«Меня никто никогда не увидит…»
Качели взлетали всё выше и выше. Я смотрел вниз. Сердце приятно щемило от восторга и страха – а вдруг свалюсь, расплющусь в лепёшку? Ноги скользили по мокрому от дождя сидению. Видели бы мои родители, что я качаюсь стоя, то непременно подняли бы крик. Но…
Меня больше никто никогда не увидит…
По началу эта мысль пугала, но со временем я привык. Со временем привыкаешь ко многому…
С неба моросил мелкий дождь, царапал лицо. Ветер задувал со всех сторон. Детская площадка была безлюдна. Неудивительно, ведь давно стемнело, и все дети разбежались по домам. Все, кроме меня. Но…я…это я… Моё место здесь…
Скрип-скрип… стонали старые качели, когда я раскачивался всё выше и выше. Ещё взмах, другой – быть может, я улечу далеко отсюда? Нет, этого не случится. Я навсегда останусь здесь, на старой детской площадке…
В окнах девятиэтажного дома, в котором я когда-то жил горел свет. Кажется, одно – это окно моей квартиры. Хотя, может, я ошибаюсь… Память коварная штука…
В окнах, как всегда, мелькали тени людей, и кто-то из них смотрел на улицу, на детскую площадку, на высоко взлетающие качели. Это мог быть подросток, засидевшийся за компьютером допоздна или пенсионер, мучавшийся бессонницей, или усталая молодая мама, разбуженная младенцем. Но каждому из них становилось не по себе, и они задавались вопросами – что же это происходит, почему на взлетающих качелях никого нет? Но потом они отмахивались от странных мыслей, от потустороннего страха, что пробегал по спинам холодной щекоткой.
— Это ветер… всего лишь ветер… — убеждали они самих себя и задёргивали шторы.
Их можно понять. Проще прогнать странные мысли, чем гадать, что происходит на самом деле…
Меня больше никто никогда не увидит…
Но так было не всегда… Когда-то всё было иначе, и у меня была самая обычная жизнь…
1.
***
Качели появились из ниоткуда. Одним летним утром я выглянул в окно и увидел ИХ. Ещё накануне вечером никаких качелей не было и в помине на старой детской площадке, а теперь они стояли – новенькие, на блестящих цепях, с деревянным сидением, на котором могли уместиться сразу двое, а то и трое таких мальчишек, как я.
— Вау… — вырвалось у меня восхищение.
Я прилип к стеклу и глазел на качели. Сердце быстро колотилось в груди, а на столе остывал позабытый завтрак. Голод отошёл на какой-то там задний план, а в голове билась только одна мысль – поскорей бы вырваться из душных стен квартиры на улицу, чтобы опробовать качели, встать на сидение и раскачиваться-раскачиваться, так чтобы защемило в груди.
— Максим! Завтрак остывает! — в кухню вошла мама и прервала мои грёзы.
Я оторвал взгляд от созерцания качелей, плюхнулся на своё место за столом. Лениво поковырял ложкой овсянку и заёрзал на стуле – так не терпелось мне оказаться на улице.
— В чём дело? — спросила наконец мама.
— Мам, а можно погулять?
— Так рано?
— Ага…
Я выскочил из-за стола и рванул в прихожую. Уже напялил один кед и старательно завязывал шнурок.
— Максим! — притормозила меня мама, — а как же завтрак? Сначала съешь кашу.
Мама была помешана на здоровом питании, и мне пришлось вернуться за стол и доедать кашу.
— И почему ты так торопишься сегодня на улицу? — поинтересовалась мама, глядя как я быстро уминаю завтрак. Обычно я растягивал это удовольствие на полчаса, а то и более. Не любил я овсянку и прочие полезные каши, но под пристальным маминым взглядом съедал хотя бы половину порции. Сегодня же я решил съесть всю.
— Качели!
Мамины тонкие чёрные брови удивлённо приподнялись. Она была уверена, что во дворе нет никаких качелей:
— Какие качели, Максим? — она странно посмотрела на меня.
