Случай, который я хочу описать, случился весной 1972 года. В это время я, молодой лейтенант м/с, служил на дизель-электрической подводной лодке 611 проекта Б-63 начальником медицинской службы. Как я, выпускник гражданского Хабаровского медицинского института, оказался на флоте, сейчас поясню. Это было время, когда после военной «реформы» Никиты Хрущева, приказавшего порезать корабли ВМФ на иголки, сократившего прием в военные училища и несколько их упразднив, флот стал восстанавливать свою численность. Но иногда построить новый надводный корабль или подводную лодку было быстрее, чем обучить офицеров разных специальностей. Вот и стали направлять выпускников разных гражданских вузов или призывать на флот молодых специалистов с гражданки. В то время, о котором я пишу, у нас среди 12 офицеров было 3 таких «профсоюзника», как призванных с «гражданки» называли – помощник командира, штурман и я, начальник медицинской службы. Два первых были выпускниками ДВИИМУ из Владивостока, и я, выпускник ХГМИ, т.е. Хабаровского государственного медицинского института, в котором была военно-морская кафедра, где нас обучали основам оказания медицинской помощи на флоте.
Я не был «белой вороной» среди выпускников 1971 года, в нашем выпуске направили служить почти полсотни человек – на Северный, Черноморский и Тихоокеанский флоты. А вот служить на подводную лодку я попросился сам, так как подходил по состоянию здоровья. Все же сказалась спортивная подготовка. Мне не отказали, и направили в 6-ую эскадру, базирующуюся во Владивостоке, в заливе Золотой Рог (4-я бригада) и в бухте Малый Улисс (19-я бригада). Так я оказался подводником, но я знал, куда просился. Годом ранее я проходил военную практику в бригаде подводных лодок, базирующуюся в поселке Заветы Ильича, что в Совгаванском районе Хабаровского края. Был у меня во время практики выход в море на субмарине, к экипажу которой я был приписан, было во время выхода и погружение, и посвящение в подводники. Рассказали мне во время выхода и о некоторых преимуществах службы в подплаве – повышенная зарплата, хороший автономный паек во время выхода в море и возможность схода на берег по прибытии в базу. А вот на надводных кораблях и платили меньше, и молодые лейтенанты берега месяцами не видели. Нет, видели, конечно, но с борта стоящего на якоре или у причальной стенки корабля. На них всего 30% офицеров могли сойти на берег к своей семье или любимой подруге. А в их число обычно входили командир, замполит, командиры боевых частей в солидных званиях и возрасте, так что молодому и холостому лейтенанту сход на берег был как подарок, а не обыденность, как у других. Чтобы сойти на берег, даже приходилось хитрить.
Военные офицеры-моряки не являются строевыми, они не несут вахты, не должны ходить в патрули. Но однажды я встретил своего сокурсника, направленного служить на надводных корабль. Так он, чтобы почувствовать твердь земли, а не качающуюся палубу своего корабля, сам напросился в патруль по Владивостоку.
Всю вторую половину 1971 года, когда я пришел служить, лодка завершала капитальный ремонт и модернизацию, длившуюся больше 2-х лет. Поэтому еще до того, как начались заводские испытания в море, я успел выйти в море на других лодках 6-й эскадры, где был большой недокомплект врачей. Так что я чувствовал себя уже не салагой, тем более однажды сумел отстоять свою честь. Как это случилось.
Наш командир, капитан 2 ранга В.К.Сергиенко, принял командование нашей лодкой в начале 1971 года. До этого служил на подводной лодке 613 проекта, меньшей по водоизмещению, в том самой базе в Заветах Ильича. На тех лодках обязанности обеспечивать питания на лодке возложены на начальника медицинской службы. А на более крупных лодках 611 проекта есть помощник командира, это его обязанность. Все это я узнал, когда еще сдавал зачет на самостоятельное управление медицинской службой.
