У Ольги Тимофеевны сломался телефон. Тимофеевна, не веря собственным ушам, прижала трубку к уху, но вместо привычного и домашнего гудка, она услышала тихое шипение и шуршание, как будто бы таракан сухарик грыз или же мыши чуткими лапками трогали провода или, что намного хуже, перегрызали их.
- Ах, беда, беда! Что же делать?
Тимофеевну тот час обуял ужас, страшное подозрение закралось в седую голову и мгновенно свило там уютное гнездышко.
- А не знак ли это? Вдруг умру сегодня? Восемьдесят один год - не шутка! - растерянно сказала Тимофеевна своему отражению в зеркале. Она даже хотела было сию же минуту бежать к Танюше с просьбой вызвать мастера, чтобы исправить и телефон, и дурную примету, но вовремя одумалась. Часы показывали пять утра, и соседка еще наверняка крепко спала. У них, молодых, утренний сон самый сладкий, не то что у таких старых пеньков, как Тимофеевна.
- И чего ты так разволновалась? Подумаешь, телефон сломался! Починят! Сейчас это быстро! - успокаивала себя Тимофеевна, но предчувствие! Его-то куда девать? Вдруг действительно умрет Тимофеевна именно сегодня? Нет, нет, рано! Есть у нее еще дела на этом свете!
Тимофеевна обиженно посмотрела на телефон ("как же ты мог меня так подвести! у нас с тобой, как никак, ритуал: иду в ванную и по пути обязательно к тебе заверну, трубку подниму, гудок послушаю") и пошла умываться. Пусть начало дня и пыталось выбить ее из привычной колеи, но дальше Тимофеевна проживет этот день привычно, какие бы фортели не выкидывала техника, погода, судьба и весь мир! Ольга Тимофеевна загнала все свои предчувствия, ужасы и подозрения в самый дальний уголок сердца (а они, подлецы, все норовили оттуда вылезти и вякнуть про инсульт, инфаркт, перелом шейки бедра и прочие прелести, которыми Тимофеевну, бывало, пугали соседки), быстро ополоснула лицо и отправилась на кухню. Предчувствия завтрак за нее не приготовят.
Телефонный аппарат у Тимофеевны был старым (даже древним), заслуженным, добротным, из толстой, внушающей доверие пластмассы. Новомодные легкие штуки (так называла Тимофеевна мобильные телефоны) она не любила. Не солидные, не серьезные, легкомысленные. Как можно настолько неуважительно относиться к разговору и собеседнику? Как можно говорить и одновременно спешить на работу, обедать или даже мыть посуду? Телефонный разговор - вещь серьезная, требующая времени и абсолютного внимания собеседников! Так считала Тимофеевна, и уголок в прихожей, где и стоял небольшой столик с настольной лампой, телефоном, блокнотом и ручками, а также уютное кресло, убирала особенно тщательно и любовно. А когда ей звонила Машенька, Тимофеевна удобно устраивалась в кресле и благоговейно внимала голосу дочери, лившемуся из черной трубки.
- А если тебе вдруг понадобится что-то записать, а ты в это время по улице несешься? - пыталась учить Тимофеевна дочь уму-разуму. - У меня вот все под рукой: блокнот, ручка, карандаш (вдруг ручка не станет писать?), еще один карандаш (вдруг первый сломается?) и ручка с красными чернилами, важная, для особых случаев! Вот, как надо!
- Эх, мама, не то время, не те скорости, - обычно отвечала Машенька и наверняка махала руками, что твоя мельница.
Тимофеевна не спорила. Наверное, у молодых всегда так. Она тоже когда-то торопилась, а вот теперь есть время для всего, жизнь размеренна и... Тимофеевна не успела додумать важную мысль. Сковорода зачадила, сырники, обиженные невниманием хозяйки, превратились в угольки, а настроение у Тимофеевны снова испортилось. Ох, не к добру это все! А если... Нет, нет, не думать о плохом! Сырники, им сейчас все внимание! Подрумянить на сковороде, довести до идеальной мягкости и душистости в духовке, достать из буфета баночку малинового варенья, а из холодильника сметану, заварить крепкий чай. Танюша придет ровно в шесть. К этому времени все должно быть готово. Тимофеевна сурово сдвинула брови, решительно стукнула кулаком по столу, скрутила фигу (кому ее показывать? точно не окну, в который робко заглядывал новый день!) и, чутко следя за сырникам, как кот за мышью, захлопотала у плиты.
Спустя час небольшой стол в кухне был накрыт свежей скатертью, на любимой Танюшиной тарелке лежали три сырника, политые сметаной и вареньем (Танечка именно так любит!), а Ольга Тимофеевна неторопливо делала бутерброды с бужениной и наливала в термос крепкий, сладкий чай. Хоть и лето на дворе, а горячий чай в обед - вещь необходимая, без него никуда.
