, за большой вклад в лечении больных от туберкулеза и легочной пневмонии, не только бесплатно предоставило Арташесу и его семье целый этаж самой престижной гостиницы в центре Женевы, но и создало все условия для плодотворной работы талантливого врача.
Арташес отсутствовал: он с семьей наносил визит бабушке жены.
Комендант Карса, Касым-бей, тесно дружил с Агало. Он очень уважал трудолюбивого, честного армянина. Много лет тому назад, когда оба были молодыми, Агало оказал ему большую услугу, настоятельно отговаривая Касыма не вкладывать большое наследство отца в сомнительную сделку. Совет Агало спас не только состояние Касыма, но и репутацию, и должность.
В ответ на бескорыстную помощь, Комендант спас от разграбления особняк и предприятия Агало во время Малой Резни в 1894 г.
ФАКТЫ ИСТОРИИ
Поводом для русско-турецкой войны 1877-1878 гг. послужили восстания против османского ига в Боснии и Герцеговине (1875-1876гг. ) и апрельское восстание в Болгарии(1876г), потопленное турками в крови. К концу 1877г. после упорных боев на Балканском фронте русские войска освободили Болгарию, а в начале 1878г. находились уже не подступах к Константинополю. На Кавказском фронте были взяты Баязет, Ардаган, город-крепость Карс.
Вскоре Турция капитулировала и в городке Сан-Стефано 19 февраля был подписан мирный договор с Россией. В 16-й статье договора впервые официально рассматривалась проблема безопасности армянского населения Османской империи, и поднимался вопрос о проведении административных реформ в Западной Армении.
Опасаясь усиления российского влияния, Британия и Австро-Венгрия сделали все возможное, чтобы сорвать осуществление Сан-Стефанского договора. Для пересмотра договора летом 1878г. по требованию этих держав был созван Берлинский конгресс, во время которого Россия была вынуждена пойти на значительные уступки, в том числе и в Армянском вопросе. Из Западной( Турецкой) Армении выводились русские войска, тем самым лишая армян единственной реальной гарантии своей безопасности. Хотя в 61-й статье Берлинского трактата все еще говорилось о реформах в Западной Армении, но каких-либо гарантий по их выполнению уже не было. И без того нелегкое положение армянского населения резко ухудшилось: стало понятно, что султан Абдул Гамид II не намерен проводить какие-либо реформы в Западной Армении. Более того, в районы, преимущественно населенные армянами, в массовом порядке переселялись мусульмане с Балкан и Кавказа, курды и черкесы. Из года в год усиливались поборы с армянского населения. Зачастую, собрав подати, турецкие чиновники через несколько дней возвращались в ту же деревню и, угрожая арестами и пытками, вновь вымогали уже оплаченный налог. Армянские крестьяне были обязаны принимать на зимовку мусульман-кочевников, по несколько дней в году принимать на постой правительственных чиновников со всеми сопровождающими их лицами, выполнять бесплатные дорожные работы. Турецкие власти не защищали армянское население от постоянных набегов курдов и черкесов, а зачастую сами же и стояли за грабежом армянских деревень.
11 мая 1895 г. послы великих держав потребовали от султана Абдул Гамида II проведения обещанных им реформ с целью защиты армян от нападения и грабежей. Султан, как всегда, не спешил выполнять требования послов. Прошла череда армянских погромов. Начатая турками расправа над армянами Константинополя вылилась в тотальную резню армян по всей Малой Азии, санкционированную властями. Только в результате трехдневной резни погибло по разным оценкам от 5000 до 8700 армян. В период 1894-96 гг. было уничтожено 300 000 человек, а в истории эти годы остались как – “гамидовская” или “малая” резня.
Сага…
Касым-бей шел на поправку. Обследовав больного, Авет решил снять катетер, который помог справиться с непроходимостью мочи – все-же пожилой человек.
Комендант попросил Авета подождать в кабинете. Через несколько минут Касым-бей вошел в кабинет, держа в руках красивый футляр.
– Авет! Спасибо тебе, мне много лучше..,– он подошел к молодому человеку, как-то странно отводя взгляд в сторону, и протянул ему футляр.
– Что это, Касым-бей..?
– Авет! Ты сын самого влиятельного человека в Карсе. Ты не просто врач, ты сын самого Агало. Отблагодарить вашу семью деньгами – это оскорбительно, я знаю. Не задавай никаких вопросов, просто сохрани это… Скоро наступят непростые времена… и я хочу защитить вашу семью. Когда бы вам не пришлось худо, предъявите это и вы получите свободу…
Удивленный словам Коменданта Авет, медленно открыл крышку футляра: на черном бархате лежал серебряный кинжал ввиде полумесяца, рукоятка которого представляла из себя вязь из арабских букв.
Касым-бей, резко поднял ладонь вверх, тем самым остановив попытку молодого человека задать вопрос.
– И отцу не смей показывать, обешай… просто сохрани… доверься мне.
– Кажется, все готово, Осанна, через неделю в путь, – Агало с женой обнявшись сидели на краю большой кровати.