Но на нашей лодке должность помощника была вакантной. Вернее, был человек, который получал деньги на этой должности, но не исполнял обязанности. Это был снятый с должности командир другой подводной лодки за ЧП в море во время боевой службы, или «автономки», как говорят моряки. Но у человека семья, которую надо кормить, и его поставили на вакантную должность лодки, которая находится в ремонте. И пока ремонт продолжался, проблем не было. Но начались заводские испытания с выходами в море, где надо кормить не только экипаж, но и рабочих завода, выходящих в море для оперативного устранения поломок.
Тогда командир и попросил меня заняться организацией питания людей во время выходов в море. Именно попросил войти в положение, а не приказал, и я согласился. О том, с каким пробелами мне пришлось столкнуться при этом, я уже писал. Например, на лодке не было ни одной миски, ложки, вилки, бака для приготовления пищи и другого инструмента и имущества для приготовления пищу и кормления экипажа, но все числилось. Это должно было быть списано перед началом ремонта, но не было сделано. Пришлось за бутылку спирта и банку тараньки сдать якобы как металлолом на склад мичману несуществующую в реале посуду, но числящую на лодке, и только тогда нам все необходимое выписали. За пару бутылок спирта в офицерскую кают-компанию поставили большой холодильник «Минск», который не проходил по габаритам люка для загрузки аккумуляторов. Мне надо было найти умельцев и договориться о цене работы по уменьшению габаритов холодильника без вреда для его работы. Так что я успел все сделать до начала заводских испытаний.
А вот во время их и случился эпизод, когда мне пришлось показать, что я не мальчик для битья. Во время заводских испытаний бывают всякие поломки, которые устраняются прямо в море. Но иногда требуются запчасти, и их доставляют катера с судоремонтного завода. Вот и в тот день катер пошел от нашей лодки для запасными частями, и командир послал меня привезти свежее мясо, мол, тушенка уже в горло не лезет. Но когда я пришел в продчасть, мне сказали, что мяса на складе нет, надо был дать радио, чтобы заказали. В общем, я вернулся на лодку не солоно хлебавши. Сразу понял, что в центральном посту напряженная ситуация. Командир разносит и механиков, и работяг за очередную поломку. И в таком раздраженном состоянии спрашивает, привез ли я мясо. Услышав отрицательный ответ, он начал меня ругать при всех – офицерах, старшинах, матросах. По уставу он не мог этого делать. Я лишь недавно сдавал зачет и по уставу, поэтому молча вышел во второй отсек, командиром которого являюсь. Что было в третьем, ЦП, не знаю, но буквально через пару минут в наш отсек влетел зам по политчасти, капитан-лейтенант В.Г.Кудлаев, и спрашивает: «Ты почему, не спросив разрешения и не получив его, ушел?». На что я ответил, что командир по уставу не имеет права устраивать разнос офицеру при матросах, что он позволил себе. Кудлаев, с которым мы успели хорошо познакомиться, посмотрел на меня, ничего не сказал и вышел.
Не знаю, какой разговор состоялся у него с командиром, но вечером во время ужина в кают-компании, при всех офицерах, командир, капитан 2 ранга, извинился передо мной, лейтенантом. Тогда я понял, что устав написан не просто так, для галочки, он защищает младших от произвола старших, надо только не забывать об этом. С тех пор у нас с командиром установились нормальные рабочие отношения. Следующим летом он попросил сопроводить его жену навестить сына в пионерском лагере на Русском острове, когда сам был занят.
Но я отвлекся от темы. Наша лодка 31 декабря 1971 года завершила заводские испытания и была принята госкомиссией. Завод № 178, Тихоокеанский флот и ВМФ СССР в целом были спасены от гнева вышестоящих начальников, план был выполнен. Потом, уже после Нового года, наша субмарина перебазировалась в место постоянной дислокации, в бухту Малый Улисс и вошла в состав 19-й бригады. Затем начались швартовые, ходовые испытания и наконец, сдача задач боевой подготовки. Они шли одна за одной, и чтобы не мотаться туда-сюда из района боевой подготовки КТОФ в Малый Улисс, вечером лодка вставала на якорь в проливе, отделяющем остров Путятина от берега.