Я ткнул пальцем в окно. Мама глянула на улицу.
— Х-м… — задумалась она, — это очень странно… И откуда они появились…
Я пожал плечами. Если честно, на тот момент, меня мало интересовало откуда взялись качели. Самое главное – они были…
Сердце беспокойно, в предвкушении новых ощущений, ухало в груди, когда я несколькими минутами позже спускался по лестнице. Пару раз я едва не упал в спешке, но всё равно опоздал…
На старой детской площадке столпились дети. И все они глядели на качели. Глядели заворожённо, с восхищением. Только никто из них не качался.
«В чём дело?» - хотелось крикнуть мне, но я промолчал. Среди детей были ребята постарше и было немного боязно словить затрещину за нарушение всеобщей тишины.
Я только подошёл к толпе и тихонько ткнул локтем в бок своего лучшего друга – Мишку – мол, что все замерли?
— Эти качели принёс человек в синем плаще… Он колдун… — шепнул мне на ухо Мишка и вытащил из кармана тетрадный листок. Протянул мне.
— И что? — так же шёпотом спросил я, разворачивая листок. Там был нарисован человек в синем плаще и шляпе волшебника.
— Все боятся качаться…
— Почему?
Мишка пожал плечами. Он не знал. Как не знали и все остальные ребята. Просто качели, взявшиеся из ниоткуда пугали. Пугали на подсознательном уровне, на уровне природной интуиции, боязни перед необъяснимым, потусторонним. Ну, и в добавок, какой-то умник придумал колдуна в синем плаще и даже нарисовал его в нескольких экземплярах…
Впрочем, страх перед качелями продлился недолго. Через полчаса или чуть больше на качели запрыгнул главный забияка двора – рыжий Витька. Его не пугал мнимый колдун в синем плаще. Витьке было всё равно. От запрыгнул на качели, поднялся во весь рост и раскачался так высоко, что у меня, да, наверно, и у большинства остальных, захватило дух. Всеобщему молчанию и немому восхищению пришёл конец. На старой площадке воцарился привычный шум из смеха и детских голосов.
До вечера качели опробовали все. От пятнадцатилетних оболтусов, бездельно шляющихся по двору, до совсем ещё малышей, что вышли погулять с мамами. И все они были в восторге. Все позабыли колдуна в синем плаще. Да, и кто видел его? Этого колдуна…
***
Наступил вечер, и детскую площадку окутали августовские сумерки. Я всё ещё сидел на качелях. Тихонько отталкивался ногами от земли и любовно гладил блестящие цепочки. Ни в одном дворе в округе не было таких классных качелей – я был уверен в этом. Вот только откуда они взялись? Правда ли, что их принёс ночью колдун и установил на нашей площадке? А в это время все спали крепким сном, навеянном тёмными чарами ночи? Ну, и пусть. Всё равно это самые лучшие качели.
— Максим!
Окно моей квартиры распахнулось настежь.
— Сколько можно тебя звать? Вот приедет отец… — в голосе мамы прозвучали стальные нотки. Целый час она звала меня домой, а я делал вид, что не слышу. Мне не хотелось возвращаться в духоту нашей маленькой двухкомнатной квартиры.
Папа был на заработках и должен был приехать со дня на день. И мне не очень-то хотелось, чтобы состоялся так называемый «серьёзный мужской разговор», которым любила пугать мама. Ещё бы, такой разговор мог закончиться для меня ремнём. Я слез с качелей и поплёлся домой.
Папа часто ездил в другие города, в нашем захудалом городишке заработать деньги было тяжело. На заводе, находящемся на грани банкротства, постоянно задерживали зарплаты. Так же, как и на лесопилке, в магазинах, в школе, садике. Это было сложное время, когда многие не знали, как свести концы с концами…
Именно в это время в городе объявился Лесник. Так прозвали человека, причастного к убийству нескольких человек, детей.
2.
***
В конце августа пропал ребёнок. Мальчик девяти лет. Он жил на соседнем дворе, и я иногда пересекался с ним в школе. Его звали Коля. Неплохой мальчик, один раз мы с ним даже обменялись игрушками из киндеров. Я выменял бегемотика-капитана на динозаврика-строителя в оранжевой каске.
