В самом конце 1989 года автор из привычной секретарской службы в газете попал в непривычное состояние маленького начальника в системе Иновещания Гостелерадио СССР. В декабре 1989 года коллегией Гостелерадио (значительно обновленной после ухода Лапина на пенсию) автор был утвержден заместителем главного редактора редакции вещания на Африку. В обязанности новоиспеченного зама входило кураторство вещания на Анголу, Мозамбик, Намибию и ЮАР. Какое отношение имел автор к этой части света, сказать сложно. Он и сам затруднился ответить на этот вопрос. Просто главный редактор Володя Григорьев, один из немногих коллег по программе «Время», не терявших все эти годы приятельства с автором , столь настоятельно убеждал еговернуться в «райские кущи» телерадиовещания, пусть не на ТВ, но всё же, но однако…
Автор дрогнул. Желание въехать на белом коне в Рим пересилило доводы разума. Хотя последний сильно сомневался в руководящих талантах автора, также как и в его способности просиживать штаны на начальственном стуле. Кроме того автор не знал ни португальского, ни африкаанс. Политические реалии этой беспокойной части черного континента он, конечно, отслеживал. Однако ж, автор давно и безнадежно был болен Индокитаем. Григорьев знал это. Поэтому выкинул козырь: посидишь в моей редакции, а там глядишь и засветит тебе корпунктство в милом сердцу Пномпене…
Автор не устоял. И попал в столь же нелепую ситуацию, которая сильно напомнила ему сидение в УДН сразу после изгнания из системы Гостелерадио СССР в 1981 году. Таким образом по прошествии восьми лет после отлучения от ТВ ситуация повторилась с точностью до наоборот.
Правда, зарплата зама главного редактора было в три раза больше зарплаты ассистента на кафедре журналистики. Но в декабре 1989 года на 350 рублей прокормить семью было куда проблематичнее, чем в 1981 сделать это, обходясь суммой куда меньшей.
Казалось бы, круг замкнулся…
Жизнь была во всех отношениях унылой. Страна тоже жила в каком-то непонятном состоянии полнейшей разбалансированности власти. Миша «меченый» сдавал Бушу-старшему последние остатки завоеваний развитого социализма не только в Восточной Европе, но и у себя на родине. Впрочем, последнее звучит сомнительно. Президент СССР и генсек, облеченный всей полнотой власти, на самом деле, стремительно терял как былую популярность в народе, так и остатки своего влияния на демократическую общественность. Последняя отчаянно жаждала перемен. Ей нужен был новый лидер, которого она уже наметила в лице уральского богатыря.
Народ же, который раньше требовал «хлеба и зрелищ», уже пресытился демонстрациями нардеповских разборок и созерцанием пустых прилавков в магазинах, витрины которых были заставлены стеклянными поллитровыми банками с зелеными афганскими оливками. Оливки народу не нравились. Мартини народ не пил. А водки тоже не было. Поэтому требование было одно - «хлеба». В том числе и жидкого (типа хлебного вина). А ситуация с продовольствием ухудшалась не по дням, а по часам. Словно кто-то готовил народ к голодным бунтам.
Март 1990 года
Хроника:
11 марта Верховный Совет Литвы принял акт «О восстановлении независимости Литовского государства» и отменил действие Конституции СССР на территории Литвы.
В этот же день Пленум ЦК КПСС по докладу Горбачева решил отказаться от конституционных гарантий монополии КПСС на власть и предложил ввести институт президента СССР. Горбачев выдвинут кандидатом в президенты.
12 марта в Москве начал работу III-й съезд нардепов. Лукьянов выступил с докладом о внесении изменений и дополнений в Конституцию СССР и учреждении поста Президента СССР. Съезд избрал президентом Горбачева. Председателем Верховного Совета стал Лукьянов.
Горбачев собирает Президентский совет. Публика разношерстная – Айтматов и Бакатин, Болдин и Крючков, Распутин и Шеварднадзе, Рыжков и Александр Яковлев, Маслюков и Шаталин, Примаков и Ярин…
В обществе глухой ропот о коррупции среди супругов Горбачевых, Александра Яковлева и Бориса Ельцина.