– Неужели, снова придется бежать, Агало? – В глазах Осанны стояли слезы. – Мы не должны были возвращаться после Малой резни.
– Было большой наивностью и вернуться, и перевезти все имущество с собой обратно.
– Я чувствовала, за решением русского царя оставить Карс и вывести войска, последует новая волна грабежей и убийств, – она закрыла лицо руками и горько заплакала – Мы ошиблись, не нужно было верить обещаниям Султан-Гамида… разве можно верить обещанию турка… какие реформы, какие права..?
– Я решил не брать ничего ценного в путь… некоторые предметы, так…для воспоминаний… если Господь спасет нас. Все равно догонят и убьют. Наше поместье самое богатое в Карсе… они придут сначала к нам. Пока будут грабить, мы выиграем время.
Агало посмотрел на большой изумрудный перстень – подарок тестя на свадьбу.
– Я не снимал его с пальца со дня нашей свадьбы, – он улыбнулся – И ты, не снимай свое обручальное кольцо. Остальное неважно, дорогая. Не волнуйся… молись.
– Какое счастье, что из шестерых детей двое с семьями в безопасности. Хоть кого-то из нашего рода Господь сохранит.
Дочь Гоар, с мужем и сыном жила в Тифлисе. А сын Арташес, после Рождества с женой и детьми вернулся в Швейцарию.
– Слава Богу, хоть дочке Ани почти месяц. Представляешь, везти в такой путь беременную, на фаэтоне? Кошмар…
Ани была дочерью Шакэ, любимой няни семьи Александрян. Ее вклад в семью был неоценим: ее обожали все, от мала до велика. Шла 1-ая Мировая война, и мужа Ани, Сурена призвали в армию на войну спустя пару месяцев после свадьбы. Уже тогда, турецкое руководство вынашивало планы по истреблению армянского населения. В основном, в турецкую армию призвали подавляющее большинство армянских мужчин, опустошив села, деревни и города, оставив незащищенными женщин, стариков и детей. Сурен и не ведал, что жена беременна. А от него самого не было весточки.
Неожиданно раздался стук в дверь.
– Господин! – в дверях стоял главный управляющий, Бальтазар. Это был асириец по национальности, громадных размеров молодой человек. Агало из непутевого сироты Бальто, сделал ответственного управляющего своим состоянием. Он разглядел яркость ума в этом малом и отправил его учиться.
– Что случилось, Бальтазар? – прошептал Агало.
– Господин! Резня и грабежи в Сарыкамыше! – его громкий, дрожащий шепот вызвал ледяную дрожь у Осанны, она застыла на месте.
– Сейчас же, немедленно в дорогу! – громко воскликнул глава рода.
Пока они быстро спускались по лестнице особняка, Бальтазар на ходу давал указания и одновременно отчитывался перед Агало.
– Крытые повозки числом пять для продовольствия ждут погрузок: мешки с картофелем, бобовые, каурма, лаваш и мед. Как вы приказали, все непортящееся… Четыре дормеза (крытая большая карета) для членов вашей семьи с теплой одеждой и шерстяными пледами…30 экипажей-фаэтонов для вывоза ваших слуг, работников и членов их семей. Халит привел 8 вооруженных односельчан в форме турецких солдат для сопровождения, говорит – преданные. Как вы и велели, мы им заплатили сполна. Еще какие будут указания, Господин?
Халит служил главным конюхом у Агало больше 20 лет, а его дочка Гюль, помошницей на кухне. Юноша-курд привлек внимание Агало, когда еще совсем молодым тот выиграл главный приз на местных скачках. Халит служил верой и правдой своему работодателю, и каждый раз, получая свою щедрую зарплату, благодарил Аллаха за встречу с хозяином.
Накануне, Халит пришел к Агало и предложил взять в дорогу несколько сопровождающих в форме турецких солдат, чтобы выйти беспрепятственно из крепости, не вызывая подозрений. Агало согласился. Халит уже собирался выйти из кабинета, когда Хозяин остановил его:
– Халит! Постой! Настают тяжкие времена, и никто не знает, что нас ожидает завтра. Ты хороший и преданный человек…позволь мне в знак благодарности оставить тебе это на память…
Халит остолбенел, когда Агало достал золотые карманные часы на цепочке из жилетки и протянул их главному конюху.
– Но, Агало-бей…Вы всегда носили их с собой… это слишком дорогой подарок…
– Не дороже, чем преданность. Спасибо…А теперь позови Бальтазара.
Со словами “Пусть наш Господь хранит тебя, Бальтазар! Спасибо за все” -
Агало Александрян надел на шею главного управляющего массивное золотое распятие, купленное в Петербурге:
– Какие лошади запряжены?
– Я подготовил самых молодых коней и выносливых, господин. Что вы думаете, тяжелоупряжные или верхоупряжные? – вены на шее Бальтазара вздулись от напряжения.