Колю искали несколько дней. Милиция, родители, добровольцы. Облазили весь город и его окрестности. Нашли только на седьмые сутки. В лесу. Мертвого, истерзанного. Убийцу так и не поймали. Дело осталось нераскрытым. Со мной же серьёзно поговорили родители и взяли обещание, что я ни с кем никуда не пойду, что буду гулять только на детской площадке.
Но к середине сентября город успокоился и зажил обычной жизнью. Я ходил в школу, в третий класс. Я почти не думал о Коле, только иногда, когда смотрел на динозаврика, в голове всплывал образ худенького мальчика с русыми кудрявыми волосами. Да пару раз мне приснился странный сон.
В этом сне были Коля, Колдун в синем плаще и отчего-то большой, ростом с человека, бегемотик-капитан из киндера. Они стояли на детской площадке, около качелей, и что-то обсуждали. Вот только я не мог понять и слова. Их голоса слились в единый гул осиного гнезда. Качели высоко раскачивались, но на них никого не было. Я хотел подбежать к Коле, схватить его за руку и отвести к себе домой, чтобы потом позвонить его родителям и сказать, что он, Коля, жив и здоров. Но огромная тень накрыла всю детскую площадку. По земле пополз чёрный туман, который медленно, сантиметр за сантиметром, поднимался вверх, поглощая частичка за частичкой песочницу, горку, домик, скамейки. Гул голосов стих. Только скрип качелей нарушал теперь тишину. Все трое, как по команде, обернулись на меня. Их глаза расширились от испуга. Руки их одновременно вытянулись, стали длиннее в разы, и потянулись ко мне. Я хотел закричать, но голос потонул во сне.
Я проснулся. Сел в постели. Пижама была мокрой от холодного пота. Сердце колотилось в груди, как у загнанного лисом зайца. Ночник отбрасывал голубоватый свет на кровать. Громко тикали часы на стене, время приближалось к двум ночи. Я подошёл к окну. Отодвинул занавеску. На улице поливал дождь. Фонарь освещал детскую площадку. Ветер тихонько раскачивал качели, взбивал ковёр опавших листьев на земле. Я вздохнул и вернулся в кровать. Обнял покрепче плюшевого старого медведя и попытался заснуть.
***
В конце октября, когда выпал снег, посреди белого дня исчез Витька – главный, безбашенный забияка нашего двора. Витьке уже исполнилось двенадцать, и он бродил, где вздумается. Лазил в заброшку около гаражей, шлялся в лесу, ловил головастиков в пруду. Но пропал он с нашей детской площадки. Кто-то из ребят, когда их допрашивали милиционеры, сбивчиво пролепетал, что Витька ушёл с Лесником – высоким, широкоплечим мужчиной в колпаке, который носят лесники в сказках.
— Наверно, это был Лесник-людоед…
Милиционеры записали показания. Начались поиски. На этот раз поиски продолжались недолго. На второй день тело Витьки нашли в лесу. И теперь город загудел паникой – в городе объявился маньяк. Маньяка тут же окрестили Лесником. В список подозреваемых угодили многие. От физрука до дворника соседнего двора. Но никто из них не был Лесником, у всех было алиби.
Люди строили разные теории личности маньяка. Может, это был кто-то из только что освободившихся зеков, или же свихнувшийся на фоне безработицы человек, или же просто психопат, случайно забредший в наш город. Вариантов было много. Но жители решили, что это чужак, свои это сделать не могли.
Мне начали сниться кошмары. В них я видел Витьку. Во сне он вёл себя, как обычно. Дразнился, показывал средний палец руки, отбирал шапку. Только вот Витька не был прежним. Окровавленный, со вспоротым животом, из которого свисали сизые кишки – Витька быстро убегал, и, похоже, его нисколько не смущал свой внешний вид. Мне хотелось спросить, что с ним случилось? Кто так страшно поступил с ним? Но Витька убегал от меня и громко хохотал...
