Время

   Смотрю кадры кинохроники Москвы 30-х годов. Красная площадь, мавзолей, почти такой же, как и теперь. Здание Гума. В сороковые военные годы, на которые выпало моё детство, строили мало, и я, в сущности, застал Москву 30-х и даже более раннего времени, ешё дореволюционного, такой, какой она была  в начале 20 и даже 19 века. Я вырос в этих переулках с деревянными домами, первыми трамвайными линиями, едва успевшими вырасти каменными четырёх- и пятиэтажными домами, извозчиками, конным двором  в соседнем переулке и всеми приметами начала века. Во время войны строили мало. И Москва, по сути, долго оставалась городом начала 20-го и даже 19-го столетия. Всматриваюсь в лица, походку, одежду москвичей, среди которых были и мои родные. Все они живые на этих кадрах. И все ушли. Я остался старшим. Смотрю на эти отблески ушедшего и не могу отделаться от чувства,  что всё, что есть на земле, обречено. Время не щадит никого. Но я не могу примириться с этим чувством неизбежной утраты, расставания с теми, с кем я рос, жил, шёл по жизни. Время несправедливо. Несправедливы болезнь, смерть, утрата близких.  Разве мы случайно рождаемся с чувством бессмертия? Страшно уходить в неизвестность, больно и жалко расставаться с обжитым миром.  Кто-то верит, что жизнь вечна. Не чувство ли страха и бесконечной жалости к себе рождает такую веру? Но… Если жизни души суждено продолжаться, то какой она будет? Встретимся ли мы с теми, кого любили, с кем плакали и радовались, переживали горе и радость? Скорее всего, нет. Вечно только время.