— Смотри, твоя птичка улетела.
Диана заговорила со звонкими нотками в голосе:
— Ты меня обманываешь, маленький бог! Это была не птичка, а просто цветок! Ты лгал о моей красоте, и теперь я не смогу тебе верить. Даже если очень захочу!
Она отвернулась и не заметила, как на розовощеком лице Амура появилось выражение печального сострадания; он выдохнул, обмяк и захлопнул свои глаза-бусины, будто уставшая кукла.
— Не молчи, — буркнула Диана.
Мальчик ожил и залепетал уговаривающим тоном:
— Красота – это божественный дар и испытание одновременно, она, как истина, озаряет мудростью или ослепляет до безумия; может стать наградой или наказанием; способна подарить бессмертие в веках или обручить со смертью в расцвете жизни. Очень немногие выдерживают тяжесть этой ноши…
— Если не скажешь, кто спрятал мою красоту, то я буду спать до тех пор, пока меня кто-нибудь не разбудит!
— Принцесса хочет стать спящей красавицей? — малыш прикрыл губы ладошкой и замер, испуганно моргая. — Когда спящие красавицы просыпаются, они ведут себя как зомби! Это ужасно, ужасно! Очнувшись, они вытягивают руки для объятий и плетутся за тем, кто их поцеловал!
— Хватит! Отвечай, куда делась моя красота?!
— Ой, ой, что же делать болтливому Купидону? — малыш с размаху плюхнулся на животик, уткнулся носом в ее коленки и пробурчал: — Венера будет недовольна, а когда она сердится, плохо всем, даже мне. Неужели ты меня не пожалеешь? — Мальчик поднял розовую мордашку, посмотрел на девушку одним глазом, понял, что выпросить сострадание не удалось, и скорчил уморительную гримаску отчаяния.
Диана невольно улыбнулась.
— Проказник, ты притворяешься! Значит, это Венера спрятала мою красоту?
— Спрятала красоту… — шепотом повторил малыш, — я ничего не говорил, а ты ничего не слышала.
Диана поджала губы и лукаво посмотрела на малыша.
— Немедленно расскажи о моей тайной красоте, и я сделаю вид, что не слышала то, чего ты не говорил.
— Честно, честно? — с надеждой спросил Амур.
— Разве можно обманывать бога любви? — искренне удивилась Диана.
— Ну хорошо, только я не буду рассказывать, а покажу, — малыш взмахнул ладошкой, книга на кровати превратилась в квадратное зеркало в тяжелой оправе. — Это атрибут Венеры, я взял его без разрешения, — он с усилием развернул к Диане зеркало, опутанное розовой лентой: — Смотри, только быстро.
Девушка повернулась набок, подперла голову рукой и заглянула в размытое отражение. Взгляд Амура заскользил по изгибам линии девичьей фигуры – от ступней по ноге на вершину бедра, затем опустился во впадину талии, вновь поднялся вверх по выступающей ступени плеча и еще выше к грациозной шее.
— Венера с зеркалом, — заворожено прошептал мальчик и вдруг забеспокоился: — Диего? Да, она божественна, а твоя кисть достойна… Анна Домина? Танцовщица? Нет, твоей музой станет Фламиния Тривио. Благодаря ее любви к живописи ваш творческий союз принесет чудесные плоды. Любовь и красота порождают друг друга.
Амур вынул из колчана голубую стрелу, вложил ее в лук и пустил в круглое зеркало на стене. Стрела прозвенела в воздухе и исчезла за зеркальной гладью, слегка колыхнув ее поверхность.
— Диего, не рисуй Венеру в диадеме! Ай, ай, он все-таки сделал это…
— С кем ты там разговариваешь? — безучастно спросила Диана, вглядываясь в мутную поверхность волшебного атрибута.
