Екатерина Минаева
Огненный тигр или Свернувшийся ёж: урожай поэтов1986 года
розлива.
Бывает, что один год яблочный, другой – не яблочный, потом снова
яблочный. А вот, скажем, помидорный год или не помидорный зависит от
погодных условий. В нашей стране, чаще – непомидорный, не без
исключений, конечно, взять хотя бы Краснодарский край. И всё же. В
Приэльбрусье – почти всегда год капустный. В этих местах собираются
удивительные урожаи капусты, и капуста здесь особенно вкусная. Бананы
растут в Африке, но научились их культивировать и на Канарах, накрывая
растения специальными сетками для уменьшения испарения влаги. А вот, к
примеру, виноград сорта NeroD’Avola растет только на Сицилии и немножко
в Калабрии. 100 раз пытались его куда-нибудь пересадить – не приживается.
А где растут поэты? Долго ли созревают? Кто их культивирует? «Есть
время поэтов, есть время поэзии», - говорит Евгений Абдуллаев. Время
поэзии – это время массового увлечения поэзией,в то время как во время
поэтов практически пропадает интерес читателей к поэзии, зато появляется
множество творящих поэтов, увеличивается между ними конкуренция и
берется курс на усложнение, повышение качества самих стихов. «А вы
свяжите с циклами Кондратьева», - просит Владимир Козлов. «Был Золотой
век поэзии, потом Серебряный и вот сейчас уже завершился Бронзовый век
поэзии», - полагает Дмитрий Бак.
Нет, я не собираюсь соотносить волатильность развития поэзии с
циклами Кондратьева и придумывать название веку поэзии, который
начнётся после бронзового. Нет у меня для этого компетенций. Мне
интересно другое. Может ли год быть урожайным на поэтов? Как, например,
пусть не яблочный, а хотя бы помидорный. Может быть, солнце светило как-
то по-особенному или зима была не слишком холодной или звёзды так
совпали. Судить об этом трудно. Но можно попробовать оценить урожай.
Допустим, 1986 год урожайный или нет?
Этот год подарил нам Елену Жамбалову, Кирилла Корчагина, Илью
Эша, Дану Курскую, Владимира Косогова, Евгению Суслову, Ирину
Любельскую. Надо понимать, что вкус уральских яблок не может не
отличаться от вкуса бурятских или челябинских, как впрочем, и от
московских. Или яблоки они и в Африке яблоки? Одного года урожая. Не
успеем мы забежать в каждый садик, да и есть опасность напробоваться до
оскомины. Но кое-кого отведаем или покусаем. Это уж как получится. Если
кто-то захочет восполнить лакуны – вэлкам.
Итак, 1986 год по восточному календарю - год тигра, по славянскому –
год свернувшегося ежа.
Елена Жамбалова
или
"Что рисуешь? - Да внутреннего ребёнка.
- Ты дорисуй ему, пожалуйста, мороженое"
Что если взять молоденький саженец1986 года из Красноярска и
высадить в Бурятии? Тут, понятное дело, зависит от сорта растения, от его
воли к жизни и условий. Если саженец окажется довольно сильным и
переживёт пересадку, то однажды повзрослеет, станет сильным как «Каленое
железо» (цикл Елены Жамбаловой журнал Знамя №9 за 2018), но в памяти
навсегда останется детство, проведенное в Красноярске.
Как плачут маленькие тигры,
Как трут когтистой лапой глазки,
Я не умею рассказать и
В тетрадной клетке головой.
Я помню, помню - в Красноярске,
Я помню - маленькие тигры.
Но всхлипнув, опишу дурацкий
Воздушный шарик голубой.
Детство у человека одно, оно может быть не беспроблемным и не
очень-то простым. И человек вспоминает о нем, быть может, с грустью, но
одновременно и с любовью («Лица ваши и голоса на мне, как на пленке»).
Потому что другого детства нет, как нет у человека другого отца и матери.
отец возвращается с калыма
летит апрельским голосом над Чулымом
Ленкаааа
и деньги, вернее, их остатки
на, отдашь мамке
а ты куда
да ящас
куда ты
да ящас
только верну топор
и стоишь, и смотришь ему в спину
до сих пор
Елена Жамбалова рисует внутреннего ребенка ("Что рисуешь? - Да
внутреннего ребёнка.- Ты дорисуй ему, пожалуйста, мороженое"), из
отрывков воспоминаний как из крупиц собирается мир, в котором
лирическая героиня испытывает проблемы с отцом (его пьянство) и в то же
время любовь к отцу, ищет в нём опору. А находится опора в мальчишке-
однокласснике, который… С другой стороны, глазами ребенка видится вся
суть, и несправедливость мира одновременно:
Вышла сердитая мама Брылевой Наташки.
