Глава 1. Пленение
Эта поучительная история вкралась в жизнь Ираклия с ворохом весьма престранных обстоятельств. Точно так в солнечный день на тенистой лесной дорожке голодная рысь, ломая сучья, вгрызается путнику в загривок. И, если вы, отправляясь в лес, забыли положить на плечи вилы, послушайте доброго совета: возвращайтесь обратно, или поищите дорогу в обход лесных неприятностей.
* * *
…Международный аэропорт Домодедово являл классический образец пространственного беспорядка. Хаотичное (на первый взгляд) брожение человеческих корпускул вызывало в сознании стороннего наблюдателя целый ряд фантастических ассоциаций.
Ираклий улыбнулся. Он любил прибыть в аэропорт пораньше и насладиться зрелищем прощального круговорота людей перед таинственной встречей с небом. И сегодня, загодя прибыв в Домодедово, Ираклий одним из первых зарегистрировался на рейс, прошёл таможенный контроль, и теперь неторопливо бродил от гейта к гейту, разглядывая зал и примечая особенности предполётного распорядка.
Его внимание привлекла группа людей у стойки для подзарядки аккумуляторов. Человек шесть одновременно разговаривали по телефонам. Тон их голосов показался Ираклию неестественно возбуждённым. Присев неподалёку, он стал наблюдать происходящее.
«Во даёт!» – усмехнулся наш герой, видя, как юноша лет семнадцати, вялый, сутулый, похожий на оттаявшую от снега варежку, обхватил обеими ладонями мобильник и, вытянув вперёд губы, повторял одно и то же сочетание звуков: «Я тя цлую. Я тя цлую. Я тя…». При каждом «я тя цлую», его тело вздрагивало, как от слабого электрошока. Разглядывая юношу, Ираклий представил старую заезженную пластинку со звукоснимателем, подскакивающим на одной и той же расцарапанной борозде.
«Так хорошо же! – воскликнет читатель. –Это любовь!». Э, не-ет, парень не походил на влюбленного охламона. Несмотря на активное движение губ, генерирующих загадочный мем «Я тя цлую!», уголки его рта оставались неподвижны. Чёрные брови не взлетали вверх и не морщили лоб складками счастья. Подобно двум жирным гусеницам, они сползли к переносице, что придало физиономии парня выражение безумной сосредоточенности. «Ерунда какая-то!» – подумал Ираклий. Он даже покрутил головой, пытаясь стряхнуть подступившее наваждение.
Вплотную к парню стоял грузный мужчина средних лет. Взмахнув по-птичьи руками, он подпрыгнул – сверкнули начищенные до блеска мокасины – и приземлился аккурат на туфельку девушки лет четырнадцати. «Ей же больно!» – ужаснулся Ираклий, глядя, как толстяк сделал вид, будто ничего не случилось. Но самое удивительное: юная леди даже бровью не повела и продолжала беспечно ворковать в мобильник. «Почему она молчит? Ей же больно!..» – повторил Ираклий, расписываясь в полном непонимании происходящего.
Взгляд Ираклия заметил странную особенность аккумуляторной стойки: в равные промежутки времени по всем соединительным проводам пробегали едва заметные уплотнения. Когда уплотнения достигали мобильников, пользователи вздрагивали, количество шеи под подбородком у каждого из них увеличивалось и начинало походить на раздувшийся зоб лягушки. Через пару секунд «опухоль» спадала, и шея возвращалась в нормальное состояние. Говорящие как бы сглатывали энергетические уплотнения, заряжаясь на пару со смартфонами.
Ираклий оглянулся. Никто, кроме него, не замечал невероятной антропологической метаморфозы, происходившей у стойки подзарядки. Это заинтриговало Ираклия. Он подошёл вплотную к толпе говорящих, однако никто даже не взглянул в его сторону. Хорошенькое дельце! Ираклий коснулся ладонью парня, вбивавшего в телефон, как гвозди, «Я тя цлую!». Тотчас порция энергии, подобно короткому замыканию, встряхнула его тело. Ираклий почувствовал тяжесть под подбородком, но вскоре неприятное ощущение исчезло, и беспричинная радость овладела его сознанием. «Ого! – воскликнул наш герой, не вдумываясь в смысл происходящего. – Есть контакт!»