— Я? — рассеянно переспросил мальчик. — А-а… с Веласкесом. Он вдохновился на шедевр и первым изобразил богиню в облике смертной женщины. О нет, это не было кощунством! Нет, нет! То был восхитительный комплимент божественной Венере, но Диего нарисовал ее в диадеме – атрибуте волшебницы Весты! Она рассердилась и наслала на холст проклятье красоты: после смерти художника все богатые ценители, приобретавшие Венеру с зеркалом, словно переходящий приз, разорились. Картина явила людям простую истину – красотой нельзя торговать или обладать единолично.
— Хватит водить сюда художников, я не натурщица, — отвлеченно пожурила Диана, разглядывая свое отражение в зеркале.
— Это не я, — он погладил пальчиком медную оправу. — В зеркалах таятся общие грани реальностей, они способны накапливать и сохранять энергии, искажать пространство, а иногда и время. Они как проходы в лабиринте, но Пандора скоро сорвет с ящика защитную печать, и тоннель превратится в окно.
— Раз это окно, значит, его можно закрыть. Я не хочу жить, как рыбка в круглом аквариуме, на нее глазеют со всех сторон, а она видит только размытые пятна за кривым стеклом.
— Это удел тех, кто не желает просыпаться.
— Ах, ах, я не хочу об этом думать. Лучше скажи, почему зеркало Венеры такое мутное? Черты лица смазаны. Я себя не вижу!
— Я размыл отражение, чтобы Веласкес не увидел лица прекрасной Дианы, иначе он не смог бы влюбиться в свою Фламинию, — малыш раздвинул витки розовой ленты. — Вот! Теперь смотри.
Туман исчез. С противоположной стороны зеркальной плоскости на Диану смотрела очень похожая на нее чудесная дева. Ее красота была ангельской, сочетала в себе силу природы и благородство высшего творения, наделенного бескрайним очарованием небес, чистых и глубоких.
— Теперь ты поняла, почему я был неловок и упал?
— Ах, — Диана даже не услышала вопроса, — девушка в зеркале... она повторяет мои движения. Неужели это я?
— Упс, зеркало пора вернуть, пока Венера не хватилась, — Амур сделал пасс, квадратное зеркало исчезло.
— О, нет! Она пропала! — Диана издала тихий стон и уронила голову на подушку.
— У-у-у, — вновь тревожно протянул Амур, — юная дева зачаровалась своим отражением. Так и в нарцисс превратиться недолго. Ау, принцесса, ты тут? Очнись!
В Лос-Анджелесе было уже пять часов вечера, когда белый джип, за рулем которого сидел Альфред Гарднер, миновал западные ворота Бель-Эйр на Сансет и Белладжио.
— Маргарет, пора просыпаться, — он вдруг подумал, что не знает, какую из двух дочерей пытается разбудить. — Ау, принцесса, очнись! Мы почти приехали.
Диана открыла глаза.
— Папа?!
— Что-то не так?
— Нет, я просто… — она поднялась и взглянула в окно. — Мне приснился сон.
Украдкой наблюдая за дочерью, Альфред заметил, что она встревожена. Маргарет повела бы себя иначе, она, скорее всего, удивилась бы, почувствовав обособленность и приватную тишину жилого квартала Бел-Эйр – эксклюзивного мирка особняков и неприступных ворот, в котором некогда проживали Альфред Хичкок и Уорнер Бакстер, а ныне обитают Клинт Иствуд, Уилл Смит, Дженнифер Энистон. Маргарет вращала бы сейчас головой, высматривая шарообразные кроны одинаково подстриженных кустарников и деревьев, карликовые дубы и высокие заграждения, за которыми не видно ни теннисных кортов с бассейнами, ни мраморных дворцов, скрывающихся в глубинах поместий. Изыски ландшафтного дизайна, составленного из богатейшего разнообразия субтропических растений, привели бы ее восторг не меньший, чем пляж на побережье Тихого океана.
Девушка на заднем сидении молчала, выглядела безразличной к окружению и сосредоточенной на своих мыслях, явно безрадостных.