Два слова о самом острове. Это остров в заливе Петра Великого Японского моря, в 50 км к юго-востоку от Владивостока и в 35 км к западу от Находки. Назван в честь русского адмирала и государственного деятеля Е. В. Путятина. Административно остров относится к ЗАТО Фокино. Сначала населённые пункты, входящие в ЗАТО Фокино, подчинялись муниципальному образованию Шкотовского района и до образования городского округа имели с ним общую историю. Но 4 октября 1980 года город Тихоокеанский и посёлки Дунай и Путятин были выделены из состава района и преобразованы в ЗАТО город Тихоокеанский , в дальнейшем носивший название Шкотово-17 . С 1994 года город и ЗАТО стали официально носить название Фокино.
Назван в честь командующего Тихоокеанским флотом адмирала Фокина.
Однако, официальные документы, подтверждающих именно этот факт до настоящего времени, к сожалению, не опубликованы. В народе (Россия и страны бывшего СССР) город больше известен как Тихоокеанский или Тихас.
Остров Путятина расположен в северной части залива Петра Великого , в заливе Стрелок. Минимальное расстояние между островом (мыс Старцева) и материком (мыс Стрелок) составляет всего около 1,5 км. Длина острова около 24 км.
Остров гористый, самая высокая точка — гора Старцева, расположена в его северной части, имеет высоту 353 м. Берега возвышенные и во многих местах прорезаны долинами и оврагами. Восточный берег острова сложен из гранита с прослойкой кварца. Юго-восточный берег обрывист и состоит из красноватого гранита, он порос травой и кустарником. Северная часть острова покрыта лесом и кустарником, в лесу резко выделяются широкие просеки, приметные с больших расстояний. Берега почти на всем протяжении окаймлены рифами, выступающими в залив. Общая площадь острова составляет 2790 га или 27,9 км;.
Между островом и материком насколько раз в сутки ходит паром, который перевозит и людей, и автотранспорт. Все это можно было наблюдать с мостика рубки в бинокль. Более компетентные мои сослуживцы сразу сообщили, что на острове работает рыбзавод, рыбу в который доставляют рыболовецкие суда. И весьма скоро мы увидели один такой сейнер, спешащий с уловом в сторону острова. Расстояние до сейнера было небольшое, поэтому вызванный вахтенным офицером на мостик командир в мегафон дал команду, чтобы сейнер подошел к борту. И уже когда суда находились радом, без всякого мегафона, командир предложил «Ченч» - в обмен за спирт дать нам немного краба и чуть больше рыбы. Капитан сейнера согласился, и скоро у нас на палубе надстройки лежали три мешка. Один с крабами, его быстро спустили внутрь лодки на камбуз, а два мешка – с рыбой. По команде на палубу с каждого отсека вышли матросы, которые начали чистить рыбу на второй ужин. Скоро корпус лодки весь сверкал на заходящем за горизонт солнце чешуей, как какое-то исполинское морское млекопитающее. Но после первого погружения палуба была такой же чистой, как до разделки рыбы.
У меня во время всех выходов в море на ремне брюк видел набор в чехле, в состав которого входила ложка, вилка и по середине нож. Так что инструмент для снятия пробы на камбузе у меня был всегда с собой. И этот инструмент мне весьма пригодился для разделки крабов в кают-компании, когда из поставленного в центре стола бака свисали ноги крабов с клешнями. Другие офицеры орудовали столовыми ножами. Именно с этого дня я полюбил морепродукты. И краба, и мидий, гребешков, песчанок, трепанга, за которыми нырял во время отпуска на Японское море уже после увольнения в запас. Вкуснейшие, если умело приготовить, и полезнейшие продукты. К тому же обладающие сильными, стимулирующими мужскую потенцию, свойствами. Хотя в те дни стояния на якоре это свойство скорее мешало.
