Я училась в самой обыкновенной школе. Тогда, в 1990-е гг., гимназии и лицеи еще не росли как на дрожжах, поэтому школы были обычными. Моя школа была одной из самых старых в городе. Во время войны его занимал госпиталь. Потом туда вернулась школа. Зная о том, что там когда-то был госпиталь, я очень часто представляла себе раненых в кабинетах, которые когда-то были палатами. Эту школу закончила моя бабушка, потом моя мама, потом я. Школа была с историей. И здание было старым, поэтому примерно году в 1995 там начался ремонт. Так как мы в это время закончили 5-й класс, то нас, среднюю школу, отправили учиться в вечернюю школу. В первой половине дня и после обеда ее здание было свободно, но из-за того, что вечером там учились ученики самой вечерней школы, наши занятия шли в укороченном режиме: уроки были по 35 минут в две смены. Так мы проучились год и еще первую четверть седьмого класса. Вторую четверть мы начали в старой-новой школе с уроками по 45 минут. Это было тяжело.
Из начальной школы я помню строгую учительницу. Она была учительницей мамы моей одноклассницы, поэтому ей было где-то в районе пятидесяти. Когда учителя бастовали по всей стране и в нашей школе не убыло уроков (это был, наверное, 1992 или 1993 год), мой класс учился, чтобы не упустить программу. У моей учительницы были другие принципы, не связанные с экономическими потребностями. В пятом классе (а четвертый класс мы перескочили, как и все последующие поколения учеников 1990-х гг., у которых на бумаге было 11-летнее образование, а по факту 10-летнее) классным руководителем у нас была учительница географии, которая все время болела и мы даже ходили к ней больницу, пока она окончательно не уволилась из школы. После этого классные руководители у нас менялись почти каждый год, как и учителя русского языка, которые, собственно, и были классными руководителями.
Учителями старой закалки в школе были географичка, она же бывшая завуч, химичка и биологичка. Географичка была очень милой женщиной в возрасте с прекрасным маникюром. Надо сказать, что из всех учителей у нее единственной маникюр был всегда. Химичка была любительница поговорить, особенно о своем муже, который был военным летчиком. Мои одноклассники это быстро поняли и каждый раз задавали ей провокационный вопрос, который приводил к болтовне на весь урок. Биологичка была просто строгой. У нее надо было учить от корки до корки. Она, кажется, не заводила любимчиков, но в старших классах, когда она была моим классным руководителем, она определенно любила моего одноклассника, большого и доброго парня, который постоянно таскал таблицы и двигал мебель.
Школу я любила. Моя одклассница жила в соседнем доме и мы вместе ходили в школу и обратно 10 лет. Удивительно, но друзьями мы стали уже после школы, когда в 26 лет обе родили детей с разницей в несколько месяцев. Она потом часто вспоминала, как по дороге в школу я ей рассказывала те уроки, которые она не подготовила, но благодаря таким рассказам она всегда отвечала и получала хорошие оценки. Неудивительно, что я стала преподавателем. Еще в детские годы я усаживала игрушки и вела уроки. У меня даже был журнал и я ставила двойки за невыученные уроки. Своих двоек в школе у меня было макимум две. Я любила учиться и это было легко для меня. Единственным предметом, который я не понимала, была физика. Учителем физики был один из немногих учителей-мужчин в нашей школе (кроме традиционных учителей труда и физкультуры). Он также преподавал в университете, поэтому стиль работы у него был своеобразный: он ничего не объяснял. Поэтому мы толком ничего и не знали. Я помню, что за все годы у доски отвечала не больше трех раз, причем я даже помню, какие именно темы. Такое ощущение, что только эти темы и сохранились в моей голове из всего школьного курса физики. В институте я изучала физику год и даже сдавала экзамен, но это ни на грамм не приблизило меня к пониманию этой науки. Физика так и осталась для меня загадкой и волшебством.
Моим любимым предметом в школе была история. С самых первых уроков, когда мы только начали изучать первобытных людей, а потом древние цивилизации, я была очарована. Я завела специальную тетрадь, куда перерисовывала схемы битв и записывала даты. Я обожала историю. Даты укладывались в моей голове в числовую бесконечность и я легко их вспоминала. Видимо, этим я очаровала мою учительницу. Мы были ее первой параллелью - первыми классами, у которых она начала вести уроки и вела их до самого выпуска. Кроме того, она была классным руководителем одного из классов нашей параллели.
Вторым любимым предметом был английский язык. В школе я хорошо перессказывала, так как тогда (как и сейчас) не учили говорить. Говорить на английском я стала много позже, но любовь к языкам была привита учительницей английского, которая никогда не повышала голоса (у нее были проблемы с голосовыми связками). Я любила уроки английского потому, что нас делили на подгруппы и на этих уроках всегда было тихо и по-домашнему уютно.
Нелюбимым уроком была физкультура. Я была слабым ребенком, а мы постоянно бегали. Когда школу открыли заново, спортивный зал еще не был закончен, поэтому 8й класс мы провели на улице. Мы бегали или ходили на лыжах. Этот опыт так понравился нашему физруку, что и весь 9й класс мы провели таким же образом. А бегали мы просто в жилых кварталах, так как стадиона у школы не было. Мы выходили из школы и просто бегали по дороге в частном секторе. Это была дорога без асфальта, она была совершенно неприспособлена для бега, но нашему физруку, прошедшему первую чеченскую войну, было все равно. Это был мужчина-кремень. Только его уважали и боялись все мальчишки. А в 1990-е гг. мальчишки были очень сложными. Поэтому иметь такого вот физрука в школе было очень полезно. Мы, школьники 1990-х, были первым поколением детей, который пошли в первый класс в Советском Союзе, а начальную школу закончили в Новой России, когда была захвачена Останкинская телебашня. В отличие от ГКЧП, эти дни в октябре 1993 года я помню гораздо лучше. Но тогда мы были детьми и не понимали, что происходило в стране. У нас были свои детские проблемы. И весь мир умещался в одну классную комнату.