«Это Диана, она вернулась».
— Что-нибудь помнишь? — без предисловий начал Альфред, заметил в зеркале пугливый взгляд дочери и решил сам рассказать то, о чем она боялась спросить: — Ничего страшного не случилось, милая, вместо тебя появилась другая девушка… — он запнулся, подыскивая слова.
Диана печально вздохнула.
— Я знаю, ее зовут Маргарет.
— Ты помнишь? Тем лучше. Мы встретились в садах Магуайра в два часа дня, как и договаривались, а потом съездили на пляж. Маргарет была очень рада, она никогда не видела океана.
— Значит, никто ничего не узнал?
— И не узнает. По крайней мере от меня, так что перестань волноваться, расслабься и веди себя так, будто ничего не произошло.
— Хорошо, пап, спасибо, — тихо поблагодарила Диана.
Альфред съехал с дороги около стены из высоких кипарисов, остановил машину на площадке перед воротами и обернулся:
— Ты же хочешь стать голливудской кинозвездой?
— Хочу, но это уже неважно, — уныло отозвалась Диана. — Мама и миссис Лаура правы, я сумасшедшая. Когда все об этом узнают, я стану никому не нужной.
— Все актрисы немного сумасшедшие, — шутливо возразил Альфред. — Просто не показывай маме свои переживания, играй, как на премьере, импровизируй, пользуйся своим новым образом. Ах, я же тебе не сказал… Маргарет изменила твою внешность. Посмотри на себя, — предложил Альфред, указывая на зеркало заднего вида.
Диана вдруг вспомнила чудесного ангела в зеркале Венеры. Вспышка надежды заставила ее подскочить и порывисто заглянуть в небольшое зеркало над приборной панелью. Оно было мутным.
— Почему зеркало такое запотевшее? Мои черты лица смазаны, я себя не вижу.
Альфред провел пальцем по зеркалу, приподнялся на кресле и посмотрел на себя. Зеркало было обычным.
— Дай мне салфетку, — он тщательно протер зеркало. — Так лучше?
— Нет! Оно мутное!
Диане стало страшно. Она так безрассудно надеялась, что сон превратится в реальность, и это случилось! Теперь ей мерещится то, чего нет! Наверно, вот так и сходят с ума. Неужели она и правда сумасшедшая? Диана закрыла лицо руками и заплакала.
— Милая, я что-то не так сказал? — испугался Альфред.
Дочь всхлипнула, отвернулась к спинке заднего сидения и стала искать платок. Альфред дал ей свой, положил руки на руль и задумался. Его вдруг осенило. Он понял, как успокоить дочь, и стал пересказывать ей объяснения Маргарет, в которые не хотел верить сам:
— Диана, милая, я тебя не обманываю! Твоя внешность изменилась! Я сначала подумал, что Маргарет посетила салон красоты и сделала профессиональный макияж, но она сказала… Это волшебство! Вот только что-то пошло не так, и эту красоту видят все, кроме нее! Я решил, что Маргарет меня разыгрывает, но эта красота существует! Я ее вижу! Это очарование божественной Пандоры!
Говоря это дочери, Альфред, сам того не понимая, начал верить в то, что говорил. Стараясь убедить Диану в том, что произошло чудо, он убеждал в этом и себя, так как не мог объяснить происходящее с помощью рациональной логики.
Диана перестала всхлипывать, повернулась и всматривалась в отца, пытаясь найти на его лице приметы лукавства или шутливости, но он был абсолютно искренен.
— Я правда такая красивая, как ты говоришь?
— Намного красивее! Я не могу передать словами, как восхитительна твоя красота! Тут нужен поэт или художник!