– Последние подойдут больше для перевозки экипажей… Господи, спаси и сохрани! – Агало схватился за голову: со всех сторон доносились плач детей, крики взрослых… казалось, всех охватило безумие: ужас и панический страх в глазах взрослых; детишки дрожали, впившись маленькими ручонками в подолы матерей; одни мужчины грузили мешки с едой, другие запрягали лошадей, третьи помогали женщинам и детям усаживаться в повозки.
– Все готовы, господин, уже сидят в фаэтонах и повозках. Не могу найти Ани с малышкой.
– Ани! Ани! – крикнула Осанна.
– Я здесь, госпожа – открылась дверь задней калитки и заплаканная молодая женщина, подбежав к Осанне, рухнула на колени.
– Где твой ребенок? – остолбенев от неожиданности, произнесла Осанна.
– Я отдала ее Лале, госпожа… Намотала под пеленки малышки Шаке все свое золото, сверху укутала одеяльцем и отдала свою кровиночку… Господи!!! – вопль несчастной матери разнесся по всему двору. Да! Она испугалась взять свою одномесячную малышку в долгий путь, полный испытаний и неизвестности. И так, в последнее время, от переживаний и тревог, почти не было грудного молока. Чем и как кормить крошку, она обречена на гибель.
– Вы же знаете, Госпожа! Лале и Реза всегда хотели иметь детей, Бог не дал. Они поклялись на Коране, что будут беречь и любить мою дочку, как родную. Обещали, что когда вырастет, они расскажут обо мне и Сурене, – у несчастной сорвался голос.
Когда все было готово и Бальто приказал открыть главные ворота, Авет вдруг выскочил из дормеза и ринулся в дом. Родители удивленно переглянулись. Через пару минут он вернулся, вскочил обратно, прижимая к груди книгу, саквояж врача и какой-то футляр.
– Что это сын? – спросил удивленный отец.
– Священное Писание, отец.
– Это я вижу. А футляр..?
– Я сам не знаю, отец, поверь… Поехали! – Авет откинулся на спинку повозки, закрыл глаза и замер.
– Сонечка? – вдруг воскликнула Осанна. – Агало, она не попалась мне на глаза. Остановите карету!
– Госпожа! Дом пуст, я сам все проверил. Вероятно она в другой повозке, – сказал Бальтазар.
Сонечка, 5-летняя внучатая племянница хозяйски, гостила в Карсе почти год, пока ее мать лечилась у Арташеса в Женеве от осложнений после перенесенного туберкулеза.
– Не волнуйся, дорогая, – Агало ласково взял ее за руку. – Видимо, Бальто прав, она в другой карете. С Богом! – высунувшись из кареты, громко крикнул хозяин.
Бальтазар открывая главные ворота особняка, одобрительно кивнул Халиту. В воздух со свистом взметнулись хлысты переодетых в военную форму односельчан Халита, и колонна двинулась в путь. Высунувшись из окон кареты, члены семьи Александрян в последний раз окидывали взглядом свой родной дом, свой очаг… и чем дальше они отдалялись, тем меньше он становился… а фигура дочери Халита, Гюль, с размахивающим головным платком и вовсе исчезла из виду…
Они уже потеряли счет времени, путая дни недели: днем скрывались то за скалами, то в пещерах. Ночью, по мере возможности бесшумно, продолжали свой путь по берегу реки Карс – нужно было пополнять запасы воды и поить лошадей. Конечная спасительная цель – был город Александрополь (ранее Ленинакан, ныне Гюмри). После первого же набега озверевших от запаха крови, изуверов, часть фаэтонов со слугами с семьями разбежались кто-куда. Какова была их участь – было неизвестно.
От увиденного кошмара, от пережитых потрясений, они не могли разговаривать друг с другом – только по необходимости. О чем они могли говорить? Что могли обсуждать? Сожженных живьем жителей деревень и сел? Распятых детей и стариков? Сошедших с ума от потери детей, изнасилованных матерей? Или о крови, которой была пропитана каждая пядь их древней земли? А может, о разрушенных храмах и часовнях, орнаменты и кресты которых “украшала” матерная брань, написанная армянской кровью..?
Ко всему кошмару, чему они стали очевидцами, добавилась и смерть маленькой Сонечки: ее бездыханное тельце нашли в фаэтоне с провизией под мешком с картошкой, она задохнулась. Страсть к игре в прятки погубила девочку. В суматохе, слуги не заметили ребенка и она осталась под убийственным грузом. Девочку похоронили там же, под большим раскидистым дубом, на коре которого вырезали ее инициалы и дату рождения. Будущее так и останется глухим к мольбам родителей хоть когда-то посетить могилу их маленькой доченьки.
Однажды, глубокой ночью, вдали, на склоне горы беженцы заметили бледные блики огня. Бальто вызвался разведать, ведь это могли быть и турки. Через час он вернулся: остекленевший взгляд немигающих глаз…он не мог остановить дрожь в руках.
– Ну, что, сынок..?