(Из записок автора)
Мышка завела разговор о дневнике. Почему забросил его? Сослался на переходный период. Действительно весь февраль и март прошли в тревожном ожидании. Путь в «Правду» сложен и нетороплив. Следует набраться терпения и терпимости.
Ваня растет и стал разговорчив. Лексикон его увеличивается не по дням, а по часам.
Апрель
(Хроника)
Смутное брожение. Следователь Иванов не получил прямого эфира в Ленинграде. Ленсовет разъярился и снял председателя телерадиокомитета Петрова с должности. 6 апреля на ленинградском ТВ состоялась передача, во время которой была продемонстрирована видеозапись заседания депутатской комиссии 22 февраля, когда Медведев и Ярин утверждали о наличии показаний о взятках на чету Горбачевых, Ельцина и Яковлева.
Прошли учредительные съезды Российского христианско-демократического движения и Республиканской народной партии России, образован оргкомитет по созданию Демократической партии России. Люди тут собираются разные – председателем оргкомитета избран нардеп Травкин, членами оргкомитета стали нардепы – Бурбулис, Зубков, Бородин, а также Салье, Константинов, Пономарев и Гарри Каспаров. Но похоже в ходе обсуждения идеологической платформы эта компания ни до чего не договорилась. Поступили по ленински, прежде чем объединяться нужно разбежаться.
Третий съезд нардепов отменил выход Литвы из Союза. Можно подумать саюдистов напугали.
(Из записок автора)
Кажется, расстаюсь с Гостелерадио окончательно и бесповортно. Просто страшно от такой везухи.
Неужели новая страница в биографии?
Вторую неделю служу в «Правде». Работа не пыльная, но все-таки как-то зыбко. Впрочем, я в последнее время многое гиперболизирую и драматизирую, Вот поговорим с Мишей (Домогацких) по телефону, и кое-что прояснится. А в остальном следует сохранять олимпийское спокойствие.
На улице весна. Мы с Мышкой засопливели, а прежде в таком состоянии был Ванёк. Растет наша радость.
Кажется мое пребывание в «Правде» грозит затянуться на несколько месяцев. Самое опасное здесь – дежурства по номеру. Можно запросто проколоться, поскольку технологическая цепочка не отлажена. Но суть не в этом, а в том чтобы все-таки уехать в город Ханой.
Что будет потом не важно. Пока я в этом отделе (соцстран) – чужак. И натужно становиться «своим» совсем не хочется. Собственно я уже десять лет как «чужак» повсюду.
В мае прошел первый съезд нардепов России. Демократы стали отчаянно теснить коммунистов.
Уже лето. Вчера вернулись с дачи Данилова. Устали, но приятно. Меж тем моя эпопея на «Правде», кажется, затягивается на год с лишним. Прыгать в сторону нелепо, дергаться тоже. И вообще есть старая истина – не суетись!
Само куда-то вынесет.
Главная радость в Ванюшке.
А на работу идти ой как неохота!
Сентябрь
Уже осень. Ирина в школу не идет, а пойдет в понедельник на работу. Ванюша в садике приболел.
На службе глубокая неопределенность. Вьетнам стал совсем уж призрачным.
Но в нашей стране и так все чересчур призрачно. Мы находимся на пути к рынку, который больше смахивает на путь в пропасть.
Суббота, кажется, решила порадовать погожим деньком. Завтра тем не менее дежурить. Но постепенно к этому ритму я уже привык.
Летят за днями дни… И каждый день уносит…
Стараюсь активно публиковаться в «Правде». Что это дает? Скорее всего, немного денег. И всё, пожалуй.
На улице уже осень и ситуация вышла из-под контроля правительства и президента. Добавить к этому нечего.
Октябрь
Дежурю по номеру. Субботние и воскресные дежурства необременительны. В будни они хлопотнее.
Время треволнений и пустоты.
Страна, кажется, зависла над бездной и очень боится в нее упасть. Однако же упадет, поскольку деваться некуда.