- Танюша, у меня телефон не работает. Дружочек, вызови мастера! Машенька в полдень звонить должна.
- Позвоню, тетя Оля, товар приму и позвоню. Сделаю!
Танюша - соседка, а также лучшая подруга Машеньки - дочки Ольги Тимофеевны, неторопливо, вкусно ела сырники, а мыслями уже была на работе, на городском рынке, где она торговала молоком, сметаной, творогом и яйцами.
- Ты только не забудь, Танечка, - напомнила ей Ольга Тимофеевна, - сама знаешь, Машенька волноваться начнет, если я не отвечу.
- Знаю, не переживайте. Я побежала, спасибо, тетя Оля, сегодня кролика принесу, обещали оставить хорошего, молоденького, - Танюша взяла приготовленный пакет с бутербродами и термосом и поспешила на работу.
- Вечно они все торопятся! - вздохнула Ольга Тимофеевна и, моя грязную посуду, стала вспоминать: а что она сегодня собиралась сделать?
Жизнь Ольги Тимофеевны была расписана по часам, распорядок дня она сама когда-то придумала, ведь если не следовать плану, можно сойти с ума, заболеть или же погрязнуть в сплетнях, как это делали не старые еще соседки, просиживающие зады на скамейке у подъезда.
- Что, Тимофевна, все Таньку завтраками подкармливаешь? - ехидно спрашивали Ольгу Тимофеевну любопытные тетки.- Она тебе хоть за продукты плотит или как?
Если бы дело касалось только ее старых костей, которым добрая мойка языками уже ничем не грозит, Ольга Тимофеевна бы унизила сплетниц одним единственным взглядом и ничего бы не ответила, чтобы не вводить себя во грех гнева. Но Танюша, ей-то зачем попадать на язык праздного соседского любопытства?
- Подкармливаешь! Как о бродячей кошке говоришь! Танечка эти продукты с рынка приносит и денег с меня не берет, - неохотно, сухо отвечала Ольга Тимофеевна, надеясь, что информацию она выдала исчерпывающую. Все подробности их с Танечкой дружбы, соседкам знать абсолютно необязательно.
- Те, что продать не сумела, что ль? А выбросить жалко? - не унимались соседки.
Ольга Тимофеевна враз забывала про все свои благие намерения и дерзко отвечала:
- Мозги включи! Она же потом этим творогом сама и завтракает! Себе и плохое взять? Ты, Константиновна, совсем разум потеряла или жиром он у тебя зарос?
Обычно на эти слова соседки обижались и переходили на личности, то есть на Ольгу Тимофеевну, ее заносчивость, гордость, а также на Машку, которая мать бросила и на внучку, которая шляется черт знает где и наверняка приедет только после похорон бабки Оли, чтобы заграбастать шикарную квартиру. "Все они такие!" - выносили вердикт соседки, а Ольга Тимофеевна, сказав несколько весьма неприличных слов и опасаясь, что она сейчас не сдержится и поругается с дворовыми клушами-сплетницами по-настоящему, быстро уходила. Дел у нее всегда было много.
Как уже было сказано, просыпалась Ольга Тимофеевна в пять утра. Не потому, что так было нужно, а по зову старого организма. Полюбил он вставать на рассвете, а ложиться в девять вечера, в детское время. Просыпалась Ольга Тимофеевна бодрой и счастливой. Так она решила. И как бы ей у нее не кружилась голова, какую бы погоду не показывали за окном, она упрямо твердила, что все у нее прекрасно и ничего не болит. А то, что ноют колени - это мелочь, это просто доказательство того, что она жива.
К шести ей надо было приготовить завтрак для Танечки. Чудесная она девочка, добрая, славная, но бывает же так, что такому хорошему человеку и не везет: родители рано умерли, замуж неудачно вышла, быстро развелась, детишек не родила, вот и тоскует сейчас одна. Вроде бы начала встречаться с кем-то, наверняка с мясником с того же рынка, в последнее время такое мясо изумительное приносить стала, хоть на выставку его!
Ольга Тимофеевна знала Танюшу с детства. Еще бы! Лучшая подруга Машеньки - любимой дочери, можно сказать - почти сестра. Как же сейчас ей не помочь? Да и Танечка в долгу не остается! Что Ольге Тимофеевне надо - покупает, продукты приносит, квартиру помогает убирать. Раз уж так получилось, что Машенька живет в другом городе, а внучка вообще на краю света, так почему бы двум одиноким душам друг к дружке не притулиться? Не помогать и не поддерживать? Легче вдвоем, теплее.