Нет, не поедут! Вы, видимо, шибко богаты,
Беситесь с жиру, а нам тут не до разгула!
Тронулись. А в окошке с зареванным братом
Грустная одноклассница промелькнула.
Прыгают клоуны, и обезьяны, и мишки,
Только притихли, невеселы мы, ребятишки.
...Я иногда из себя как из темной избы
Молча смотрю. Без меня уезжаете вы.
(Из стихотворения «»)
В этом смысле творчество Елены Жамбаловой по духу близко
творчеству поэтов «Московского времени», обозначенному Сергеем
Гандлевским понятием «критический сентиментализм». Критический
сентиментализм – попытка избежать двух позиций по отношению к
прошлому – волевой и иронической. «Эти поэты попросту по-человечьи
слабы», ключевой посыл их воспоминаний о прошлом – «любовь сквозь стыд
и стыд сквозь любовь». (С.Гандлевский, ст. «Критический сентиментализм»,
1989)
Лирический герой – ребенок, воспринимающий данность,
современность сближает с В.Гандельсманом. Ощущение себя наследником
русской поэтической традиции от Пушкина до Мандельштам и при этом
некоторая «провинциальность» роднит с поэзией О.Дозморова. А
«инфантилизм» лирической героини близок поэзии Е.Лавут.
При этом Елена Жамбалова абсолютно самобытный поэт, работающий
с языковым материалом. В стихах Е.Жамбаловой можно найти очень
интересных неологизмы («цыгания и бездомия»), рифмы, передающие
интонацию («ныть – от ряжены-ых»). Это автор со своим внутренним миром,
на который читателю позволено смотреть через стеклышко клубничного
леденца:
мир во мне какой-то есть
и сквозь стёклышко конфеты
ярок и клубничен весь.
А тебе — всех высших благ.
Барабан и в руки флаг.
Я сильнее всех на свете.
Кто не верит, тот дурак.
Библиография:
Знамя
Новый мир
udye-sbornik-stikh
Илья Эш
Или
«непамять непамять зыбкое припоминание»
В этой Москве ничего не поймёшь. То сирень жёлтая, то яблони с
розовым цветом, от которых и яблок-то нет, а только красота одна цветущая.
Возьмёшь в руки яблоко, куснёшь, а это и не яблоко никакое, а гибрид.
Яблоко-груша. Вот и начинают люди ко всему с подозрением относиться:
верить увиденному или не верить? Так оно, как говорят, или этак? Глянешь:
«катит жучок свой шар», ну катит и катит. А поэт Илья Эш тихонечко
отойдёт в сторонку, достанет из кармана кульман или автокад загрузит на
компьютере, померит масштабы, выйдет обратно и тихонечко шепнёт: «вот
примерно чем человеческий масштаб от планетарного отличается…»:
я видел ад такой невиданной красы
что в планетарном масштабе
мало чем можно меня удивить
маленькими шажками
катит жучок свой шар
на тяжелых ладонях держится, и не сгорает
в планетарном масштабе ты уже проиграл
в человеческом держишь счастье в кармане
(из цикла «Иллюзия ясности»)
Последователь обэриутов и английских модернистов поэт Илья Эш
родился в Москве в 1986г.Публиковался на Полутонах, TextOnly, на портал
Godliteratury.ru попал благодаря вытащенному с его странички в нынче
запрещенной сети стихотворению «Я люблю простые нелепые штуки». У
автора нет публикаций в толстых литературных журналах. То ли автор не
считает это важным/нужным. А, может, подчеркивает оппозицию
подцензурной печати (работал на «Дожде»), подобно тому, как в своё время
Цветков и Кенжеев отказались публиковаться в «Знамени», даже когда им
было предложено.
Авангардная поэзия возникает как своего рода ответ на рушащиеся
традиционные связи и процессы в мире. Поэту хочется эти связи
восстановить, собрать мир заново. Разложив реальность на составляющие,
Илья Эш пробует заново собрать мир, пользуясь для этого понятием
«зыбкого» припоминания.