По селектору объявили посадку на рейс. «Ах да, рейс…» Ираклий направился к выходу, но чем дальше он отходил от стойки подзарядки, тем несносней становилось у него на душе. Сознанием Ираклия овладело беспокойство, напоминающее тревогу ребёнка, потерявшего из вида мать. Стойка, как Гомерова сирена, возбуждала сладостные картины пережитого удовольствия. «Что я делаю!..» – Ираклий замедлил шаг, остановился и… не имея сил противиться призыву сирены, повернул назад.
Глава 2. Боря обретает друга
– Боря, пора обедать! – Татьяна захлопнула окно и посмотрела через стекло на играющего во дворе сына. – Ну же!
Мальчик хотел было возразить матери, но, взглянув в закрытое окошко, вздохнул и направился к дому. Мимо пробежал щенок. Боря попытался схватить ушастика, но тот юркнул под сгнившую в заборе штакетину и исчез. «Ах так? Всё равно я тебя поймаю, и ты будешь у меня жить!» – вечером того же дня, вооружившись поводком и кусочками колбасы, Боря отправился на поиск щенка.
Пёс копошился у помойки. Увидев мальчика, щенок встрепенулся и хотел юркнуть под сгнившую в заборе штакетину, но Боря бросил ему кусочек колбасы. «Не притронусь!» – подумал голодный ушастик и тут же проглотил лакомство. Второй кусочек заставил его подползти ближе. После четвёртого, наиболее вкусного по размеру кусочка благодарный беспризорник лизнул Борину ладонь и позволил надеть на себя ошейник.
Глава 3. Логово
По мере того, как Ираклий возвращался к стойке, желание испытать наркотическое опьянение укреплялось в его сознании. Посадка на рейс, багаж, запланированное путешествие казались никчемными и малозначительными. «Ты хочешь одного, – звучал незнакомый голос, – подзарядки!»
Ираклий подключил вилку адаптера к свободному гнезду стойки и приготовился к приёму энергетического блага. Однако ничего не произошло.
– Ты, эта, звякни кому-то, тада получится, – участливо буркнул парень, прервав любовный монолог.
Путая клавиши, наш герой набрал первый открывшийся в контактах номер. С гудками соединения на него обрушился «водопад» ритмичных энергетических уплотнений. Ираклий зажмурился от удовольствия и нарастающего ощущения личной значимости!
* * *
Испытывая чувственное удовольствие, мы становимся на время слепы и неосторожны. Так и Ираклий не сразу заметил, что всё вокруг странным образом изменилось. Вместо зала предполётного ожидания он увидел перед собой бесконечное изумрудно-фиолетовое поле. Высокая, в человеческий рост трава, подобно арабской танцовщице, изгибалась под тёплыми струями ветра и ластилась к плечам.
«Прости, я ненадолго» – шепнуло его сердце, растворяясь в шелковистых раскатах поля. «Стой!» – воскликнул Ираклий, глядя, как масса изумрудного счастья то тут, то там превращается в серое безликое вещество, неприятно попахивающее гнилью и старым, заросшим паутиной чуланом. Действительно, гниль стремительно множилась и приобретала океанические размеры. Вот она накрыла алую кроху, подобно тому, как штормовая волна сбрасывает с пирса зазевавшегося рыбачка.
Ираклия объял ужас. Он видел, как сердце обволакивает мутная синовиальная капсула и увлекает его в океан, в безликий котлован Смерти…
* * *
Вдруг видение исчезло, и Ираклий вновь оказался в зале предполётного ожидания. Однако что это? Его «товарищи по подзарядке» обмякли, кожа их стала пепельно-серой. Пятеро молчали, и только парень, единственный из шестерых, подавал признаки жизни, выдыхая вместо возбуждённого «Я тя…» глухое гортанное «А-ы»…
Селектор повторил приглашение на посадку. Ираклий наклонился, чтобы выдернуть шнур питания. Но что это? Из океана смерти выползло чудище размером с огромного раскормленного слона. «Цепной пёс Смерти…» – ужаснулся Ираклий, хоронясь в расщелину между прибрежной скалой и стойкой подзарядки. Оглядев берег и не обнаружив признаков жизни, чудище неуклюже сползло обратно в океан. Силиконовая рябь разгладилась, вновь стала видна капсула. Откуда-то, совсем рядом до Ираклия донеслось короткое перешёптывание:
– Тебе следует вернуть сердце!