— Ты прям как Амур, пап, — судорожно вздыхая, сказала Диана, — он тоже так говорил в моем сне, — она вдруг звонко хохотнула сквозь слезы и прощебетала, подражая писклявому голоску малыша: — «Юная принцесса не понимает, как восхитительна ее красота!» — Диане стало весело, и она с рыдающим смехом попыталась объяснить отцу: — Амур – мальчик, он ребенок, совсем младенец, розовенький, с кудряшками.
Альфред искренне рассмеялся вместе с дочерью. Диана с плачем на вдохе и смехом на выдохе украдкой включила телефон, сделала селфи и без особой надежды посмотрела на изображение. Оно было мутным.
— Расскажешь мне о своем сне?
— А ты про свой? Я помню, ты обещал.
— Ну нет, я уже рассказал Маргарет, — весело отмахнулся Альфред. — Зачем повторять, если у тебя с ней общие воспоминания?
— Пап, ты серьезно? — удивилась Диана.
— Кому здесь охота шутить? — весело спросил он и вдруг вспомнил, что Маргарет знает то, чего Диане знать не следует.
Лицо Гарднера помрачнело, он мысленно укорял себя за болтливость, но Диана не заметила этой перемены; она уже опустила глаза, мысли-снежинки неистово закружили в ее голове.
Альфред направил брелок в лобовое стекло и нажал кнопку. Ворота приглушенно лязгнули и медленно отъехали в сторону. Джип тронулся и покатил к большому двухэтажному дому в стиле французского замка с остроконечными башнями и шпилями.
Диана вылезла из машины и подождала отца. Стоя у джипа, она случайно увидела свои мутные очертания в стеклянном отражении окна и вновь вспомнила зеркало Венеры. Мысли-снежинки неистово кружили, уговаривая девушку поверить в несуществующую красоту, но зеркало, телефон и стекло как будто сговорились и решили ее скрывать.
«Наверно, так и должно быть, — подумала Диана. — Это чтобы вдохновленные гении, блуждающие между мирами, случайно в меня не влюбились».
— Смелее, принцесса, — Альфред, улыбаясь, открывал парадную дверь, — ты же самая красивая девушка в Лос-Анджелесе.
— Я? — Диана взглянула на отца с застенчивой улыбкой.
— Тут есть другие девушки? — он притворно осмотрелся по сторонам.
Диана вошла в холл первого этажа и оказалась прямо перед копией скульптурной композиции Антонио Канова. Психея пробуждалась от поцелуя Амура уже давно, столько, сколько Диана прожила на белом свете. Она проходила мимо этих античных влюбленных бесчисленное множество раз, они всегда притягивали ее взгляд, но сейчас гимн любви, запечатленный в гипсе, обрел другой, пугающий смысл. Героиня мифа нарушила запрет самой Венеры и открыла сосуд с чудесными румянами. Смертная Психея дерзнула пожелать божественную красоту, но в наказание получила вечный обморок. Диана вспомнила зеркало из сна, и ей стало не по себе.
— Милая моя, ты выглядишь грустной, — Эрика сошла со ступеней лестницы и обняла дочь, едва коснувшись щекой, как на светском приеме. — Почему ты смотришь в пол? Ты что-то натворила? Посмотри мне в глаза, — она ласково приподняла подбородок дочери наманикюренными пальцами и увидела то же, что другие: — В каком салоне сделали этот потрясающий макияж? Твоя идея, Альфред? Ну-ка, посмотри на меня, детка. Бесподобно! С тобой поработал настоящий волшебник! Кто он? Альфред, мне нужен адрес этого салона.
— Я забыл взять у них визитку, — соврал он, радуясь за дочь, и сжал рот пальцами, как щипцами, не позволяя губам расплыться в довольной улыбке.
— Поищи в интернете, — посоветовала Эрика, с пристрастием изучая новый образ дочери. — Как прошла экскурсия? Все хорошо? Потрясающий макияж! Я звонила Лауре, она озадачена твоим молчанием на сеансе. Почему ты была расстроена? Не оттого ли, что сбежала от меня утром? Почему ты молчишь?