Установили комендантский час. Улицы прочёсывали милиционеры с собаками. Просили родителей стараться не упускать своих детей из виду. Со школы меня теперь встречала мама. Гулял я совсем недолго, под её пристальным надзором. Качался на качелях и не сводил взгляд с горки. Иногда мне казалось, что там стоит рыжий Витька и показывает мне язык.
Так прошла осень. Наступил декабрь. Убийцу так и не нашли.
— Может, он покинул наш город…
— Или залёг на дно, ждёт удобного случая…
— Раскаивается и решил завязать…
— Испугался, что его поймают…
Говорили многое, разное. Одно противоречивей другого…
***
Наступили новогодние каникулы. Праздничная атмосфера и алкоголь чуть ослабили родительскую опеку, и мы, дети нашего двора, собирались на детской площадке группами, и за нами не всегда следили взрослые.
Так было и в канун Рождества. Я сидел на качелях, рядом пристроился мой лучший друг Мишка. Мы тихонько раскачивались и слушали ребят, что травили страшилки. И если раньше подобные истории были полностью выдуманы, но теперь чаще всего рассказывали о Леснике.
— Он пришёл на исходе лета. Здоровяк с огромными кулачищами. На его голове был колпак зелёного цвета, за пояс заткнут топор. Ни один взрослый не мог увидеть его. Только дети до шестнадцати лет. Да-да. Только дети. Он подходил к мальчику или девочке и повелевал идти за ним. И мальчик или девочка послушно шли. Лесник заводил их в лес. А потом доставал из ножен огромный острый нож… Ну, или топор…И раз…
На этом моменте многие из ребят вскрикнули.
— Бах…бах… Кровь брызгала в разные стороны… Да-да… Так было с Витькой. Лесник вспорол ему брюхо и размозжил голову…
По моей спине пробежалась дрожь, и стало очень холодно. Я вспомнил сон, где Витька со вспоротым животом убегал от меня.
Давно уже стемнело. Фонарь тускло освещал краснощёкие от морозца детские лица, снеговика, которого мы всем двором слепили пару дней назад, когда был липкий снег.
— И теперь Лесник ищет новую жертву, — продолжал зловещим голосом Димка – рассказчик страшной истории про Лесника.
Мне жутко захотелось домой, в тепло, под защиту родных стен и родителей. И тут я услышал голос отца.
— Максим, сына, давай домой!
Я спрыгнул с качелей, махнул ребятам рукой и потопал домой…
Ночью мне приснился Лесник, тянущий меня за руку. Я упирался ногами, но никак не мог выдернуть руку из его железной хватки. Так же, как и не мог закричать. Впереди маячил тёмный-тёмный лес. А у огромной сосны стояли, держась за руки, Коля и Витька.
— Нам скучно и страшно вдвоём. Мы ждём тебя, Макс…
Я исчез в мае…
3.
***
Майские выходные выдались прохладными. Светило яркое весеннее солнце, но с реки задувал ледяной ветер. В тот день мама заставила меня одеть ветровку – яркую жёлтую новенькую курточку поверх водолазки. На голове у меня была тонкая голубая шапочка, на ногах кроссовки. В кармане джинсов болтался динозаврик в оранжевой каске. Тот самый, которого я выменял у Коли.
На детскую площадку я вышел гулять с Мишкой. Площадка была безлюдна. Все ребята куда-то разбежались. Но нас это нисколько не расстроило, вдвоём нам никогда не было скучно. Ещё бы, ведь мы были лучшими друзьями. Мы поиграли в догонялки, попинали мяч, поползали на горке. Вдруг Мишка хлопнул себя по лбу:
— Я же хотел показать тебе человечка, который мне попался в киндере… я быстро…
Мишка пулей убежал домой. На минуточку – как он сказал. Но минуточка тянулась так долго, что я решил покачаться на качелях. Взобрался на сидение с ногами и раскачался так высоко, как не раскачивался никогда. Сердце ухало в груди, перед глазами плясали то голубое майское небо, то деревья, только-только начинающие зеленеть. Я заливисто смеялся от восторга. И раскачивался, раскачивался.
