О том, что Ира умерла, он узнал из классного чата. К сорокалетию выпуска именно она разыскивала большинство одноклассников и создала группу в Вайбере. Обычно девчонки поздравляли тут всех с днями рождения, Новым годом и остальными праздниками, иногда делились новостями и фотками недавно родившихся внуков, в общем, он и просматривал эти сообщения редко, на беззвучном режиме. А тут словно кто-то подтолкнул открыть...
Лена Деменцевич, с которой Ира дружила дольше всех, написала коротко, сухо, для всех – прощание послезавтра. Если не знать историю, и не догадаешься, что это сказано о человеке, с которым делились секретами про первый поцелуй, вместе гуляли на свадьбах, крестили детей, ездили в отпуск, хоронили родителей.
Он-то знал... Впрочем, и Лена, да и весь класс, их десятый А выпуска восемьдесят третьего года, знали их историю.
Его с Ирой историю.
Она ведь разворачивалась и создавалась, по сути, у них на глазах.
Ирочка Черкашина пришла к ним учиться в шестом классе – приехала, как и большинство в их школе закрытого военного городка, с родителями после перевода папы, был он тогда в звании майора, Черкашин Олег Васильевич. Городок приютился на окраине настоящего райцентра, но поскольку вход в часть в те позднесоветские времена был еще ограничен – только для военнослужащих и их семей, ребята из восьмой школы всегда были чуточку обособлены от остальных сверстников. И в то же время считались элитой: у многих родители служили в Венгрии, ГДР, Чехословакии. Хватало, конечно, и обычных советских офицеров, хотя тогда, в начале восьмидесятых, словосочетание «советский офицер» ещё звучало гордо. Кому-то везло меньше, в городке были и семьи, чьи отцы воевали в Афгане…
Ира приехала из Германии. Она была младшей из троих детей, брат и сестра с довольно большой разницей в возрасте баловали меньшенькую, как и родители, так что девочка в любви действительно, можно сказать, купалась. Кареглазая, бойкая, она была похожа на круглую, спелую вишенку, ею любовались и учителя, и одноклассники, даже без тени зависти – как можно завидовать самому совершенству? К тому же, ладно бы Черкашина была выскочкой или задавалой – она охотно делилась, и привезенными запасами жвачек, и выполненными вовремя и практически без ошибок домашними заданиями, легко откликалась на любую просьбу педагогов и сама то и дело предлагала творческие идеи. С ее подачи они начали ходить в походы, организовали стенгазету, которая потом просуществовала в школе ещё лет двадцать после них, до прихода интернета и соцсетей. А какой сценарий для выпускного они тогда придумали!...
Они были молоды, талантливы, самоуверенны и влюблены. Друг в друга и в саму жизнь, вопреки всем общественным катаклизмам, обрушившимся на страну почти сразу после их окончания школы.
И эти перемены они сумели пережить.
После школы он, как и отец, пошел в военные – впрочем, для их городка это было довольно привычной практикой. А Ира, несмотря на ожидания учителей, дружно пророчивших ей филфак, куда можно было попасть с ее медалью даже без экзаменов, поступила в лингвистический.
Пять лет учебы они переписывались. Дома когда-то хранились две коробки этих писем – куда она их девала потом, Игорь не знал. Может, сожгла – с нее бы сталось. Жаль, если так. Хотя, впрочем, а кому они окажутся нужны, устаревшие символы чужого чувства...
Поженились сразу после выпуска. Служить ему выпало в Смоленске, почти, можно сказать, рядом с домом. Первые годы и они часто наведывались на родину, и родители приезжали в гости. Когда родились дети, с разницей в два с половиной года, Ира стала мечтать о возвращении в Беларусь. Но тут начались все эти недоразумения о том, кто какой армии принадлежит – присягу-то они принимали в Советском Союзе, а служили уже в России, с этим возникли вопросы, и может, он бы ещё и поддался уговорам жены, но предложили учебу на повышение – Академию в Москве. И на общем семейном совете, тогда был жив ещё тесть, в итоге и уговоривший Ирку не лишать мужа шанса получить однажды генеральское звание, они поехали в столицу.
Там все и пошло наперекосяк.
Нет, сначала-то все как у всех. Общежитие на Красноказарменной, по московским меркам можно сказать, почти центр, дети в школу, Ира туда же преподавать свой английский, потом ещё и подработку нашла со вторым языком, там было даже выгоднее по деньгам, но она так и не хотела бросать учеников. Она и потом, несмотря на возможности, которых с годами становилось все больше, не ушла из преподавания.
Игорь учился, с азартом, с интересом, после Академии ему предложили аспирантуру, он впрягся и в это, защитился, квартиру они наконец построили. А потом...
Потом возникла Алла. Как наваждение, дурман, морок какой-то. Если бы кто-то до ее появления пытался его убедить в том, что такое бывает, Игорь рассмеялся бы в лицо. Ни одна баба, ни одна шальная страсть не стоит угрозы карьере, семье, отношениям с детьми. Парткомом, конечно, уже никто бы не пригрозил, да и Ира не из тех, кто бегала бы жаловаться посторонним, но развод в личном деле никому карьеру не улучшил.