– Возможно ли такое?
– Делай, что должен, и будь, что будет!
– Будь, что будет…
Ираклий вышел из укрытия и поспешил к береговой линии.
Глава 4. Благородство Бори
В соседнем дворе жила девочка по имени Аля. Боре очень захотелось показать ей своё ушастое приобретение. Аля жила на втором этаже, в квартире с большими светлыми окнами. Мальчику не составляло труда вызвать её на свидание, крикнув под окном: «Аля, это я, Боря, выходи!». Вот и теперь, он привычно набрал в лёгкие воздух, но старушка, сидевшая на лавочке у подъезда, шикнула ему:
– Не трудись, уехала твоя Аля, нету.
– Как уехала?.. – обомлел мальчик.
– А так, погрузили чемоданы и съехали на новую хвартиру.
– А куда?.. – Боря подошёл к бабке и умоляюще посмотрел ей в глаза. – Куда Аля уехала?
– Да убери ты своего пса, обтёрся весь! – нахмурилась старуха.
Щенок, как юла, вертелся на привязи.
– На Герцена они переехали, в дом шесть, что ли.
– А квартира, какая квартира? – взмолился Боря.
– Э-э, вот хвартиры не знаю, найдёшь, коль захочешь, – заключила бабка и, охая, пошла со двора в дом.
«Где же эта улица Герцена? – призадумался мальчик. – А что, если!..» Привязав щенка к лавочке, он, как заправская ищейка, принялся рыскать по двору.
– Нашёл! – закричал Боря, обнаружив в песочнице маленькую тряпичную куклу.
Это была кукла Али. Она искала её вчера весь вечер, но в сумерках разве найдёшь? Расчёт мальчика был прост – ведь у него теперь настоящая служебная собака! Боря дал щенку обнюхать Алину куклу и скомандовал: «Ищи!». Щенок обиженно посмотрел на хозяина, как бы говоря: «Это не съедобно», но потом вдруг ощерился, рванул поводок и потащил Борю в сторону проходной арки, выходить за которую мальчику было запрещено.
Они убегали всё дальше в тайные лабиринты чужих улиц и переулков. Вдруг Боря споткнулся о крышку неплотно прикрытого канализационного люка и, падая, в кровь разбил обе коленки. Выронив поводок, он сел на бордюр тротуара и попытался ладошками остановить кровотечение. Щенок обрадовался нечаянной свободе и помчался дальше. Мальчик даже не посмотрел ему вслед, он впервые видел, как из человека вытекает кровь.
Глава 5. Смертельное обещание
На раздумья не было времени, чудище вот-вот могло появится снова. Ираклий перекрестился и вошёл в серую, густую, как кисель, массу. «Надо же, – вспоминал он позже, – нырнул в объятья собственной смерти!» Шелковистое желе, похожее на звериную слюну, сомкнулось над его головой. Чудилось, что он провалился в пасть огромного зверя. Как прощальный призыв к воскресению из мёртвых, мелькнул в памяти образ пророка Ионы, пробывшего три дня и три ночи во чреве огромной рыбы…
Ираклий ощутил, как вокруг него образуется странное уплотнение, похожее на капсулу. Как в случае с сердцем, уплотнение находилось в движении, увлекая Ираклия на глубину. Он догадался об этом по вертикальному скольжению среды и затухающей вестибулярной экспоненте. Погружение выдавливало из сознания привычное чувство гравитации, заменяя его на ощущение изотропного равновесия. Постепенно движение замедлилось, и Ираклий плечом коснулся дна…
* * *
Одиночество погружения сменилось донным многолюдьем. Иракклий увидел перед собой толпу исторических персонажей, идущих нескончаемой молчаливой колонной. Казалось, они идут ниоткуда и в никуда. Лица их были анатомически обострены и одинаково серы. Половина мертвецов имела воинские доспехи.
В толпе идущих Ираклий различил друга, трагически погибшего в автокатастрофе десять лет назад. Это был несомненно Толя Жуков, первоклассный художник и собеседник. Как только Ираклий попытался окликнуть товарища, между ним и Анатолием «материализовался» странный на вид, полуразрушенный старичок. Лицо старика и истлевшая от времени одежда были одинакового неопределённо серого цвета. Длинные пальцы, похожие на обугленные карандаши, находились в непрерывном движении и напоминали щупальца медузы.