– Я видел ад…Господин! Изверги разрушили часовню деревни, почти всех вырезали…не пожалели ни детей, ни женщин, ни..,– его плечи сотрясали бесшумные рыдания. – В часовне успели спрятаться человек 30-40, чудом спасшиеся из ближайших сел и деревень. Раненные, голодные, умирающие. С ними священник и пара монахов.
– Привязать лошадей, взять остатки еды и воды. Пошли, – тихо распорядился Агало.
Авету показалось, что его сердце перестало биться, от представшей перед его глазами, картины: полуразрушенная часовня приютила изможденных, голодных, раненных. Дети, женщины и несколько стариков, лежали прямо на холодном земляном полу старинной часовни. В короткой, оборванной в лохмотья, сутане, с качающимся из стороны в сторону, словно маятник, серебряным крестом на груди, крупных размеров батюшка в маленьком казане, стоявшем на костре, деревянной палкой мешал харису (армянское национальное блюдо- смесь зерна и мяса). Несколько монахов, только в исподнем, обходили лежащих на полу: кому-то перевязывали раны, порванной на черные полоски тканью бывшей сутаны; кого-то укрывали лохмотьями от своих монашеских одеяний; кого-то поили водой… Казалось, будто все творившееся вокруг в этой разрушенной часовне, объединившись в звуки и действия, превратились в единый символ происходящего: стоны, объединились с тихими шагами монахов; в унисон потрескивающему огню доносился ритмических звук деревянной палки, что размешивала харису; лежащие, прямо на голой земле, дрожащие от холода и голода, плачущие люди; непрекращающаяся, кричащая отчаянным шепотом, молитва монахов…все представшее перед глазами вошедших путников, словно “вмешивалось” в харису, в казан, наполненный горем, болью, слезами и безысходностью… вот что увидел и почувствовал Авет. До конца жизни он не прикоснется к харисе, столь любимому, армянским народом, блюду, даже не подойдет к столу…
– Отец Оганес… это вы..? – воскликнул Авет, увидев одного из монахов, который опираясь на палку, склонившись над раненной беременной женщиной, поил ее водой. Седой, босой старец обернулся, увидел Авета, окинул взглядом вошедших, и по его морщинистому лицу покатились странные, действительно черно-красные слезы, смывая пыль и кровь…
В младенчестве отец Оганес крестил Авета в церкви св. Оганеса, был вхож в их семью. В Карсе старца называли живым святым.
Авет кинулся к старцу и рухнул перед ним на колени.
– Мы здесь, св. Отец.., не волнуйся. Ты только молись, – прильнул губами к руке монаха, Авет.
Прошло уже два дня, как их приютили развалины часовни. Авет почти не спал: благодаря медицинским инструментам, дальновидно взятым в дорогу, удалось хоть как-то помочь раненным. Из карет перетащили подушки, пледы. По ночам, Бальто и отец семейства собирали хворост и ветки для костра, проверяли силки для горных куропаток, которые расставил, мешавший харису, батюшка. Халит притащил ружья, что оставили его соплеменники и, расставив по периметру, встал на дозор. В который раз, Агало уговаривал его вернуться обратно. Но каждый раз, верный конюх говорил:
“ Еще на один день останусь и уйду, Господин!”
В ту ночь Агало, Отец Оганес и Авет не могли уснуть: они рассказывали друг другу все, что им довелось увидеть:
– Агало! Тот из нас, кто выживет, обязан рассказать обо всем. Мир должен узнать об этом ужасе.
– Вы, Отец Оганес, и в самом деле святой. Это что, первая резня, что ли? Этот “Мир”, как вы сказали, и пальцем не пошевелил, и не пошевелит. Покажите мне одного, всего лишь одного изувера, понесшего наказание за непрекращающиеся убийства армян! Что мы получили за четыре столетия? Кроме погромов, грабежа и турецкого ятагана по горлу, только одно – Безмолвие! БЕЗ-МОЛ- ВИЕ!
– Ты прав, сын мой. Век за веком нас истребляли: за честный тяжелый труд и веру… Мы не заслужили простой человечности даже за то, что собственными руками строили первые мечети для них… может именно это они не могут нам простить..?
Авет показал отцу Оганесу резной кинжал Касым-бея, в надежде узнать хоть что-то о реликвии. Он рассказал, как на одном из постов турок, выхвативший из рук Авета футляр, увидев кинжал нахмурил брови, долго вертел его в руках, потом вернул обратно и приказал немедленно исчезнуть с глаз. Это спасло им жизнь. Но вопросов, касательно этого клинка, стало не меньше.
– Как получилось, что тот турок не отобрал его у вас?
– Мы сами не поняли, отец Оганес. Видно, эту реликвию нельзя отнимать силой? – Авет пожал плечами.
Неожиданно, Агало вскочил с места и приложил указательный палец к губам:
– Вы слышите, отец Оганес? – громко прошептал глава семейства, Агало. – Конский топот… но странный какой-то… неровный шаг… может раненная лошадь спускается по камням с горы?
Он подбежал к отверстию в стене, чтобы лучше услышать.