Дела мои в подобном контексте, конечно, совершенно неопределенны. Тем более, что товарищ Домогацких решил отсиживаться в Ханое до последней возможности. Понять его можно. Что ждет его в Москве. Почетный выход на пенсию… В журналистике, как и на театре, на пенсию уходить, что в могилу ложиться.
Дежурство завершено. Впереди пара дней отдыха…
Воскресенье отметил крупным возлиянием. Вчера приходил в себя, а потом взалкал пива. Хорошего в этом было мало, поскольку от невероятного количества пива раздулся как лягушка.
В стране плохо с валютой, а потому корпунктство мое остается под большим вопросом.
Снес букинистам еще немного книг, которые продал по договорным ценам. Таким образом, заполучил немного денег на продукты для семьи. Такой вот маленький источник денег для мелкого прозябания.
Зато долгов нет. Так вот и живем.
Октябрь во всех отношениях был месяцем малоинтересным и принесшим некоторые разочарования. Отъезд во Вьетнам погружается в синий туман. Похоже, и ноябрь вряд ли породит большие надежды.
Ноябрь
Итак, распечатали ноябрь. Вчера был в СЭВе на пресс-конференции польского спекулянта. Они теперь зачастили в Союз, пока ручейками. Но скоро потекут реками.
Омерзительно-утомительные праздники завершились. Настроение похмельно-покаянное.
На работе абсолютно без новостей. Завтра вхожу в рабочий ритм.
Погода отвратительная. Из окон дует по черному. Будущее сумеречно, поскольку в магазинах ни черта нет. И не предвидится. Достал Ванюше немного еды. И то славно.
Несколько дней на дворе, как и в жизни всей страны, ужаснейшее омерзение. Лучшее в это время – что-нибудь делать. Поскольку от безделья недолго и завыть. У меня болит грудь – бьет кашель и болит голова. Однако же состояние духа менее гадкое, нежели в те дни, которые просиживал в системе иновещания.
Все настолько зыбко и аморфно, что порою кажется, будто мы не живем, а пребываем в каком-то жутком похмелье, хотя и свадьбы не было.
Неясные президентские посулы… А вокруг тоскливое осеннее безвременье.
Ванек вчера очень сильно шандарахнулся об комод. Столько волнений и тревог.
Парламент бурлит, а с едой все хуже и хуже, даже пирожки уже в буфете не продают.
Дежурство по номеру от отдела проходит ни шатко ни валко. От отдела капстран дежурит Вова Кикило. (Мой новый приятель)
Союз, кажется, уже летит в тар-тарары…
Горби в Италии, Ельцин в России.
Легкое похмелье после вчерашних ста граммов спиритуса. Фролов (главред газеты) обещает сохранить корпункты. С одной стороны это обнадеживает, с другой – огорчает неопределенность моего положения. Миша Ханойский упорно сопротивляется возвращению на Родину. Из индокитайского далёка Родина видится стылой и унылой. И холодно и голодно. С едой в столице действительно архихудо.
На днях редакцию покинет Андрей Шарый (сейчас он руководитель Радио Свобода). В отделе уже на трех человек меньше. Значит дежурить придется больше.
Странная хворь навалилась на меня. Кашель и вздутие брюха. Спать невозможно. Да еще нервный напряг. В редакции идут крупные аппаратные игры, в которых мне не разобраться. Однако все это затягивает решение главной проблемы.
Кашель все еще продолжается. Хотя уже в меньших размерах.
Сегодня поедем в «Планерное». Надо немного отдохнуть и забыться. Поскольку последнюю неделю жил в страшном напряжении.
Вьетнам становится чем-то призрачным. Мираж. Пока что – мираж!
Дела идут ни шатко, ни валко. Идут себе и всё. Нужно продавать часть книг и ни о чем не тужить. Жизнь и так проходит в сплошной серости.
Одна отрада - мой славный сыночек Ванечка.
На дворе слякотно, в стране – тоже. Столица в разоре. Все спекулируют. Всем ни до чего.
Сходил к букинистам и почувствовал дискомфорт в горле.
