«Во Франции мы живём как боги.
Если нам нужно мясо — режем корову и
выбираем только лучшие куски,
выбрасывая остальное…»
(Из письма домой немецкого солдата
269-го пехотного полка.
20 мая 1940 год.)
(Разговор ведётся на французском языке):
— Разрешите, здесь не занято?
— Пожалуйста.
— Благодарю. Вы — Лев Борисович?
— Да, это я.
— Ваша фамилия Савенков?
— Собственно, да. Простите, а с кем имею честь?
— Даев. Василий Егорович Даев к Вашим услугам.
— Простите, а мы с Вами не знакомы? Кажется мне, лицо Ваше я где-то видел, совсем недавно.
— Лев Борисович, браво, у Вас превосходная зрительная память — как и у Вашего отца. Не далее, как недели три назад Вы, перебирая его архив, мельком глянули на одну из фотографий начала 24 года. Эту фотографию Вашей маме переслали в одном из писем из России летом того же года…
— Да-да, вспомнил. Это Ваше лицо я видел за левым плечом Любови Ефимовны.
— Верно. Я знал госпожу Дикгоф с 21 года.
— Так Вы были эсэром? Ведь отец…
— Нет, я — большевик. С лета 16-го года.
— Вот. значит, как? Тогда — прощайте. Освободите столик! Мне больше не о чем с Вами говорить.
— Лев Борисович, напоследок — один вопрос: с какой целью вы воевали в Испании против Франко?
— А Вам-то какое до этого дело? Советы, по-моему, вовсю дружат с бошами. Хотя, по-правде, Ваш Сталин что-то такое и предпринимал, чтобы помочь в борьбе против Франко…
— Что-то такое? Ну-ну, ценю Ваш черный юмор. Значит, Вам всё же небезразлична будет информация о том, что вот по этим французским улочкам уже через пару с небольшим месяцев будут расхаживаться офицеры Вермахта под ручку с прелестными и угодливыми, то есть — готовыми на всё, француженками? А сама Франция будет поделена на две части… Ну, если Вы того сами захотите, то — адье. Значит, в Вас я ошибся…
Мирная беседа двух мужчин — солидного, седеющего, в котелке, с изящной дорогой тростью, и худощавого молодого брюнета в поношенном френче — не привлекала к ним никакого внимания. Издалека даже казалось, что умудренный отец со снисходительной усмешкой слегка журит своего непослушного и вздорного сына. Мало ли таких пар сидело и сейчас сидит под ласковым, но ещё не жарким в начале мая, солнцем на террасе открытого кафе на площади Тертр…
Плетёный стул облегчённо скрипнул, когда сидевший на нём солидный мсье поднялся, слегка опираясь на трость.
— До свиданья, Лев Борисович. Вот моя визитка — как шанс для Вас и для Франции тоже. Я на несколько дней остановился здесь неподалёку… — Мужчина небрежно притронулся двумя пальцами к котелку, будто в военном приветствии. — Честь имею.
Молодой человек с чёрными взлохмаченными волосами растерянно глядел вслед неожиданному визави. Потом крикнул в спину уходящему6
— Нет! Неправда! Французы не допустят такого! Неправда!..
Несколько завсегдатаев кафе мельком глянули на выскочившего из-за столика юношу.
Подошёл гарсон.
Молодой человек бросил несколько монет рядом с недопитой чашечкой кофе. И уже собрался следовать за этим издевательски нахальным «большевистским агентом», как его кто-то окликнул — на чисто русском языке и таким знакомым голосом:
— Лёва! Вот встреча-то!