– Нет! Я такого шага не слышал… что-то тут не то… похоже на стук подковы о камни… этот стук приближается к нам… Бальто, Халит, готовьте ружья! – его громкий шепот разбудил всех. Авет, услышав призыв отца, высунулся из укрытия.
Вдруг, стук прекратился. Неожиданно, в абсолютной тишине раздался душераздирающий, заполнивший ущелье, крик, от которого, будто бы содрогнулись горы: покатились камешки, и к стене многострадальной часовни, подпрыгивая на выступах, упало что-то похожее на тюк…
Наступила устрашаюшая тишина. Авет зажег лучину и, осторожно оглядываясь, осветил то, что свалилось с горы.
– Господи… помилуй, Отец Небесный…
Это был мальчик 8-10 лет: мокрые, слипшиеся от крови и грязи волосы; обернутое в длинные лохмотья, окровавленное тельце, похожее на кусок мяса, с содранной местами кожей; глазница, зияющая кровавой пустотой….
Когда Авет осторожно взял мальчонку на руки, сползающие лохмотья обнажили его перебитые окровавленные ножки и ручки………… с прибитыми к ним подковами!!!!!!
Маленький Артак умирал на руках отца Оганеса. Все до единого собрались вокруг него, шепча молитвы, пока отец Оганес омывал его истерзанное тельце. Беззвучные слезы катились из широко открытых глаз присутствующих.
Всю семью убили у него на глазах, предварительно обесчестив мать и двух сестер, бабушку и деда, еще живыми, закопали. Он умолял пощадить кого-нибудь, предлагая свою жизнь взамен. Офицер-турок, кричал ему в ухо страшные слова, пока мальчик истошно кричал от нестерпимой боли: “Помни, скотина, о моем милосердии!”
После жестокой экзекуции ему швырнули рубашку деда и… отпустили.
Он прятался меж скал, изнывая от нестерпимой боли, жажды и холода, где в мраке безлунной ночи наткнулся на острую поломанную ветку и лишился глаза.
Мальчика похоронили под покровом ночи, прямо под часовней.
Завершив отпевание маленького Артака, отец Оганес вытер слезы и сказал:
– За свою долгую жизнь мне пришлось отпевать многих. Но сейчас мне кажется, я предал земле маленького Христа… прости меня Отец Небесный…
Тем же ранним утром, они услышали улюлюканье всадников, приближающихся к часовне.
– Бегите! – крикнул отец Оганес. – Немедленно!
Авет кинулся помочь подняться беременной женщине.
– Я спрячу Гаянэ в потаенном месте! Все равно она не сможет бежать! Спасайте остальных! – взмолился священник.
Изможденные, чудом оставшиеся в живых, потерявшие ощущение времени, они брели вдоль реки Аракс. Молодой месяц скупо освещал им путь. Они приблизились к берегу, чтобы умыться и наполнить водой фляги. Всех лошадей потеряли, так что поить было некого. Постелив под себя все, что могли, они легли прямо на берегу родной реки. Авету страшно захотелось спать.
– Слышите? – прошептала Осанна.
– Что случилось? Мама не волнуйся, все тихо…
– Именно! Я никогда не слышала такой страшно-пронзительной, кричащей Тишины..! Даже река не издает звуков всплеска! Будто, умерла!
– Это - БЕЗМОЛВИЕ, дорогая… Бог скорбит вместе с армянским народом…
Авет подошел к матери, лег на землю и положил голову на ее колени. Мать обняла сына, закрыла глаза и шепотом запела:” Дле яма-а-ан…”
Они медленно просыпались от тихого звука: то ли стона, то ли вздоха. Солнце только-только вставало, но полутьма открыла их глазам страшную картину, от которой могло остановиться сердце: по поверхности широкой реки, словно траурное шествие, медленно плыли тела, тела, тела..! Прямо по середине реки, задевая то тело, то кочку, проплывал плот, с торчащей на нем палкой, на которой, словно флаг, развевался кусок материи.
Казалось, наступил Конец Времен. Будто, не осталось на земле никого живого, а лишь те, кто стояли с остеленевшими от ужаса глазами, не могущие пошевелиться…
Неожиданно, до их ушей денесся слабый звук, напоминающий мяукание котенка.
– Вы слышали? – прошептал Бальто. – Это доносится оттуда, – он указал на плывущий перед ними, плот.
Авет и Бальто бросились в реку и, отодвигая тела убиенных, доплыли до плота. Схватив край бревна, они оттащили плот к берегу…
На плоту лежала та молодая беременная женщина, Гаянэ, что укрывалась с ними в часовне. В животе ее торчал деревянный кол, и именно край ее оборванной юбки, развеваясь, издали походил на флаг. К соску обнаженной, холодной груди, тщетно пытался приложиться своими маленькими губками, полуживой младенец…
Стоя у могилы Гаянэ, Осанна, прижимая к груди обернутого в лохмотья, малыша, шептала:
– Гаянэ! Девочка моя! Спи спокойно…Я клянусь пред Богом, что сохраню жизнь твоего сына во что бы то не стало.