И все-таки с ним это случилось. Карьера, конечно, ладно, полковника своего он получил, хоть и позже, благодаря второй чеченской – тогда ему было все равно, куда пошлют, он, можно сказать, сам туда проситься готов был, настолько херовой в тот период казалась ему собственная жизнь, под пули так под пули, все равно назад не перемотаешь.
Ира ничего особо не выясняла. Спросила: – Было? – и когда он не стал вилять и оправдываться, молча собрала детей, вещи и вернулась к родителям. Приехала в Москву она один раз, в суд, чтобы поставить штамп о разводе. Даже на алименты не хотела подавать, первые три года он молча переводил на ее имя треть своих заработков, и видимо, только после смерти Олега Васильевича она официально оформила документы на взыскание с него денег в пользу детей.
Лет, наверное, десять они не общались от слова «вообще». Он пытался иногда звонить, просто чтобы узнать, можно ли повидаться с сыном и дочкой во время отпуска. Но она не брала трубку, и даже если Игорь пытался с других номеров, услышав голос, сразу же нажимала отбой.
Сашка с Маринкой тогда ещё были слишком малы, чтобы общаться с ними напрямую, а когда появились соцсети, дети уже выросли и особой потребности в отце, по крайней мере, внешне, никак не проявляли. Так их общение в итоге и свелось к таким же дежурным поздравлениям, как в этом общеклассном вайберовском чате...
А с Аллой, кстати, они расстались через полгода.
Одноклассники были в курсе, как-никак, родители там же, где и всю жизнь, да и многие из их ребят тоже осели здесь же, в родном городе. Кто-то общался с Ирой, кто-то с ним, но за прошедшие после их развода годы они ни разу не пересеклись ни в одной компании. Сначала он почти не приезжал на родину из-за службы – а на самом-то деле, если быть до конца честным, из-за чувства стыда. Потом, когда родителей не стало, исчез и смысл возвращаться. Ира, как он знал, переехала в Минск, наверное, даже была не одна, но подробности Игорь ни у кого не выспрашивал.
На тридцатилетие выпуска он всё-таки решил поехать в школу. Отчасти ради бывшей жены, надеялся, да, встретиться наконец, поговорить, пусть и спустя полжизни, хотя сейчас выяснять по сути нечего, если тогда не простила, то теперь-то уж и подавно. Отчасти действительно накрыло ностальгией. Игорь как раз ушел на пенсию, распрощался наконец с армией, и, пока находился в каком-то будто безвременье, перебирая мысленно прошлое, его потянуло в юность, где все было очевиднее, честнее и чище, да.
Это была хорошая встреча, со многими когдатошними друзьями, с так постаревшими, но бодрящимися учителями, он ни разу не пожалел, что поехал. По сути, именно после той поездки он и принял решение тоже вернуться в Беларусь, и через полгода перебрался в Витебск.
Только Иры на встрече не было. «Не из-за тебя, не воображай, – полунасмешливо-полужалостливо глядя на него, прокомментировала та самая Ленка, бывшая у них когда-то свидетельницей. – Ей предложили на полгода стажировку, не отказываться же».
Ленка тогда рассказала ему ох как много. И о детях, так же, как родились, один вслед за другим уехавших после институтов сначала в Польшу, а потом и дальше. О внуках – оказывается, он уже дважды дед, а он, балбес, ни сном ни духом... О том, что Ира, проработав несколько лет в обычной школе обычным учителем, поступила заочно в аспирантуру при институте, университете теперь уже, который сама когда-то оканчивала, а потом и защитилась, и работать осталась уже там, на кафедре. Вот теперь и повышать квалификацию рванула.
С Ленкой с тех пор он иногда обменивался поздравлениями, но не более того. Как Игорь подозревал, это с ее подачи его номер включили в общую группу накануне очередного юбилея. Уж как он хотел вырваться и в этот раз! Но ковид накрыл именно его, как ни странно, не в самый пик пандемии, а спустя почти три года, по иронии судьбы. Кто-то потом выложил пару фоток с этой встречи в чате, и он с жадным интересом рассматривал общие снимки.
Почему он так и не попытался снова ей позвонить, написать, встретиться, в конце концов? Боялся? Ленился? Точно не из равнодушия. Так и не изжитое чувство стыда? Как глупо было не попробовать снова...
Войдя в зал, переполненный людьми, цветами и сладковатым запахом воска, он растерянно попытался отыскать глазами хоть одно знакомое лицо. На траурном портрете Ира была старше, чем он ее помнил, и очень похожа на мать. У гроба сидели несколько женщин, но их Игорь не узнал, по крайней мере, сразу. В изголовье стояло трое: двое молодых людей в темных пиджаках и джинсах и девушка в черном платье и шарфе, сползшем со светлых, почти льняных волос, глаза ее смотрели вниз, но Игорь понял, что это его дочь.
Он опустил вниз бутонами свой огромный, наверное, уместный, но так нелепо, бесполезно, с опозданием на столько лет принесённый букет любимых Ириных тёмно-розовых роз и шагнул вперёд. Встретиться наконец – и попрощаться.
30 мая 2023 г.