непамять непамять зыбкое припоминание
того что останется навсегда нонеоставит следа
здравствуй забвение
тихий голос инедопони-
мание метание ивода наполняет всё что мы не
или да— как тут упомнить это всё
всю нежность и всю невозможность
тщетность попыток
Припоминание – это, с одной стороны, разновидность ВОСпоминания,
а именно умственные действия, связанные с поиском, восстановлением, и
извлечением из долговременной памяти необходимой информации. С другой
стороны, поэт отсылает читателя к учению Платона о теории познания.
Платон считал, что душа человека, пребывая в мире идей, уже оказывается
напитана истинным знанием. Поэтому человеку нужно лишь воспользоваться
припоминанием. В этом ему помогают предметы чувственного мира,
служащие для возбуждения воспоминаний души.
Лирика Ильи Эша относится к «тихой» лирике. Подобно стихам
Тарковского, которые не предназначались для чтения на широкой публике.
Это что-то камерное, что-тонеуловимое и одновременно вселенское. Лирику
Ильи Эша можно называть «застенчивой», как это делает в отношении
лирики С.Бранда и других слушателей кружка Д. Веденяпина и А.Кубрика
(Н.Данилин «Тех мотыльков ты больше не увидишь» Знамя, №6,2018). К
слову, Илья Эш этот кружок тоже посещал, как и О.Виноградова и многие
другие.
ничего непроисходит ничего
только белое другое ничего
окружает место никого
никого незамечая одного
только есть одно ивсё одно
день холодный воздух птичий ионо
окружает ицелует мочку уха
говорит нипуха
«Оно» здесь и есть это самое «зыбкое» припоминание, которое взялось
как будто из «ничто» и стало чем-то, стало значимым.
Библиография:
https://polutona.ru/?show=ash
http://textonly.ru/self/?issue=50&article=39203
Знамя, №6,2018
Владимир Косогов
или
«Так что – радуйся и не тявкай»
Вот так приедут в Курск и начинается: это не Ваши яблочки, а Бориса
Рыжего, эти вот – Сергея Гандлевского, а вон те – вообще есенинские.
Видится много эпигонского критикам в поэзии Владимира Косогова. В книге
«Ширпотреб» (М, Воймега, 2017) стихи неоднородные.
Есть те, которые можно отнести к традиции социальной поэзии.
Сюжетные. Это простые истории из жизни. Сюжет вроде разный, но
предсказуемый и вертится вокруг смерти:
Христос воскрес, а Лёша не воскрес.
Попал на Старом рынке, у художки,
Как рассказали старшие, в замес.
Минут пятнадцать ждали неотложки.
<…>
В такой толкучке можно отскочить
От смерти. От судьбы – не отвертеться.
Напрасно врач пытался запустить
Большое обескровленное сердце.
Подобное найдем, например, у Андрея Родионова, тоже
«беспощадного к своим героям» (Бак Д.П. «Сто поэтов начала столетия» М,
«Время, 2015).
Подразделом социальной поэзии в творчестве В.Косогова можно
назвать «Больничный цикл» и ещё несколько стихотворений, где читатель
становится сопричастным отношениям лирического героя с отцом. Это тоже,
своего рода, социальная поэзия, но она более личная, трогательная,
невозможно не сопереживать:
В ночную смену провожал отца:
Краюшка хлеба, сало, три яйца,
Дымится чай в замызганном стакане.
И если жизнь отматывать с конца,
То этот натюрморт – на первом плане.
Ещё луна над городом плывёт
И тьма беззубый разевает рот.
Как ни проси у неба благодати:
Отец – на смену, мама – третий год
Прикована к кровати.
И я один иду в четвёртый класс:
Отец с ночной не размыкает глаз.
Будить его мне жалко и неловко.
И в это утро каждому из нас
Мерещилась счастливая концовка.
Некоторые критики особо выделяют любовную лирику В. Косогова
(Олег Демидов ст. «Чернильный след Ширпотреба»
https://www.peremeny.ru/blog/21948). А меня в этом саду впечатлило вот такое
яблочко:
Кованым шпилем небо проколото,
Падает точно в сугроб.
Облако, раненное в центре города,
Дворник пихает в гроб.