– Не трудитесь попусту! – хихикнул он. – Ваш дружок мертв, впрочем, как и вы тоже.
Безобразное, в синюшных провалах лицо старика являло собой насмешку над человеческими формами. Ираклий с брезгливостью отвернулся.
– Послушайте, что я вам скажу! – заговорил старик в затылок Ираклию, при этом ни одна мимическая мышца на его ужасном лице не шевельнулась.
Он говорил, не открывая рот, но Ираклий отчётливо слышал каждое слово.
– Вот что, любезный, я могу помочь вам выбраться отсюда. Вы мертвы, но я видел ваше сердце, оно ещё бьётся. Я знаю, как вернуть вам жизнь!
«Что ему от меня надо? – рассеянно подумал Ираклий. – И вообще, какая теперь разница. Мне впервые в жизни, – он улыбнулся собственной шутке, – пардон, в смерти, спокойно и хорошо. Зачем что-то менять?
– Вот-вот, вам стало хорошо, но это естественная реакция на анабиоз. Сейчас эйфория закончится, и вы ощутите ужас небытия. Ни один звук, ни одна мысль больше не потревожит вас. С этим кошмаром не сравнимо ничто! Соберитесь, дружище! Ведь вы хотели куда-то лететь, вас ждёт самолёт. Не удивляйтесь, я слежу за вами с того момента, как вы подключились к подзарядке. Ну же!
Голос старика, будто просверливающий слуховые мембраны, заставил Ираклия очнуться.
– Вот и чудненько, вот и славненько! – продолжал лепетать он. – Нам бы надобно с вами договорчик заключить, да-да, именно договорчик! Я вам жизнь, а вы обещайтесь направить сюда кого-нибудь заместо вас. Человек вы умный, понимаете: закон сохранения, так сказать, и всё такое! Ну, обещайте, обещайтесь же!
Булькающая трескотня старика помутила сознание Ираклия. Не вдаваясь в смысл сказанных слов, он пролепетал в ответ:
– Хорошо… Полу;чите… Обещаю…
* * *
Лишь только Ираклий произнёс слово «обещаю», он оказался в зале предполётного ожидания в удобном кресле неподалёку от стойки подзарядки аккумуляторов. По всему его телу от груди к конечностям бежали тёплые ручейки крови, выдавливая немоту и могильный холод. Ираклий приходил в себя. «Как хорошо!» – думал он, вновь ощущая биение жизни.
Из памяти выпорхнула фраза, сказанная им в океане смерти: «Получите, обещаю…». Ч-что получите?.. Разматывая клубок замогильных воспоминаний, Ираклий обнаружил страшную подробность состоявшегося уговора – он дал старику обещание… убить человека!
Глава 6. Первое поражение тёмной силы
Время близилось к одиннадцати. Татьяна обзвонила всех, кто мог хоть что-то знать про сына. После развода с мужем ей не раз приходилось в одиночку переживать проказы маленького Бориса. Но сегодня материнское сердце чувствовало особенную, необъяснимую тревогу. Татьяна набрала 112 и, путая слова, рассказала дежурному офицеру МЧС о случившемся. Через двадцать невыносимо долгих минут к подъезду подкатила дежурная машина, Таня впорхнула в кабину, и наряд отправился на розыск.
На лавочке у Алиного подъезда дремала та самая бабка.
– Ну да, п-помню… Ой, да как вас много… – бабка с опаской поглядела на военных, и тут же рассказала всё в подробностях.
Офицер подал Татьяне руку и, обернувшись к водителю, распорядился:
– Кузьмич, Герцена – шесть. Гони!
– Я что, я завсегда. Про всех покажу… – лепетала вслед старуха. – Ишь налетели, ястребы ночные!