– Мы назовем его – Артак! – вторил ей Агало.
Спасение Артака, стало целью всех выживших и, казалось, что сам Спаситель включился в борьбу за жизнь малыша: в тот-же день им повстречалась, видимо сбежавшая из деревни, молодая козочка. Малыша приложили прямо к соскам козы, которая будто понимая степень непостижимости происходящего, даже не шевелилась, пока малыш жадно пил молоко. Пушистая “кормилица”, как родная мать сама стала ходить по пятам за малышом. При каждом звуке Артака она в беспокойстве поднимала голову и, удостоверившись, что он в порядке, успокаивалась.
Это был последний турецкий пост перед границей с Восточной Арменией. Заветный город спасения – Александрополь, был так близок…
Стоя на коленях в грязи, в оборванных одеждах, изможденная группа людей, с младенцем и козой, молилась Создателю о милости, о благодати спасения. Оставался один единственный шаг… они осознавали, что Чудо спасения в руках Бога…
Беглецы, дождавшись ночи, по мере возможности бесшумно пробирались сквозь редкий перелесок. Чтобы малыш Артак не издал звука, Осанна сделала подобие пустышки из обильно смоченного в козьем молоке куске ткани. Вдали играли языки пламени от костра турецкого поста, которые частично освещали им путь. Группа аскеров делилась друг с другом награбленным: довольные своими ‘подвигами’, их животное ржание сливалось с матершиной в адрес ненавистных ‘ермени’; они загибали пальцы, ‘хвалясь’ количеством либо изнасилованных, либо убитых.
К костру подошел человек в военной форме, лет 30-и, офицер. Солдаты подобострастно приподнялись со своих мест. Он сел на камень и покрутил свои усы.
– Подумаешь, награбили и убили… изнасиловали и вспороли животы беременным, велика забава! – с каким-то благоговением, приложив руку к сердцу, он продолжил. – Мне было 4 года, когда мой дед, да благословит его душу Всевышний, научил меня, каким должен быть турок. Он дал мне в руки кинжал, открыл курятник, выпустил цыплят и сказал:” Видишь бегущих кур? А теперь представь, что это ермени, что ты должен сделать? Сделаешь все правильно, получишь мой кинжал в подарок. “ Я догнал каждого цыпленка и на бегу, по-одному, отсек им головы. Конечно-же кинжал деда достался мне. Вот, что значит быть настоящим турком. Ах дед, ты бы гордился мной, будь ты свидетелем того незабываемого дня, когда я досыта напился армянской кровью…До конца дней своих не забуду …
На его лице появился оскал нелюдя, упивающегося воспоминаниями от совершенного зверства: немигающим взглядом он уставился на пламя костра, стал прерывисто дышать, неожиданно, поднял голову вверх и, стиснув кулаки, заревел в дьявольском экстазе… От напряжения он покрылся крупными каплями пота.
“Это не пот, – содрогнулся Авет, – “это реки армянской крови и слез”.
Наревевшись вдоволь, изверг стал рассказывать о том “незабываемом”дне.
Заперев в церкви жителей деревни, они живьем сожгли их всех. Оставили в живых только маленьких мальчиков от года и до 10-и – душ 15. Он обещал, что пошадит того, кто добежит первым до горящей церкви. Вскочив на лошадь, размахивая ятаганом, находу, он отрубал головы бегущим детям!!!
– Как же? Будущие фидаины! Армянские ублюдки! – он громко захохотал. – Видели бы их, все еще бегущих, без голов, словно куры! Дед одного из них, наполовину обгоревший, кричал –“ Не забывай, ты древний Армен…” Пока мы живы, ни сегодня, ни завтра, НИ-КОГ-ДА не будет больше “арменов”!
Он неожиданно умолк и стиснув зубы, процедил, – “я тогда умылся их кровью…”
Их всех заметили и схватили. Никогда Авет не испытывал такого животного страха за жизнь родных… Гнусные, осклабившиеся уродливой ухмылкой лица, учуявшие запах армянской крови, в предвкушении от предстоящего надругательства над беглецами, с нетерпением ждали приказа офицера для последней расправы. Главный турок, тот самый офицер, с брезгливым выражением лица перебирал вещи задержанных, в надежде найти хоть что-то ценное. Авет понимал – рассправа неизбежна.
– Откуда это у вас? – увидев кинжал, от удивления широко раскрыв глаза, угрожающе спросил тот самый офицер-турок.
– Эфенди! Мы не украли его… Лично комендаднт Карса, Касым бей, подарил мне этот кинжал,– Авет с трудом выговаривал каждое слово.
Он долго вертел его в руках, потом приложился губами и вернул обратно.
– У вас час времени, чтобы добежать до границы…потом я брошусь в погоню за вами, убирайтесь.
Только они пустились бежать, как турок крикнул – “Стоять!”
Это конец, подумал Авет…
Он подошел к Авету, выхватил футляр из его рук и нахмурив брови, процедил сквозь зубы:
– Вы убирайтесь! Это не ваше, грязные ублюдки! Пошли вон!