От первого ужина по суточному меню до дополнительного, так называемого вечернего чая, было свободное время. И те офицеры, которые не увлекались игрой в домино или нарды, развлекались стрельбой по пустым бутылкам. Их на лодке хватало. Ведь сухое вино входило в ежедневное меню офицеров, обычно на ужин. Были у нас сэкономленные патроны к пистолету Макарова. Нам ведь пришлось сдавать зачет по стрельбе в тире из пистолета при сдаче задач боевой подготовки. Пистолет был один у вахтенного офицера на мостике. Вот с него мы и стреляли. С разным успехом, увы, ведь плавающая на волнах бутылка не мишень в тире.
Помню одного офицера, командира группы движения БЧ-5, т.е. электро-механической боевой части, Володю Белова. Мы с ним пришли на лодку одновременно. Это был невысокий белокурый офицер, с голубыми глазами, совершенно не умеющий пить алкоголь. И по этой причине у него постоянно возникали какие-то проблемы. То уронил в слив туалета лежащие в заднем кармане брюк удостоверение личности офицера и расчетную книжку. Пока все восстанавливал, несколько месяцев не получал денежное довольствие. Но это ему пошло на пользу, от голода не умер (кормили или в офицерской столовой или на лодке), но зато не было денег сходить в ресторан. А когда он получил зарплату за несколько месяцев, больше тысячи рублей (по тем временам огромные деньги), часть пропил в ресторане, а остальное или потерял, или украли.
Вот и тут, стреляя по бутылке, он очень близко поднес пистолет к лицу, и при отдаче пистолет рассек ему лицо под правым глазом. Пришлось мне его зашивать. В те годы еще не было атравматических игл в укладке врача подводной лодки, так что шрам на лице остался заметным. Но это было лишь единичным происшествием. Но зато мы проводили время с пользой для личной боевой подготовки. А потом шли вкушать крабов вместо вечернего чая.
Такие стоянки на якоре у острова Путятина продолжались три дня. И каждый вечер мы ели краба, а моряки свежую рыбу. Такого количества крабов я не ел даже во время пребывания на Камчатке, у берегов которого ловится самые большие в мире крабы.
Морская рыба ведь тоже очень вкусная. Та же камбала величиной больше ладони просто тает во рту. Я вообще намного больше люблю морскую рыбу, чем речную. Главное – в ней нет костей, которых полно в речной рыбе. Позже, когда мы всей семьей ездили на отдых в Приморье, все мои дети тоже полюбили морепродукты, предпочитая их мясным блюдам. Так как мы чаще отдыхали дикарями, то готовили обеды и ужина на костре, а потом, сидя на морском берегу, уплетали за обе щеки эти вкусности. У меня была острога, которой я добывал рыбу, а лежащие на дне гребешки, песчанки, трепанга и присосавшиеся к скалам мидии собирал в авоську, которая всегда была у меня на поясе при погружении на морскую пучину. В этом отношении Японское море даст фору другим морям в нашей стране – Черному и Балтийскому, но это я знаю из литературы.
Довелось мне побывать и на острове Путятин в августе 1991 года. Он тогда был пограничной зоной, приехать можно было или офицерам, или по приглашению местных жителей. Офицером я не был, был чиновником краевого отдела здравоохранения Хабаровского крайисполкома. Но у главного психиатра края А.Б.Сапунова на острове жил родственник, который и сделал приглашение на четверых. И мы с женой, а Сапунов с сыном приехали отдохнуть и покупаться на остров. Поездка нам понравилась. Мы увидели озеро лотосов, стадо пятнистых оленей. Назагорались, нанырялись, наелись морепродуктов, проводя весь день на берегу, готовя там и обед на костре, и лишь к вечеру возвращаясь в домик родственника Сапунова. Там мы и услышали о путче ГКЧП, и спешно вернулись в Хабаровск. Поэтому я и назвал так точно дату своего пребывания на острове, который за 19 лет до этого видел только в бинокль.