* * *
В двадцати шагах от места, где раненный Боря плакал и готовился к худшему, зиял заброшенный строительный котлован. Дно котлована было выложено бетонными плитами. Вдруг одна из плит раскололась и на бетонную поверхность выползло неопределённых размеров серое, похожее на разложившегося мертвеца, существо. «Старик! Это же тот самый старик, с которым заключил договор Ираклий!» – воскликнет проницательный читатель. Верно, он самый…
Старик выбрался из ямы и направился к одиноко сидящему мальчику. Напротив, со стороны въездной арки темноту дворового колодца разрезали два световых луча, и к месту, где сидел Боря, на полном ходу подъехал УАЗ МЧС. Взвизгнули протекторы. Не дожидаясь полной остановки, Татьяна распахнула дверцу и, обливаясь слезами, бросилась к сыну. Досадуя, что его опередили, старик вскинул вверх костлявые плети рук, что-то прокричал и, по птичьи перемахнув кучу строительного мусора, скрылся в яме. Его крик потонул в раскатах грома, внезапного среди ясной тишины звёздного неба.
Ослеплённый огнями фар, Боря вжался в бордюр ограждения. Из машины вышли дежурный офицер и водитель. Кузьмич помог матери поднять Борю, а офицер направился к котловану. Ни старика, ни треснувшей плиты на дне котлована не было…
Глава 7. Под колпаком
Горестные раздумья Ираклия прервал голос по селектору: «Гражданин Габелия Ираклий Вахтангович, срочно пройдите на посадку к выходу № 17». «Ах да, посадка!» – очнулся Ираклий и поспешил к указанному гейту. Поравнявшись со стойкой для подзарядки, он встретился глазами с пареньком «я тя цлую». Тот вытянул вперёд губы и беззвучно спросил: «Ну как там?» Ираклию стало не по себе. Он ускорил шаг и, миновав последний предполётный контроль, втиснулся в салон переполненного аэродромного автобуса. Створки дверей схлопнулись. «Нелепица какая-то! – изумился Ираклий, увидев в толпе пассажиров парня «я тя цлую». – Как он опередил меня? Я вошёл последним!..»
Автобус подрулил к самолёту, пассажиры высыпали на взлётное поле и стали вереницей подниматься по трапу.
– Ну, скажи, как там? – парень поднимался вослед Ираклию и, вытянув вперёд губы, продолжал наговаривать в телефон «я тя цлую, я тя…».
Ираклий сжал кулаки, однако голос стюардессы: «Пожалуйста, проходите в самолёт, не задерживайтесь» заставил его продолжить движение.
Сохраняя этикет вежливости и видимого порядка, пассажиры авиалайнера рассаживались согласно купленным билетам. «Вот и всё». Ираклий откинулся на спинку кресла, упёрся затылком в подголовник и попытался расслабиться. Кто-то лёгкий, как мотылёк, присел рядом. Любопытствуя на предмет многочасового соседства, наш герой открыл глаза. В соседнем кресле сидел… Впрочем, на последнюю фразу сочинитель мог бы не тратить чернила. В подобных ситуациях читатель, как правило, гораздо сообразительнее автора!
– Прошу всех привести кресла в вертикальное положение, пристегнуть привязные ремни и приготовиться к взлёту, – сообщил по селектору командир экипажа.
«Я тя цлую!» отложил телефон и с готовностью защёлкнул карабин привязного ремня. Без мобильника, прижатого к уху, и вытянутой свирели губных мышц в облике парня не было ничего особенного. Впрочем, его мёртвые пепельно-серые глаза… Всякий раз, встречаясь с ним взглядом, Ираклий проваливался в никуда, будто погружался в океан густого беспредельного силикона.
Самолёт вырулил на бетонную полосу и приготовился к взлёту.
– Ща взлетим! – паренёк принялся растирать ладонями виски.
Ираклий поморщился и переключил внимание на иллюминатор. Странное ощущение гадкой неопределённости заставило его обернуться. На месте парня сидел тот самый безобразный старик с синюшными впадинами глаз и, комкая вялую паутину морщин вокруг серых неподвижных зрачков, отвратительно ухмылялся.
– Должок! Должок пора бы вернуть, милостивый государь! Ей-ей, пора б… – шелестели его неподвижные губы, отплёвывая могильный холодок в сторону Ираклия.
«Да-а, вашему герою не позавидуешь!» – скажет иной читатель. Спешу уверить: вовсе нет! Вид отвратительного старика произвёл в Ираклии странную метаморфозу – он… успокоился! Исчезли страх и предчувствие перемен к худшему, которые испытывал он всякий раз, встречаясь глазами с парнем «я тя цлую». Чудик с мобильником казался ему ширмой, из-за которой вот-вот выглянет нечто гораздо более отвратительное и ужасное. Теперь всё встало на свои места – ему в глаза глядела сама смерть!