— Думает, на какой из сотни твоих вопросов ответить, — пришел на помощь Альфред.
— Сирены поют, пушки молчат, — отрезала Эрика и подозрительно посмотрела на дочь. — Ты какая-то вялая. Заболела?
— Просто немного устала, мы были на пляже, — Альфред незаметно дернул дочь за мизинец.
— И чья это была идея? — еще более подозрительно спросила Эрика. — Надеюсь, ты не заходила в воду?
— Идея была моя, — снова встрял Альфред и по выражению лица супруги понял, что количество незаданных вопросов у нее никак не уменьшается, а наоборот, возрастает в геометрической прогрессии с каждой минутой.
— Ты купил лекарства? — поинтересовалась Эрика.
— Лекарства? — он удивленно вскинул брови. — Какие лекарства?
— Антидепрессанты, которые выписала Лаура, — Эрика пристально посмотрела на мужа. — Она сказала, что выписала рецепт.
— Ах, эти лекарства! — Альфред облегченно вздохнул. — А я уж подумал, что забыл выполнить твою просьбу. Для меня нет ничего важнее твоих…
— Ты в чем-то провинился, и я об этом не знаю?
— Дорогая, я не знаю, чего ты не знаешь, но тебе следует знать, что всего знать невозможно, — сочинив этот неуклюжий каламбур, Альфред надеялся сбить с толку логику супруги, но из всего сказанного она приняла во внимание только последнее: всего знать невозможно.
— Не для меня. То, что мне нужно, я узнаю обязательно. Однажды ты все-таки принесешь мне кофе в постель, и лучше, если твоя вина будет маленькой, иначе тебе придется делать это каждое утро.
— Мама, прими расслабляющую ванну с пометом крокодилов, — неожиданно вставила Диана. — Только не сыпь много, это вещество такое же въедливое, как ты.
Эрика ошеломленно уставилась на дочь. Диана дерзко откинула за спину свою шикарную французскую косу и направилась к лестнице. Альфред до боли прикусил нижнюю губу, чтобы не улыбаться.
— Сейчас же вернись! Я с тобой еще не договорила!
— Поблагодаришь потом, — не останавливаясь, ответила Диана.
Альфред, пользуясь замешательством супруги, обнял ее за талию и увлек за собою в сад.
— Будешь сидеть дома все выходные! — раздраженно выкрикнула Эрика, пытаясь вырваться из объятий мужа.
— Дорогая, идем в сад, я спою тебе комические куплеты.
— Альфред! Перестань меня тянуть!
— В сад, дорогая, идем в сад, я должен рассказать тебе об одной пиявке…
— Что? Какой еще пиявке? — Эрика перестала сопротивляться и позволила мужу увести себя из холла.
— Уверяю, дорогая, я не дал ей ни единого повода, я ведь не волочусь за юбками с тех пор, как мы с тобой познакомились…
— Не примазывайся, это моя заслуга, а не твоя.
— Ты же знаешь, я люблю только тебя…
Диана поднялась на второй этаж дома, зашла в гардеробную рядом со своей комнатой, закрыла дверь и в панике остановилась перед мутной зеркальной стенкой.
«Ужасно стыдно. Что со мной происходит? Почему я нагрубила маме? Неужели Маргарет говорила вместо меня? Телефон звонит. Это Китти…».
Мрачный тон подруги выдавал ее плохое настроение:
— Привет. Коробка с архивом пропала и… я не нашла письмо. Его нет ни в сейфе, ни в столе… я все обыскала.
— Какое письмо? — уныло переспросила Диана.
— Ты что, забыла? Письмо моей бабушки про Дипло-Астери.
— Что за дипластери?
— А-а, это ты, Ди… — разочарованно проговорила Китти. — Мне нужна Маргарет.
— Откуда ты… — Диана в ужасе посмотрела в туманное зеркало. — Китти, я совсем не помню, как прошла экскурсия! Что было после того, как Дионис взял меня за руку?