Выйдешь на улицу без оружия —
Сразу же в плен возьмут.
Ловко лопатой совковой орудуя,
Строишь себе редут.
По разнарядке каждому выдано,
Бьёшься как рыба об лёд.
Чтобы понять, что война проиграна,
Тысяча лет пройдёт.
Здесь, пожалуй, сплошная метафизика. Вроде бы описана бытовая
ситуация: традиционно неожиданно выпал снег, и никто к этому не готов.
Необходимо вооружиться лопатой и расчищать, чтобы не попасть в плен
этого снега. И в то же время сквозь время проступающий архетип войны:
тысяча лет пройдёт, чтобы оценить итог борьбы. Критик Сергей Баталов
причисляет Владимира Косогова к современным русским поэтам-
метафизикам. (Сергей Баталов. Русская метафизическая поэзия: новый
взгляд. Арион, №4, 2017)
Библиография:
Знамя
Арион
«Ширпотреб» М, Воймега, 2017
Дана Курская
Или
«Если он сверху, больно гораздо меньше. Я говорю о Боге»
Здесь живут такие яблоки, которые можно попробовать только
эмпирическим путём. Да, выглядят вполне реальными, и всё же это эйдосы.
Потому что реальные остались в челябинском Эдеме - дачном кооперативе
«Дзержинец» на даче, которую продали.Куснёшь такое яблочко и
почувствуешь горечь инферно, распробуешь – а ведь яблочко это райское:
Я стою — заброшенная, зяблая
средь пустых домов как средь могил
у калитки распустилась яблоня
дед её когда-то посадил
ржавчина легла на крышу пятнами
двадцать лет никто не красил тут
деда, знай — посаженные яблони
всё равно однажды расцветут
даже если дачу твою продали
даже если сам уже в земле
над погостами и огородами
встанут яблони как памятник тебе
я бы объяснила и понятнее
если б ты меня услышать мог
…у калитки выросшая яблоня
плачет: «дедушка» и дёргает замок
Книга Даны Курской «Дача показаний» (М, Новое время, 2018) - это
жизненный путь, где прошлое предстаёт таким миром спокойствия, Эдемом,
куда невозможно вернуться. Это роднит поэзию Даны Курской с поэзией
метафизической, а именно с современной русской метафизической поэзией.
Из поэтов, работающих в близком ключе, прежде всего, хочется назвать имя
Наты Сучковой. Дмитрий Петрович Бак в своей книге «Сто поэтов начала
столетия (М, Время, 2015) указывает на то, что в творчестве Наты сучковой
водная стихия часто выступает переходной средой от универсального к
исконному. Ср. у Даны Курской в стихотворении «Поход» река играет
аналогичную роль:
Собирала рюкзак, уходила в леса
пела песни во славу походу
у реки ей ответили вдруг голоса
хотя нет ни души там по ходу
и она застывает у кромки воды
и туман ей ложится на плечи
и волна накрывает чужие следы
тех, кто шел к этой речке навстречу
никуда не укрыться от манящих вод
здесь иссякнет запас батареек
потому что любой настоящий поход
неизбежно выводит на берег
легкий ветер ночной шелестит по кустам
в котелке горько булькает каша
а на том берегу Алексей и Рустам
всё отчетливей машут и машут
О зарождении русской метафизической поэзии подробно рассказывает
критик Сергей Баталов (Русская метафизическая поэзия: новый взгляд.
Арион, №4, 2017). Прежде всего, интересна разработка языка. Так как
традиционно о высоком принято было говорить возвышенным языком, а
можно ли иначе? Современным русским поэтам-метафизикам это
удается: разговор о Боге становится возможным и без церковнославянизмов.
В частности, «Дача показаний» Даны Курской похожа на подростковую
повесть в рассказах о взрослении главной героини. В текстах можно
отметить мотивы, характерные для подростковой литературы. Есть вполне
сюжетные вещи: «Моя мама не умеет пользоваться фейсбуком",
«Бывальщина», «Бабушка моя», «Валику» и др, где современник услышит
как бы позывной, код, пароль, обращающий нас в ту действительность. Это
не сиюминутная фиксация того, что было, а повод для поиска исконного.