Авет считал каждый шаг, приближающий их спасение. Голодные, изможденные и уставшие от скорби и боли, люди, вдруг почувствовали невероятный прилив сил, будто кто-то, невидимой, могучей рукой подталкивал их в спину, помогая бежать без оглядки.
Они добежали до пограничного кордона: Осанна смогла лишь подбросить сверток с младенцем в объятия пограничника, после чего все как один, они рухнули на землю и забылись в небытие… И только маленький Артак, от неожиданности, залился истерическим плачем, пока “пушистая мама”, в беспокойстве за малыша, рисовала круги и громко блеяла.
Мой дедушка продолжил учебу на врача в Российской Империи, окончив с отличием Петроградский Императорский университет. После окончания, несмотря на выгодные предложения, он вернулся в Армению и работал врачом в приюте, открытых англичанами, для армян сирот, выживших после Резни Армян в Османской Империи. Там он встретился с другим врачом, стоматологом, т. е. с моей бабушкой, которая тоже бежала из Карса, и которая, еще ребенком была вхожа в большое семейство Агало Александряна. Они прожили в браке 50 лет, трудились в разных больницах Армении, а в годы Великой Отечественной войны, работали в Военном Госпитале.
Историю судьбы подавляющей части участников этой скорбной Саги, само Будущее скрыло под “покровом” Неведения.
Артака воспитала беженка, жертва Геноцида, потерявшая всю семью, все 12 человек, заживо закопанных в землю. Ее, 16-и летнюю, полуживую девушку, отыскала и откопала бездомная собака, которую эта девочка регулярно подкармливала.
Лале и Реза выполнили свое обещание и сберегли дочь Ани и Сурена, маленькую Шаке, которую уже звали – Шебнем. Через несколько лет, они переехали в Сирию, в Алепо, где нашли свое убежище, чудом выжившие, армяне. Там, маленькая Шебнем, благодаря большой армянской диаспоре, получила возможность заговорить на своем родном армянском языке. Цель переезда Лале и Резы в Сирию заключалась именно в этом: ведь они обещали Ани, что расскажут всю правду маленькой Шаке и никогда не скроют ее происхождение.
ФАКТЫ ИСТОРИИ
Повинуясь приказам центрального правительства в Константинополе, региональные власти при пособничестве местного гражданского населения устраивали массовые расстрелы и депортации. Сотрудники военных органов и служб безопасности, в союзе с их сторонниками уничтожили большинство армянских мужчин трудоспособного возраста, а также тысячи женщин и детей.
Во время конвоируемых переходов по пустыне выжившие старики, женщины и дети подвергались самовольным нападениям со стороны местных властей, банд кочевников, преступных группирововк и гражданских лиц. В ходе этих нападений происходили грабежи( например, жертв раздевали догола, забирали у них одежду и подвергали их досмотру полостей тела в поиске ценностей), совершались изнасилования, похищения молодых женщин и девушек, вымогательства, пытки и убийства.
Сотни тысяч армян погибли, так и не добравшись до назначенного лагеря депортируемых. Многие совершили самоубийства, не выдержав неимоверные пытки и страдания. Огромное количество армян погибло от голода, обезвоживания, нанесенных увечий, отсутствия крова и болезней по пути к месту следования.
Несмотря на утверждение младотурок, что депортации были ответом на нелояльность армян на Восточном Фронте, и их преданность Российской Империи, первые депортации армян были произведены под руководством Джемаля не в соседних с восточным фронтом районах, и из Анатолии(Киликии) в Сирию.
Депортации были подвергнуты армяне из почти всех основных центров империи, а не только из приграничных районов, затронутых военными действиями Первой Мировой Войны.
САГА…
В 1938 г. на улицах Алепо, к 22-х летней Шебнем подошла относительно молодая, но абсолютно седая женщина и спросила:” Как зовут твоих родителей, красавица?” Услышав имена “ Лале и Реза”, она рухнула к ногам девушки, потеряв сознание...
Это была Ани, ее мать, чудом выжившая в Сирийской пустыне.
Шебнем повела свою мать домой. Две матери одной дочери, Шаке-Шебнем, Ани и Лале, сидели друг против друга, глядя друг другу в глаза. Они не проронили ни слова, а лишь вытирали слезы одна другой – слезы нечеловеческих испытаний и горя, слезы безмерной признательности и благодарности.
Реза к тому времени ушел в мир иной.
Немного успокоившись, Лале вышла в спальню и, вернувшись положила увесистый сверток перед дочерью. На вопрос дочери, что это, она ответила:
“Это твое приданое, оставленное твоими родителями, Ани и Суреном.” Лале и Реза НИЧЕГО не взяли из всего золота, что Ани намотала под пеленки маленькой Шаке, убегая из Карса. С тех пор, двух матерей и дочь, объединил единый кров.
История заветного кинжала, спасшего целую семью, и его значение, так и остались тайной за семью печатями. Я спросила у дедушки, что он сам думает об этом?
