19-е. Встал поздно. Телевизор не включал. Вышел из дому, сел в трамвай (метро уже действовало, но пока ещё челночило в режиме аттракциона между всего лишь тремя станциями одного нашего Орджоникидзевского района) и поехал в Союз писателей обедать. Свердловск не Москва и не Одесса: все полчаса трамвайной тряски от Эльмаша в битком набитом вагоне никто из пассажиров не проронил ни слова. Так, в совершеннейшем неведении, я и переступил порог отстроенного Борисом Горбатовым особняка ДРК-ДРИ на Пушкинской, 12. В Доме работников культуры (и, разумеется, искусств) застал уже абсолютно иную картину. Угрюмые писатели бесцельно слонялись по кабинетам и фойе, вполголоса обсуждая отнюдь не вялотекущие новости. По всему выходило, что гласности пришёл кирдык; осмелевшие было за годы "горбостройки" инженеры человеческих душ задавались риторическим вопросом: о чём теперь можно будет писать? Сами спрашивали, сами и отвечали - о вечном, о любви, дружбе... Пронёсся слух, дескать, на главной городской площади 1905 года собирается многотысячный митинг против ГКЧП. Хмурый Герман Дробиз встрепенулся, предложил: "А давайте позвоним в Москву, узнаем обстановку!" Все разом закивали, соглашаясь, однако никто никуда звонить не стал...
20-е. Они-то не позвонили, зато я оседлал телефонный аппарат и принялся наяривать по межгороду друзьям и знакомым. По всему выходило, что фрондируют только три "очага демократии" - Москва, Ленинград, уже анонсированный лощёным Собчаком как Санкт-Петербург, и объявленный Ельциным резервной столицей Свердловск со стотысячным "антитоталитарным" митингом на центральной площади. Остальные территории, включая союзные республики, заняли выжидательную позицию, измордованное вкривь и вкось пошедшими горбачёвскими псевдореформами население склонно, скорее, поддержать заявленное намерение ГКЧП навести порядок в стране. "Вы там шумите, а мы здесь как работали, так и работаем", - с усмешкой доложила мне в трубку николаевская приятельница. По Москве двигались танки; стало известно о первых сакральных жертвах путча... Митинг на свердловской площади не расходился, круглосуточно толкал пламенные речи и вырабатывал судьбоносные резолюции; трамваи шли в объезд... Мне в писательское бюро пропаганды протелефонировали из Театра песни Александра Новикова, от имени Александра Васильевича попросили организовать выступление поэтов и прозаиков на завтрашнем массовом концерте в поддержку демократии. Я кинулся оповещать народ, - уральские классики с готовностью заверяли меня в том, что непременно... как же иначе... Правда, назавтра никого из них у концертной площадки на плотине Городского пруда я так, увы, и не встретил...
21-е. Всё стало понятно: путч провалился. Обычно крайне сдержанные, немногословные уральцы, светлея лицами, на улицах делились новостями - заговорщики арестованы, в Москве объявился живой и здоровый Горбачёв, Ельцин подписал указ о роспуске компартии, с фасада самого высокого в Солнечной системе Свердловского обкома КПСС на Октябрьской площади стёсывают латунные литеры названия... Под открытым небом на Плотинке для тысяч зрителей отгрохотал победный концерт Александра Новикова, - не так давно освобождённый из ивдельского лагерного узилища молодой бард был в особенном ударе... В Союзе писателей показался воодушевлённый поэт Виктор Мясников, несколько суток противостояния не покидавший бурлившую центральную площадь 1905 года, рассказал о том, что участникам протестного митинга выдают оправдательные документы с указанием уважительной причины неявки на работу в эти дни. Вдоль всего главного городского проспекта возобновилось сквозное трамвайное движение. Прокатился мощный слух, дескать, уральской столице возвращается крещёное имя Екатеринбург...
- Ну а что в итоге? - затянувшись сигаретным дымом, задумчиво произнёс Юрий Леонидович Лобанцев - мудрый поэт-философ, просвещённый марксист, тонкий лирик с аналитическим складом ума. - Кто выиграл и какие изменения для нас произошли в результате этой перестановки слагаемых? Боюсь, в следующий раз правильным будет - поддержать путч...
И ведь как в воду глядел!