В какой-то миг перед глазами потемнело так, будто некто просто взял и выключил дневной свет. Я зажмурился, распахнул глаза. Во тьме на долю секунды мелькнул лицо. Я не успел разглядеть. Лицо мелькнуло и тут же пропало. И опять детская площадка, голубое ясное небо, деревья… Всё вокруг так же, как было совсем недавно и в тоже время нет.
Всё вокруг изменилось. Стало другим. Цвета исказились. Маленькие листочки на деревьях приобрели изумрудный оттенок, песок резал глаза ядовито-жёлтым.
Это не моя площадка, не мой двор…
Мне стало страшно, очень страшно. Страх пробежался крупной дрожью по телу, взъерошил волосы. Я почувствовал, как внутри разрастается пустота. Резко поплохело, к горлу подкатила тошнота. Я закричал так громко, что заложило уши. Раздался звон. Всё вокруг закружилось, завертелось в шальном хороводе. В голове загудело, и я потерял сознание…
***
Макс! Макс!
Голос Мишки разрезал звенящую тишину. Я пришёл в себя, открыл глаза. Выдохнул. Резко, с облегчением. Детская площадка, я на качелях. Нет ядовитых цветов. Всё, как всегда.
Мишка стоял чуть поодаль, около горки, в руке зажимал человечка в синей шляпе. Наверно, того самого, которого хотел мне показать.
— Ну, наконец-то… — я соскочил с качелей, подошёл к другу. Я хотел рассказать, что только что произошло нечто невероятное.
Мишка же глядел куда-то в сторону, не на меня.
— Макс, ты где?
— Это не смешно… — проворчал я и пощёлкал пальцами перед глазами Мишки.
Он же никак не отреагировал, отошёл от меня. Заглянул под горку, в детский домик, в котором любила возиться малышня. Вот ведь артист! Как хорошо играет, я даже почти поверил.
— Ну, всё, хватит, — я подбежал к другу, хотел схватить его за руку. Но моя рука прошла сквозь него.
Я отшатнулся. Не удержался на ногах. Упал. Отполз к качелям.
— Макс… — продолжал звать меня Мишка.
Я плюхнулся на качели. Нижняя губа предательски задрожала, в глазах защипало, и по щекам потекли слёзы. Это шутка – злая шутка. Я очень хотел, чтобы это было шуткой. Но в розыгрышах рука не может пройти сквозь тело другого человека.
— Мааакс! — кричал Мишка во всё горло.
Потом он всё же сдался, присел на краешек песочницы и вслух пробормотал:
— Домой что ли ушёл…
Друг пожал плечами, поднялся и поплёлся к дому.
— Миша, Миша, не уходи… — я подскочил к нему, пытаясь схватить за рукав. Но руки скользили по пустоте.
ЧТО СО МНОЙ?
ЧТО ПРОИСХОДИТ?
— Миша, пожалуйста. Не уходи, Миша…
Но друг не слышал меня. Он набирал код на входной двери. Раздался писк, и Мишка исчез в подъезде.
Я хотел рвануть следом. Но смог добежать только до конца площадки, как невидимая сила потянула меня обратно. Обратно к качелям. И тут мне по-настоящему стало страшно. Я сел прямо на землю и завыл в голос.
***
Я не знал, сколько прошло времени. На площадку приходили дети, мамочки с колясками и никто из них не замечал меня. Я же сидел на земле и плакал. Горько, не по-детски. Но никто не мог пожалеть меня. Для всех я был пустым местом, мальчиком-невидимкой.
Незаметно стемнело. Пошёл мелкий дождик. Но меня это не волновало. Слёзы высохли и, теперь я просто глядел в одну точку. Я устал, и ужасно хотелось спать.
— Максим! Максим!
Мамин голос вернул меня в реальность. Я вздрогнул, вскочил на ноги. Мама стояла у дверей подъезда. Вид у неё был обеспокоенный: бледное лицо, обескровленные губы.
— Мама… — прошептал я.