«Выходит, – подумал Ираклий, – страх перед неизвестностью гораздо страшнее, чем любое, даже самое худшее стечение обстоятельств». Эта мысль до того понравилась нашему герою, что он едва сдержал улыбку. В памяти мелькнули кадры фильма «Гладиатор», и прозвучали слова Максимуса, обращённые перед сражением к товарищам по оружию: «Радуйтесь, вы уже мертвы!»
– Какой должок? – переспросил он старика, желая напоследок позлить рокового собеседника. – Смертные обещания долго не живут.
Стянутый ремнём безопасности, старик заёрзал в кресле.
– Как какой, Ираклий Вахтангович? Как это какой? Тот самый, обещанный и, значит, обязательный. Мы же договорились с вами, договорились по-человечески, зачем же теперь так? Нехорошо выходит, не по уговору.
– В гробу я видел наш уговор. – ответил Ираклий, не сдержав на этот раз улыбку (ведь он сказал чистую правду). – Да-да, в гробу! И кончен сказ.
– Ираклий Вахтангович, вы же мне новенького обещались приобрести! Я, грешным делом, понадеялся, у нас, поймите, тоже свои планы…
– Руками живых план выполняете? Ловко!
– Случается. К примеру, война – у-у-у! – двухсотых принимаем с прибытком. Главное, чтоб пацифист у власти не оказался, не то работать придётся штучно, индивидуально, так сказать. Ну, ничего. Мы в России, не пропадём!..
Чем дольше говорил старик, тем большее отвращение к смерти испытывал Ираклий. Понимая, что после столь заносчивого диалога, его жизнь не стоит и копейки, он отвернулся к иллюминатору и стал вглядываться в проплывающие под крылом самолёта города-муравейники, крохотные горные хребты и причудливые змейки рек. Впервые он почувствовал огромную привязанность ко всему живому на Земле. Неужели сейчас что-то случится, и этот Богом созданный рай исчезнет из его жизни?..
Старик продолжал бубнить в затылок Ираклию:
– Как так, в самом деле, как же это так? Да я щас весь самолёт взорву к чёртовой матери. Говорила мне матушка: «Не верь живым! Пока человек жив, ты ему не хозяин. Жди, пока он тёпленький не подостынет и наперёд до того не ходи!» Как в Стикс глядела матушка. Я-то, грешным делом, запамятовал. Всё! Теперича меня не проведёшь! Угроблю самолёт – и будьте любезны! Тогда и поговорим.
Самолёт встряхнуло на воздушной яме и повело в сторону.
– Стой! – Ираклий вцепился обеими руками в старика.
Не почувствовав прикосновения, он провалился в прозрачную серую массу. Вновь возникло ощущение замкнутого пространства – капсулы. Замелькали серые отрешённые лица людей. Вдруг перед ним, как скала, вырос Анатолий.
– Не делай этого! – беззвучно произнёс он.
– Я плохо понимаю тебя, – отозвался Ираклий.
– Не верь словам старика!
На лице Толи дрогнули мимические мышцы.
– Смерть не убивает, она умеет только красть убитых руками живых. Не трогай зло и никогда не верь смерти!
Эпилог
Боря оторвал взгляд от книги:
– Мама, ты представляешь, Ираклий готов был пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти целый самолёт! А как бы я поступил на его месте? Наверное, трудно любить других людей больше, чем самого себя.
Татьяна прервала стряпню, и с нежностью взглянула на сына. То, что он после случившегося заговорил о смысле человеческой жизни, не удивило женщину.
– Знаешь, есть замечательные слова: «Что отдал – то твоё». Запомни их, Боря. Однажды тебе придётся выбирать, как поступить правильно. В такие минуты так легко и так трудно не ошибиться!
– Да, мама, я понимаю. Когда я спросил Алю, почему она ничего мне не сказала про переезд, она ответила: «А тебе-то что?» Представляешь! Я думал, мы друзья, а вышло… Но я желаю ей добра. Мне кажется, добро – это капсула, в которой жизнь может не погибнуть даже в океане смерти! Я понял это, когда поранил колени, а ты и наш будущий папа спасли меня. Правда, мама?