С Вьетнамом опять все замерло до неопределенности. Как-то все очень погано. Но с другой стороны я понимаю причину этого моего нетерпения. Просто жизнь очень серая, оттого и нетерпение. Главное же - не суетиться. Ибо поспешишь, людей насмешишь.
Ноябрь завершается. Без особых новостей. Ванюша опять прихандрил. Насморк и кашель.
Получил сегодня мизерную зарплату. Смешно. Если бы не продажа книг, пришлось бы клацать зубами до скрежета. Впрочем и на эти гроши купить нечего. Даже Ванюхе придется жить без маслица. Ситуация хуже некуда. И с Вьетнамом похоже всё окончательно провисло.
Декабрь
Итак, унылая зима. На службе по-прежнему неопределенность с поездкой, а так … обычная рутина. Вчера круто поиздержался, да и повозлиял. Нужно умерять свой пыл. С деньгами ведь дома не густо. А жизнь все дорожает и дорожает.
Послепохмельный невроз. Спазмы невралгические. Сердчишко давит. Все весьма скучно. И голова медная.
Перепады давления и шум в голове до звона в ушах. Бессонная ночь.
Зимой всегда трудно и тоскливо. Меж тем пора впрячься в работу. Одними книжками сыт не будешь. Вернее будешь, но не бесконечно. В продажах книг придется сделать небольшую паузу.
Кстати, сдуру начинаешь слепо верить в гороскопы… Даже если это простые совпадения. А всё с больной головы.
Звонил Барахта из Пекина. Хотя бы этот собкор суперволны не гонит, ибо все прочие словно оборзели. Или предчувствуют нависшую над корпунктами угрозу, вот и рвут подметки.
Звонил мой соавтор Володя Михайлов. Сказал, что книжка уже вышла. Правда, в «Книжном обозрении» сигнал еще не объявили. Нужно заглянуть в «Молодую гвардию», м.б. там ее уже выставили в продажу. Во всяком случае в начале января возможно буду с деньгами.
Погода такая, что в голове шумит. На вокзале постигла неудача, поскольку я проглядел посланницу из Варшавы.
Аверченко в субботу уезжает в Люксембург, в январе в Китай.
А я решил пойти домой.
Пасмурный день. Получил деньги за книгу(«Курьер из Чиангмая»). А радости большой нет. Какой-то душевный раздрай.
Нужно прожить эту неделю и еще следующую. М.б. тогда что-то начнет определяться. Пока все пасмурно.
Еще один пасмурный денек. Солнышка бы! А его все нет и нет. И материалы на редактирование подсовывают все какие-то пасмурные.
Дежурство по номеру от отдела. Как всегда муторно и тягомотно. Нужно бы с этими дежурствами выступать пореже. Тем более, что Толя Шелудько после лаосской одиссеи своей сильно отдел соцстран не жалует.
Усталость присутствует, поскольку дежурство затянулось. Зато завтра отгул!
От печатания на машинке заболела рука. Выход? Отложить работу на вторник, взяв в среду отгул. Что я вероятно и сделаю.
После опасного возлияния во вторник в среду отсиживался дома. Сегодня на работе вроде бы не очень большие круги, однако же, рецидивы имелись…
Думаю, пора прекратить метать бисер перед свиньями. Сказать себе «стоп» и дальше не валять дурака.
Вопрос об отъезде вновь провис в воздухе и не думаю что в ближайшее время в него будет внесена ясность.
Умер Ник Ник Солнцев. Я не знаю всей его роли в крушении моей телекарьеры, хотя всегда считал, что без его участия не обошлось. Но он умер и этим все сказано.
А поездка моя возможно состоится где-нибудь после лета. В лучшем случае в апреле. Так что пока нужно стиснуть зубы и держаться.
Год уходит. Впереди 1991-й. Пан или пропал.
Десять лет назад я покинул Индокитай. Вернулись ли туда? Аверченко лавирует. Пока лавирует. А я как идиот пьянствую. И гублю свое и без того хлипкое здоровье.
Вот и сейчас грядет маленький выпивон по случаю дня рождения Лени Чаусова.