Лирическая героиня смотрит на мир глазами ребенка - или даже скорее
подростка - и в то же время смотрит на ту себя сейчас, другими глазами,
повзрослев:
и без вести пропавшие ребята
однажды образуют дивный ад
где все вокруг повально виноваты
и где никто не виноват
(Из ст. «к твоей душе приблизят окуляры»)
Из-за того, что быт и бытие в творчестве Даны Курской – две стороны
одного целого, порой складывается ощущение, что лирическая героиня
живет на границе нашего и потустороннего мира. Например, в стихотворении
«Крысоловка» предстаёт такой Малефисентой – девочкой, обладающей
сверхспособностями, но из-за детской обиды или одиночества охотящейся за
чужими детьми с единственной просьбой «Выходи со мной поиграть».
Что же удерживает в этом мире? Любовь. И одновременно, Бог есть
любовь.Со своим человеком лирической героине удается обрести гармонию в
этом мире. Пусть и не на длительное время:
… так однажды к Богу приду, когда
для вранья не хватит мне куражу.
Тихо спросит Бог: «Изменила, да?
Но кого ты любишь?» И я скажу.
В подборке «Жаркий ветер» (Дети Ра, №6, 2021) новые стихи Даны
Курской звучат злободневно, но в них почти нет метафизики. Пока не
получается «воспарить» над проблемой, уйти от фиксации произошедшего,
как это получилось сделать в «Даче показаний».
Кирилл Корчагин
или «Ночью к тебе постучится огромный двадцатый век»
Невозможно избавиться от ощущения, что яблоки эти – детали какого-
то конструктора. Например, «лего». Это был цельный набор, стоял себе
собранный по инструкции, а потом начал разрушаться. То ли на пол
шлёпнулся, то ли хранили абы как, то ли специально какой-то мальчишка(и)
сломал. Пришёл Кирилл Корчагин и решил собрать. Но сначала «воспел
разрушения» (хо-хо-хо теперь есть чем заняться) и «доломал» - разобрал на
совсем мелкие запчасти, рассортировал, провел инвентаризациюи стал
собирать. Не по инструкции, а по-своему. У человека высшее техническое
образование. А инструкции он все и так наизусть знает.
яблоки падают за окном как головы
врагов пророка утрамбовывая землю
вылетающую из-под них мокрыми
гроздьями и откатываются в сторону
как связанные и плененные как те
что хотят провести языком вдоль шеи
прикоснуться к ещё холодной оболочке
оружия что-то пробормотать про себя
пока вибрируют стены от пролетающих
вертолётов пока исламское государство
поднимается из пустыни и мы на улицах
приветствуем эту вечную занесенную
ненадежным снегом весну яблоки падают
за окном их собирают в неширокие
корзины подгнившие и подмороженные
и уносят так что мы видим только жёлтые
листья слегка прикрытые снегом уже
заостренным влажным ветром пробегающим
курдистан бахчисарай и выныривающим
из-за невысоких прибрежных гор ради
гранул песка оседающих в наших лёгких
вместе с металлической солью горящих
под брянском болот
(Из книги «Все вещи мира» М, НЛО, 2017)
У конструктора типа «лего» можно и голову на яблоню прицепить, и
вместо головы яблоко поставить. Полная совместимость. Здесь, конечно,
метафора: перед нами картина отсеченных голов. Их столько, что они
напоминают усыпанный опавшими яблоками сад. «Все вещи мира» –
<…>«мир вечно пульсирующей негативности, положенной в основу
Вселенной<…>и едва слышная ода разрушению, пристальное наблюдение за
крушением «всех вещей» под грузом их собственных противоречий»
(Марина Симакова «Наблюдая крушение мира» Знамя, №1,2018) Да, в книге
часто возникает архетип войны, но опять, как в конструкторе: то ли ниндзя
из другого набора (Курдистан), то ли черный рыцарь вместе с Гарри
Поттером (Бахчисарай), а может вообще все сразу явились на наши
«Брянские болота».