Каждое утро Ольга Тимофеевна кормила Танечку завтраком, неторопливо готовила Танюше на обед бутерброды, а потом, проводив ее на работу, сама пила чай медленно, с удовольствием, уделяя все свое внимание сырникам или бутербродам, затем мыла посуду и, как любил говорить ее покойный муж, убирала свою планету.
- Встала утром, первым делом убери свою планету! Помнишь "Маленького принца"? - бывало говорил Мишенька и шел на работу, а потом в гараж, так как уборка квартиры - это не мужское дело. Мужчине надо мамонта домой приволочь, а клочки шерсти пусть женщина убирает. Мишенька мамонта, то есть квартиру, приволок-приобрел, ремонт сделал, мебель купил и справедливо решил, что теперь только жена обязана заботиться о семейном гнездышке. Кран починить, смеситель поменять - это он, конечно, сделает, а вот с пылесосом управляться не станет. Не мужское это дело. Ольга Тимофеевна спорить не стала, она вообще не любила конфликты, пусть даже самые пустяковые. Не любила потому, что сдерживать себя не умела и чуть что принималась кричать и размахивать руками.
- Ишь ты! - уважительно говорили забывчивые соседки (почему-то ангельский лик Тимофеевны стирал из их памяти все ссоры с ней, склоки и дерзкие слова), когда Тимофевна, так они ее называли, однажды оттаскала за уши пацана, оборвавшего все цветы на клумбе, а потом еще так бойко и язвительно наорала на его обиженных родителей, что они с позором скрылись с места происшествия. - С виду курица курицей, а на самом деле, хоть в разведку с ней иди!
Бойкая курица Тимофеевна неспешно обходила большую квартиру, вытирала пыль (откуда она, проклятая, берется?), поливала цветы, протирала подоконники, в общем, делала всю ту женскую работу, которую, как любят говорить сами хозяйки, никогда не видно. Но вот если денек ничего не сделать, беспорядок сразу проявит себя во всей своей красе. Из ниоткуда набегут пауки, заплетут липкими сетями углы и шкафы, пыль укутает полки мягкой шкуркой, а там, глядишь, и до плесени недалеко.
Все это опытная хозяйка Тимофеевна хорошо знала и ждать субботней уборки не желала. Понемногу, то здесь приберет, то там тряпкой махнет, глядишь, уже и чисто и светло, и на душе легче.
После небольшой уборки, ровно в полдень, Тимофеевна садилась около телефона и ждала звонка Машеньки. Дочь убегала на обед, говорить ей было некогда, и этот звонок и короткий разговор Тимофеевна называла "перекличкой".
- Все в порядке мама?
- Все хорошо, Машенька! Все здоровы?
- Да, да, тороплюсь, позвоню вечером! Целую!
- Целую, дорогая, - отвечала Тимофеевна, аккуратно клала трубку и шла на кухню, обедать, потом мыть посуду, затем читать толстую книжку и отправляться по делам. Все по расписанию.
Обед у нее был самый простой: каша или макароны с сыром (уже в солидном возрасте Тимофеевна страстно полюбила это простое блюдо и на хорошем сыре никогда не экономила), или легкий суп, или кусочек запеченной рыбки.
- Обильный аппетит у пожилого человека - признак нездорового организма, ибо расти ему уже не надо, и еда не очень нужна, важнее качество продуктов и легкость их усвоения, - авторитетно говорила Тимофеевна соседкам.
- Вот дура! - отвечали соседки, и на этом их культурная дискуссия прекращалась. Если Тимофеевна помнила, что ругаться ей нельзя, она просто пожимала плечами и шла по своим делам, если же черт дергал ее за язык, она ввязывалась в спор, плавно перетекающий в скандал, в котором Тимофеевну называли засушенной, полудохлой митохондрией в терминальной стадии распада (внучок Константиновны учился на биолога и обогатил словарь бабушки многими замечательными, красивыми, но непонятными терминами), а Тимофеевна в ответ закатывала глаза и советовала Константиновне почитать Большую Советскую Энциклопедию и не выставлять себя настолько набитой, во всех смыслах, дурой.
Сама Тимофеевна читала много и с большим удовольствием. Обожала она длинные романы, подробно описывающие жизнь нескольких поколений и всегда расстраивалась, когда роман подходил к концу.
- Что ему, жалко было еще несколько глав написать? - пеняла Ольга Тимофеевна автору и, смахнув счастливую слезинку, ставила книгу на полку, зная, что сейчас она пойдет по делам и прекрасно придумает продолжение полюбившегося романа.
Окончание следует завтра
©Оксана Нарейко