Я хотел подойти к ней, но невидимая сила не давала мне выйти за пределы детской площадки. Я был словно на цепи. Невидимой цепи.
— Максим! Сынок!
Мама кричала, пока к ней не подошёл Мишка. Несколько минут они разговаривали. О чём? Я не мог разобрать. Все звуки искажались. Но с каждой секундой лицо мамы становилось всё бледнее и бледнее. А потом она куда-то резко засобиралась и ушла.
Я сел на качели и тихонько оттолкнулся от земли. Вжик-вжик. Качели пришли в движение.
***
Меня искали долго. Очень долго. Всё лето, всю осень, и всю зиму. Искали милиционеры, добровольцы, родители. Но так и не нашли. Они прочесали весь город, лес, речку. Ни меня, ни тела, ничего… Я исчез без следа…
Иногда ветер приносил на детскую площадку листовки с моей фотографией: ПРОПАЛ МАЛЬЧИК. МАКСИМ ВОЛКОВ, 10 ЛЕТ. ВОЛОСЫ СВЕТЛЫЕ, ГЛАЗА ГОЛУБЫЕ, НА ПРАВОЙ ЩЕКЕ РОДИНКА. БЫЛ ОДЕТ В ЖЁЛТУЮ КУРТОЧКУ И ГОЛУБУЮ ШАПОЧКУ, НА НОГАХ БЕЛЫЕ КРОССОВКИ…
Мама выходила на улицу каждый вечер и звала меня. Звала до тех пор, пока не приходил папа и не уводил её домой. Она до сих пор иногда приходит – постаревшая, осунувшаяся – и зовёт меня. В такие моменты внутри меня всё скручивается в тугой узел. Это больно. Смотреть на свою мать и не иметь возможность подойти к ней, обнять, утешить её…
4.
***
Никто так и не узнал, что произошло со мной в тот майский день. Теоретически я считался третьей жертвой Лесника. Сам же Лесник не признал вину – он отрицал, мотал головой, когда ему показывали моё фото и требовали рассказать, где он спрятал тело Максима Волкова. Его поймали зимой. И этой же зимой прекратили мои поиски.
Лесник успел убить ещё двух мальчиков в нашем городе. Его осудили на пожизненное заключение. Он давно скончался от сердечного приступа. Обо всём этом мне рассказал Коля – первая жертва Лесника. Иногда Коля приходил на детскую площадку и до сих пор продолжает приходить. Ему тоскливо и одиноко, он бродит по городу и ищет покоя, но никак не может найти.
Витька давно ушёл. По словам Коли, Витька решил бродить по свету, путешествовать. Ему плевать, что он призрак. Ему скучно сидеть на одном месте. Таким он был при жизни, таким остался и потом.
А я никуда не могу уйти. Качели не отпускают меня, держат на невидимой цепи. Я их пленник…
***
Я пытаюсь вспомнить, что же, действительно, произошло во тьме. Ведь я находился в ней какое-то время, пока не пришёл Мишка и не стал звать меня. В голове мелькают непонятные образы, лица. Картинки сливаются в немыслимый ребус, который я не в силах разобрать. Что случилось в тот майский день? Почему я перестал существовать для других? Я попал в аномальную зону? Меня кто-то убил? Похитил из этой реальности? Потом вернул, позабыв отдать мне обличье? Я не знаю… Но в одном я уверен – меня больше никто никогда не увидит… Ну, кроме Коли, Витьки и подобных им призраков, не нашедших покоя…
Я тоже не могу найти покой… Я не понимаю, жив я или мёртв… Я – Максим Волков, пропавший много лет назад десятилетний мальчик. Хотя, я чувствую и рассуждаю, не как ребёнок.
Мои друзья давно повзрослели, многие из них переехали из нашего города, и я больше не вижу их. Мои родители постарели. Мама каждый день выходит на улицу, садится на скамейку и смотрит на детскую площадку. Наверно, она чувствует, что я до сих пор там. Я, и, правда, до сих пор там, качаюсь на своих качелях…
Конец. Март 2023 г.