Петр Разумов: «Корчагин пишет белым стихом, жестко
ритмизированным, но настолько метафорически насыщенным и метафора
такова, что волей-неволей рядом всплывает весь каркас немецкой
романтической и экспрессионистической поэзии. … Я вовсе не хочу сказать,
что герой, или, вернее, говорящий, тот, кому принадлежит стиль — человек
сомнительных моральных качеств, фашист или что-то вроде этого. Я хочу
сказать, что книга Кирилла Корчагина о красоте страшного мира.» (Дети Ра,
№8,2011)
железные зубы метро оживления время
чаша полная птиц и растений туда
где изогнуты стены свечением у;тра
в картонных коробках потёртых пакетах
фрагменты переворота и осторожные плоскости
разъятых снарядов – иди вместе с ними поток
обвивает пальцы твои уносит влажный язык
сквозь сужения и триграммы эритроцитов
в стеклянные комнаты сна и отражения
возлягут с нами и нет ни отца ни брата
бессмертная слава в вышних
молниеносным движением испепеляя зачем
разъял ты кварки де;вичьей плоти
и щедрою горстью бросил на плиты
под свет габаритных огней
( Пропозиции: первая книга стихов. М, Литературное обозрение, 2011)
«Описание экзистенциального распада через разложение стиховой
материи – способ простой, но эстетически не всегда оправданный» (Евгений
Абдуллаев «Дождь в разрезе» М, РИПОЛ Классик, 2017)
Такой раздрай и распад стиховой материи приводит к тому, что,
набирая в интернете «железные зубы метро оживления время» не сможем
найти ни самого стихотворения, ни авторства, получим лишь … фото людей
с железными зубами. То есть читателю надо явно быть хитрее. Разбирать и
собирать конструктор – игра увлекательная. Никогда не знаешь, что
получится на этот раз: может быть, ракета или космический корабль.
А может:
Колёсики, колёсики
И красивый руль.
Дворники работают,
Водичка льёт «буль-буль».
Евгения Суслова
или «скорее море чем жив»
«Широко распространено мнение, будто причиной потемнения среза
яблока на воздухе является окисление содержащихся в яблоке соединений
железа. В действительности потемнение вызвано образованием флобафенов
из полифенолов при участии тирозиназы (полифенолоксидазы)».
(https://ru.wikipedia.org/wiki/Яблоко)
Вот примерно так ощущает себя человек, когда в его представление о
вкусном садовом яблоке заявляется научное знание.
Книга нижегородской поэтессы Евгении Сусловой «Вода и ответ» (М,
НЛО, 2022) представляет собой синтез поэзии и
филологического/философского исследования.
«Дорогой нейтральный агент II,
Проектируя систему совпадений, мы должны
позаботиться о такой категории, как совместимость
сердца. Когда пользователь приступает к тренировкам,
ему иногда может казаться, что ещё одно совпадение – и
его сердце просто разорвётся.»
<…>
Стой, тело твоё.
Я нахожу на нём оглашенное правило и отпускаю.
Давай, иди. Я увижу твоим уходом.
<…>
Стой, тело твоё.
Я буду вращать любовь вокруг тебя,
Отделяя значения.
«Но затронутость – нечто большее, чем вращение».
Тело смотрит уходом.
Оно дернулось и не осталось.
Отличие инструкции от самого стихотворения подчеркнуто в книге
А) написание инструкции в строчку, а «поэзии» в столбик
Б) различием шрифтов.
То есть необходимым становится именно видение текста глазами. На
слух это различие не уловимо? Авангардное «стихо», где попробуй найди
смысл, перемежается технической инструкцией по применению. Причем
инструкция не в стиле наглядных картинок или простых фраз, а такая
примерно, как в советском учебнике по РКИ для начинающих учить русский
иностранцев: «Дорогой друг! Вы приступили к изучению
русского языка…» и далее три листа мелкого текста по-русски, а дальше
страница с русским алфавитом. Спрашивается, для кого эти три листа перед
алфавитом? Для нас-то всё понятно, но для иностранца, начинающего
изучение с нуля, для которого этот учебник и написан - ну вообще ничего не
понятно.
Вот выдержка из текста самой Евгении Сусловой: «Поэзия
рассматривается в контексте цифровых инструментов и технологий,
направленных на контроль невербальных слоев опыта. <…>одной из
наиболее существенных особенностей поэзии можно считать изменение
отношения между категориями состояния и знания. Пытаясь оцифровать
внутренний опыт, технологии оказываются в очень сложном и близком
отношении к поэзии, которая не только позволяет увидеть констелляции
когнитивных функций на том или ином историческом срезе, но и обозначает
возможную значимость периферийных когнитивных функций в
будущем».(НЛО, №1, 2021)
В статье «Апокалипсис фрагментации» Евгений Абдуллаев пишет о
типах фрагментации в современной поэзии и размышляет о некотором
возможном влиянии, не получившем впрочем большого распространения у
нас в стране, одного направления в американской поэзии 1970-1980-х гг.: так
называемой «языковой школе», LanguageSchool.