— О-о, это долго… — апатично отозвалась Китти. — Ты была другая, называла себя именем Маргарет и отправила меня за письмом. Я его не нашла, и теперь Маргарет не сможет объяснить, что там было написано про Дипло-Астери.
— А что, если бабушка нам поможет? Заодно посмотришь кабинет деда.
— Классная идея, Ди! — оживилась Китти. — Надо попробовать!
— Расскажешь, что со мной было?
— Обязательно!
— Схожу к бабушке и перезвоню, — пообещала Диана, торопливо скидывая босоножки и снимая с вешалок шорты с футболкой.
— Только иди прямо сейчас, — нетерпеливо напутствовала Китти. — Стой, скажи мне адрес.
— Бельканто Шанти, 1518.
— Секундочку… — она повторила адрес водителю. — Все, я уже еду к тебе.
Выходя из гардеробной, Диана чуть не задела дверью бабушку и воскликнула:
— Я как раз тебя искала!
— И я… — Мариэн вдруг поднесла руку ко лбу.
— Что случилось? — испугалась внучка.
— У меня слегка закружилась голова, — Мариэн закрыла глаза и приложила пальцы к вискам, — забыла принять лекарство.
— Могу принести, — с готовностью предложила Диана.
— Не стоит, милая, я уже в порядке, — Мариэн открыла глаза и с интересом посмотрела внучку. — Вижу, ты взволнована, и догадываюсь, почему.
— Нет, я…, то есть да, — смущенно призналась Диана. — Ты тоже видишь красоту Пандоры?
— Вижу, хотя от нее впору ослепнуть, — Мариэн покачала головой. — Удивительно… просто волшебство какое-то.
— Мне столько всего нужно тебе рассказать! — радостно защебетала Диана, окончательно поверив в чудо. — Я ужасно нагрубила маме. Мне так стыдно. Не знаю, что на меня нашло, — она прикрыла губы тонкими пальчиками и тихо зашептала: — У меня был провал в памяти. Китти все видела и обещала рассказать… и еще она хочет узнать про какое-то дипластери из письма. Я сказала, что ты поможешь с этим разобраться, и пообещала пригласить Китти в гости. Можно, Мариэн? Пожалуйста!
— Разумеется, милая. Скажи Китти, чтобы взяла такси, мы оплатим ее расходы.
— Она уже едет.
— Вот и замечательно, а тебе нужно умыться и поесть.
— Я не хочу. Боюсь столкнуться с мамой, но ополоснуться не помешало бы.
— Спустимся вниз вместе. Ступай в душ, а я пока скажу Дебби, чтобы принесла еду в кабинет.
Диана вошла в ванную комнату, первым делом позвонила подруге и сообщила, что разрешение от бабушки получено. Китти пообещала приехать быстро. Диана разделась, включила воду, встала под душ и ощутила, как струйки ласково смывают напряжение и тревоги. Закрыв глаза, она попыталась вспомнить детали произошедшего, особенно перед провалом в памяти.
В воображении появилось красивое лицо Диониса, его голос, произносящий комплименты, острый взгляд и обжигающая энергия самоцвета. Монотонный шум воды удерживал сознание в покое; по телу разлилось приятное томление, в ощущениях появилась тягучая слабость. Диана обняла левый локоть правой ладонью и погладила себя по руке вверх к плечу.
Воспоминания повели ее в сторону фантазий; она представила себе, будто кто-то целует ей шею, щеку, закрытые глаза, губы; эти поцелуи были нежными, как цветки. Опять вспомнилось лицо Диониса и его голос: …рад вашему появлению, Маргарет… найти вас было чрезвычайно сложно… сыграйте роль Пандоры и получите ее божественную красоту.