– То, что этот кинжал являлся исламской реликвией – у меня нет сомнений. Возможно, человек, предъявитель сего, получал превилигированную индульгенцию… как в “Трех мушкетерах” письмо Ришелье на предъявителя…
За день до смерти, мой дедушка, Авет, увидел сон, который пересказал моей бабушке: он видел своего отца, Агало, они вместе прошлись по вечернему Еревану, долго беседовали. Мой дедушка проводил отца до речки, которое, будто-бы отделяло город от кладбища. Перепрыгнув на сторону кладбища, Авет помог своему отцу перейти на ту же сторону, и они вместе ушли к надгробию Агало.
В день своей смерти, мой Дедушка Авет обошел всех своих детей и внуков. С каждым из нас побеседовал о жизни, каждому дал добрые наставления, каждому рассказал какие-то эпизоды из своей нелегкой, но достойной жизни, вернулся домой, пообедал, сел в кресло, закурил сигарету и…Умер.
Должна признаться, что Заветная Мечта моего прадеда Агало Александряна, т. е. возможность получит Образование, воплотилась в последующих поколениях:
Все, повторяю, ВСЕ, дети, внуки и правнуки Агало получили высшее образование. Среди них:
Врачи, экономисты, инженеры, геологи, физики, математики, педагоги, музыканты.
Несколько ученых: кандидатов и докторов Наук, декан.
Правнук Арташеса, пульмонолога, Гарик, стал физиком ядерщиком. В 35 получил докторскую степень и входил в научную группу Сергея Королева. К сожалению не помню его фамилию по отцу (была подростком), но помню горе всей семьи, когда Гарик в 38 лет скончался от рака легких.
Сын Арама Александряна – Академик АН Арм. ССР, математик, заслуженный деятель науки и техники, Лауреат Гос. Премии – Рафаэл Арамович Александрян. Самого Арама, брата моего деда, арестовали и расстреляли в 1938-м, за военную службу в Российской Империи. Будучи сыном врага народа, Рафаэл в 10-классе стал победителем Всесоюзной Олимпиады по Математике.
Страны признавшие Геноцид Армян в Османской империи
Первым в мире в 1965г признал Геноцид армян - Уругвай
Австрия – 2015г.
Бельгия -2015г.
Болгария – 2007, 2015
Боливия -2014
Бразилия -2015
Ватикан -2015
Венесуэлла -2005
Германия -2016
Греция -1996
Италия -2000,2019
Канада -1996, 2002,2004
Кипр -1975, 1982
Латвия -2021
Ливан -1997
Ливия -2019
Литва -2005
Люксембург -2015
Нидерланды -2004,2018
Парагвай -2015
Польша -2005
Португалия -2019
Россия -1995
Сирия -2020
Словакия -2004
США – 2021 г. Принятая Палатой представителей резолюция формально означает, что США признали Геноцид армян и резолюция вступает в силу без одобрения Сената и президента США.
Франция -1998,2000,2001,2006
Чехия – 2015,2017,2020
Чили -2007
Швейцария – 2010
Мексика -2023
Страны, до сих пор не признавшие Геноцид армян – 164. Каждая из них по-разному объясняет позицию, на самом деле их три: геополитика, нежелание углубляться в историю и… самая главная – Отсутствие МОРАЛИ!
Израиль – Жертва Холокоста!!?
Австралия
Япония
Индия
Англия( по словам моего дедушки, активная подстрекательница и участница истребления армян)
Испания
Китай
Эстония
Беларусь( кстати, Член ОДКБ…)
Украина
И многие другие.
События этой скорбной Саги – это не только история моего рода, но и история всего Армянского Народа. Я осветила события, как мне кажется, правдиво и ответственно по отношению к каждому участнику без всяких предпочтений в религии и в национальности. Однако…
Сегодняшний турецкий народ, новое поколение, не принявшее участие в самой кровавой рассправе ХХв. над другим народом, не несет уголовную ответственность, за преступление своих предков. Но, как сын убийцы, не несущий уголовного преследования, турецкий народ несет моральную ответственность и “клеймо позора”, от которого не избавиться без принятия и покаяния и не только перед Армянским Народом, но в первую очередь, перед собственной совестью.
Если бы идеологи и организаторы Геноцида Армян прошли бы(условно говоря) “ турецкий Нюрнберг”, то не тянулся бы кровавый след пролития армянской крови по сей день.
В конце, мне хочется напомнить слова моего прадеда, Агало Александряна:”Этот “Мир” и пальцем не пошевелил, и не пошевелит. Покажите мне одного, всего лишь одного изувера, понесшего наказание за непрекращающиеся убийства армян! Что мы получили за четыре столетия? Кроме погромов, грабежа и турецкого ятагана по горлу, только одно – Безмолвие! БЕЗ-МОЛ- ВИЕ!
С этих слов моего прадеда прошло еще ОДНО СТОЛЕТИЕ БЕЗМОЛВИЯ…
23 Июля 2023г.