Следующий этаж встретил нас черно-коричневыми мрачными стенами. Они блестели в желтом свете круглой лампы, словно были обмазаны маслом. Здесь, как и на других этажах, находилось две квартиры, одна напротив другой. На обеих дверях, вместо номеров квартир, в овалах, прикрученных на два самореза снизу и сверху, висели маленькие чёрно-белые фотографии. На одной из них был изображён мужчина, а на другой — грустная женщина. Ноги мои сами собой направились к квартире справа, к той, где висела фотография мужчины. Дверь оказалась приоткрыта, и мы снова вошли без стука. Холодный сырой ветерок сквозил из открытых нараспашку окон. Тусклый дневной свет почти ничего не освещал, создавая противный полумрак, когда стул можно принять за сидящую собаку, или наоборот. Мы прошлись по квартире, и забрели на кухню. За столом в полном одиночестве сидел сухой жёлтый человек с острым носом. Он не обратил на нас никакого внимания. На лице его можно было заметить усилие мысли.
— С вами всё в порядке? — спросил я.
— Меня мучает совесть. — сказал жёлтый человек, не отрывая задумчивого взгляда от поверхности стола. — Много времени назад, я брал у соседки соль и забыл её поблагодарить.
— Так сходите к ней, и скажите спасибо! Не вижу никакой проблемы. — удивился Катерменш.
— Не могу. Это было так давно, что я уже и не знаю, куда подевалось моё «спасибо».
— Возьмите наше. — я достал из сумки слова благодарности, которые дал нам всезнающий.
Задумчивый жилец перевёл на меня отсутствующий взгляд и ничего не ответил.
— Я оставлю это здесь. — не дождавшись ответа, я положил «спасибо» на стол.
— Мне стыдно сказать, но к сожалению, я не могу встать из-за стола. За много лет я прирос к этому месту.
Я нагнулся и присмотрелся к стулу, на котором сидел человек. Всё сидение и ножки его заросли толстыми задеревеневшими отростками, исходящими из жёлтого мужчины.
— Да, вы действительно приросли. — сделал вывод я.
— Не беспокойтесь, мы сами можем передать «спасибо» вашей соседке. — любезно предложил Катерменш.
Мы забрали слова благодарности и отправились в квартиру напротив, где на двери висела фотография женщины. Ещё в подъезде мы услышали, как гремит посуда, и бьются стаканы. Я робко постучал в дверь. Прямо через мгновенье нам открыли, будто кто-то ждал нашего прихода. Я даже испугался такой внезапности. Из квартиры вырвался солнечный свет, и, ослеплённые им, мы не сразу смогли рассмотреть взъерошенную хозяйку. Сперва показался лишь кусок серо-голубой юбки в белый горошек, а затем проявилась и вся женщина целиком. Зеленоватая физиономия её отдалённо напоминала лицо с фотографии на двери. Прозрачные выцветшие глаза призраками зрачков ощупали нас с головы до ног. Женщина казалась злой и обиженной одновременно.
— Мы от вашего соседа… — только и успел сказать я, как хозяйка квартиры меня перебила.
— Да, знаю я этого неблагодарного! — злобно выкрикнула женщина.
Рот её переполняла чернота, словно он был набит мазутом.
— Сосед вам очень благодарен, и просил передать «спасибо». — я вложил в распухшую холодную руку женщины слово «спасибо» и, не дожидаясь ответа, побежал на следующий этаж.
Мне казалось, что за мной гонится безумная соседка, но это были шаги моего четвероногого друга. Лишь оказавшись на третьем этаже, я вспомнил, что забыл о Катерменше. Я оглянулся, в готовности вернуться за ним и увидел, как ковыляет за мной одноглазый человек-кот.
— Ты снова забыл обо мне! — сказал он мне с обидой. — У меня только один глаз, я за тобой не успеваю.