«Любой поэтический текст – в отличие от повседневной речи,
технической инструкции или научной статьи – предполагает смысловую
неоднозначность и множественность интерпретаций. Эта множественность
<…>Может порождаться двумя различными причинами… В одном случае –
содержательной полнотой <…>В другом – содержательной бедностью,
которая требует от читателя филологической, по сути, работы по
отыскиванию в поэтическом «архиве» более-менее подходящих
интерпретаций для заполнения зияющих пустот» (Е.Абдуллаев «Дождь в
разрезе» М, Рипол Классик, 2017)
Вот ещё цитата из книги Евгении Сусловой:
Внутри MariaSystemмысль становится равноценна событию по своему
смысловому весу.
<…>
Нейросеть – это море с регулируемой глубиной.
Нет, море стремится к нейтральности, вбирая качества.
Живое бежит в себе,
и море его читает,
пока может держаться внутри.
Здесь снова инструкция и поэзия. В инструкции уравнивание мысли и
события по смысловому весу. В «поэзии» - противопоставление
«живого» и нейросети или живого и «море», то есть мёртвого. (Ср.
Mementomore. Помни о смерти. Лат.)
«Фрагментарность» в поэзии приводит к тому, что исчезает
интуитивное усмотрение смысла, смыслом становится сам поиск смысла.
Скажем, у О. Чухонцева в триптихе «Отца и мать двойным ударом/сразила
смерть…» 1974г. разница и сосуществование тех же самых неотъемлемых
частей, «фрагментов» человеческого существования дается так:
На бывшем пруду монастырском ребячий каток.
Кресты и ограды, а рядом канадки и клюшки.
Еще мы побегаем малость, подышим чуток,
пока не послышится судный удар колотушки!
Как жизнь эта мечется — зимня, желанна, жалка,
но высшая мера часы роковые сверяет:
стучит колотушка — и рядом удары с катка,
играют мальчишки — и трубы играют, играют…
Ирина Любельская
или
И легко касается губ
неугаданных букв
шифр,
шарф:
синий керуб,
красный сераф.
(Кружится,)
жив.)
Исходя из слов самой Ирины Любельской: «Я поэт только потому, что
для меня невозможна другая форма существования. Немыслима замена.
Ничто другое не стоит этих золотых яблок Гесперид.» («Новое литературное
поколение: существует ли оно? Знамя, №1, 2019), можно было бы
предположить, что эти яблоки с золотого дерева, выращенного богиней
земли Геей в подарок великой Гере в день ее свадьбы с Зевсом.
Но присмотревшись, понимаешь, что яблоки эти другого не менее
чудесного сорта:
Запах яблок пенисто-спелых в темноте налетал, как испуг.
Он касался рук моих бело, трепетал у опущенных рук.
Ересь яблок кислых порубленных в темноте, где ни ветерка, —
возле оборок юбки, тяжелеющей к сумеркам.
Из травы тёмной мягкой не вырыть, не стереть, не побороть:
он въедался в земную сырость, он въедался в мою плоть.
В темноте по локоть, как в торфе, — и свечой замираешь в нём —
трепыхался в белых оборках, и горели зелёным огнём
эти яблоки в сумерках поздних, оседающих на лице.
Свет был лёгким — как жизнь, как воздух —
и уходил в конце.
( Стихотворение «Свет был лёгким» из одноименного цикла Знамя,
№3, 2019)
В православной христианской традиции «Яблочный Спас» имеет и
другое название – «День Преображения Господня».Когда оставалось 40 дней
до его распятия, Иисус отправился со своими учениками молиться на гору
Фавор. Там во время молитвы к ним явились пророки Илия и Моисей, а образ
Христа ПРЕОБРАЗИЛСЯ: одежда стала белоснежной, лицо сверкало
божественным светом. В этот момент Иисус открыл ученикам правду о том,
что он должен принять смерть от распятия во имя людей, а затем воскреснуть
на третий день. И после того, как они вернулись с горы, Сын Божий сказал
людям собирать яблоки, чтобы Господь мог их освятить.