Диана в испуге открыла глаза и оперлась рукой о стеклянную стену душевой кабины. Поток воспоминаний прервался. Несколько минут ей понадобилось, чтобы понять, что папа был прав – она действительно может вспомнить то, что было не с ней, а с Маргарет. Эта новая способность обрадовала и потрясла; любопытство помогло справиться с первым страхом. Осознав, что опасности нет, Диана вновь закрыла глаза, вообразила себе близость невидимого ангела и на этот раз фантазировала смелее, позволив ему обнимать и ласкать себя.
Воспоминания полились плавно, с самыми мелкими подробностями, но ни одно из них не колыхнуло даже тонкой травинки в зарослях чувств и эмоций. Диана была участницей событий и в то же время видела и слышала все отвлеченно, со стороны, не пытаясь оценивать происходящее. Ласки и нежные объятия ангела не прекращались, но и не нарастали, удерживая Диану в состоянии вязкого транса. Она вышла из душа как есть без одежды, и оказалась посреди океана…
Ах, как чудесно бродить по колено в воде, смотреть вдаль на горизонт и песчаный пляж, который не кажется уже таким огромным по сравнению с бесконечной, слегка волнистой гладью.
Окружающее пространство стало изменяться – вместо океана появились затопленные руины древнего храма; множество каменных оснований и обломков выступали над поверхностью небольшого болотистого водоема; прямо перед ней возвышалась единственная уцелевшая колонна.
Диана подошла ближе, осторожно нащупывая ногами илистое дно, оперлась ладонями о колонну и стала разглядывать ее поверхность. Тысячелетние камни, испытавшие на себе жар солнца, влагу дождей и сухость ветров, были испещрены сколами. «Я что-то ищу». Она сделала неуверенный шаг, обходя колонну, и вдруг почувствовала в груди вибрацию. Прямо перед ней на каменной поверхности засветилась двойная спираль. Вихрь, неощутимый телом, но хорошо слышимый, с завывающим гудением объял колонну, выдувая из ее щелей пыль и песок, но быстро стих. Что-то должно было произойти и не произошло… Невидимый ангел подхватил ее на руки, перенес в теплую постель и растаял. В уютной тишине послышался шум текущей воды…
Диана открыла глаза. Она по-прежнему стояла в душе, но чувствовала себя отдохнувшей и уверенной. В сознании неожиданно вспыхнули самые яркие из новых воспоминаний и заставили ее ужаснуться.
«Выходит, я покалечила Бада и чуть не сломала Сэму руку! Поэтому он разбился! Нет, это была не я! Это все Маргарет! — Диана взяла с вешалки полотенце, прижала его к груди и вспомнила о сердечной ране: — Маргарет отбила Стива у Молли! Он опять хочет быть со мной! Я могу его вернуть! Хочу ли я этого? Он ведь бросил меня. Или нет? — Диане вспомнились слова Диониса. — Я побывала в ночи и вернула шипастую розу – красоту. Нет, это сделала Маргарет. Я разорвала петлю, в которой все заканчивается одним и тем же? Больше не нужно делать вид, будто я не хочу того, чего мне не дают? Так и есть! Я не желаю быть серенькой и ждать, пока слепые прозреют! Красивые девушки могут выбирать, кого им любить!»
Глава 16. Иерархия перевернутого мира
http://proza.ru/2023/08/27/1289
Примечания
* Диего Родригес де Сильва-и-Веласкес (1899-1660) — испанский художник, представитель золотого века испанской живописи.
* Анна Дамина — есть версия, что Веласкес писал картину «Венера с зеркалом» на заказ для маркиза Гаспара де Эличе дель Карпио, художник изобразил портрет его фаворитки — танцовщицы Анны Дамины. Черты ее лица на картине размыты, чтобы никто не смог узнать.
* Фламиния Тривио — по другой версии Веласкесу позировала его подруга — популярная в Италии художница Фламиния Тривио. Сплетники утверждали, что от этой «любви к живописи» у Фламинии родился ребенок.