«Преображение Господне... Ласковый, тихий свет от него в душе -
доныне. Должно быть, от утреннего сада, от светлого голубого неба, от
ворохов соломы, от яблочков грушовки, хоронящихся в зелени, в которой
уже желтеют отдельные листочки, - зелено-золотистый, мягкий.» (Иван
Шмелев "Лето Господне")
«Народная традиция освящать в этот день яблоки на Руси появилась
вместе с внедрением греческого календаря празднеств. В день Преображения
Господня греки благословляли «плоды лозные новые», т.е. виноград,
который поспевал к этому времени. Поскольку в наших широтах виноград –
редкий гость на столе, его заменили яблоками. И строго соблюдали правило
– до Яблочного Спаса яблоки и блюда из них в пищу не употреблять.»
(https://foma.ru/yablochnyiy-spas.html)
Значение образа снега в поэзии И.Любельской отметила Е.Сафронова:
«Все персонажи священной истории даны на белом снежном фоне.
Полагаю, это изящный намек на теорию Третьего Рима, более поэтичный,
нежели богословский», - пишет Елена Сафронова в своей рецензии на книгу
И.Любельской «Ключ» (М, Евдокия, 2015) («Отрицание искусственности»
Знамя, №1, 2016)
В стихотворении И.Любельской «Свет был лёгким» образ-символ снега
соединяет в себе два противоположных мотива: активное начало, связанное с
падающим снегом и олицетворяющим бесконечное цикличное движение. У
И.Любельской: «Он касался рук моих бело, трепетал у опущенных рук». Ср.
у И.Анненского «Падает снег»:
Падает снег,
Мутный и белый и долгий,
Падает снег,
Заметая дороги,
Засыпая могилы,
Падает снег…
(1901)
С другой – пассивное начало, состояние статики, замершей природы
после снегопада. У И.Любельской: «Он въедался в земную сырость, он
въедался в мою плоть».
Ср. В.Иванов:
Скрипят полозья.
Светел мертвый снег.
Волшебно лес торжественный заснежен.
(1920)
С образом снега в русской поэзии также связан мотив скоротечности
жизни. У И.Любельской: «Свет был лёгким — как жизнь, как воздух —и
уходил в конце.»
По сути, в стихотворении И.Любельской присутствуют три источника
света:
1) лирическая героиня сама одетая в юбку с белыми оборками (или это
упавший на юбку снег рисует такие «оборки») предстаёт «свечой» - «и
свечой замираешь в нём»
2) Зеленый свет от тлеющих на земле опавших яблок – «горели
зелёным огнём»
3) «Лёгкий свет» - от снега читай от прикосновения Всевышнего.
Образ снега – посланника Небес перекликается с поэзией К.Бальмонта,
когда снежинка-звезда, касаясь Земли, становится носительницей чистоты,
сакральности:
Но вот кончается
Дорога дальняя,
Земли касается
Звезда кристальная.
Лежит пушистая
Снежинка смелая,
Какая чистая,
Какая белая!
(1903)
Если провести линию в современную поэзию, то «лёгкий свет» на
снежном фоне и наблюдение за ним в темноте «В темноте по локоть, как в
торфе», «в поздних сумерках» созвучно ночному служению музе у
Б.Кенжеева:
… я человек ночной и слухом
Не обделен. Когда зима
Охватывает санным звуком
Оцепенелые дома
Предместий правильных, когда я,
в клубок свернувшись, вижу сон
о том, что жизнь немолодая
крутится страшным колесом, -
всё хорошо, у колеса есть
и ось, и обод. В этот час
я нехотя соприкасаюсь со светом, мучающим нас,
и принимаюсь за работу,
перегорая ли, дрожа,
пытаясь в мир добавить что-то,
как соль на кончике ножа…
Итак, у семи поэтов, рожденных в 1986 году в разных садах России –
разные интонации, слог и почерк, разные посылы к человечеству. Если
признать критерием понимание настоящей поэзии Д.П. Баком: 1) Нет мата 2)
Нет «я и ты», «он и она» 3) Нет сиюминутной фиксации происходящего 4)
Нет политики и всё ещё что-то осталось, значит, это подлинная поэзия. Так
вот это всё можно отнести в подлинной современной русской поэзии,
наследующей традиции Русской поэтической школы и пребывающей в
постоянном поиске, разработке новых языковых средств. А поэтов – к
бросающим вызов, прежде всего, самим себе.