Глава 146
Атос своим письмом просил явиться к нему в гостиницу «Карл Великий» с утра. Он не упомянул о шпаге, поэтому я справедливо заключил, что речь не идёт о дуэли. Когда я увидел вместе с Атосом лорда Винтера, я подумал, что цель встречи как-то связана с Мордаунтом. Впрочем, так оно и было, хотя в тот момент мы об этом и не подозревали.
Лорд Винтер привёл нас к Королеве Генриетте.
Вряд ли следует пересказывать разговор с этой Королевой в изгнании, поскольку я уже уделил внимание описанию того странного положения, в котором она оказалась.
Обстановка у Королевы не была столь же роскошной, как обстановка у Мазарини, где мне довелось побывать несколько раз, но она была не настолько более бедной в сравнении с обстановкой у самой Королевы Анны, чтобы я искренне сокрушался об её скудости, так что фразы на этот счёт придуманы фантазёром Гримо. Кроме того, я знал, что какой бы скромной ни была эта обстановка, она полностью финансировалась из казны Франции, что, на мой взгляд, было не обязательным. Впрочем, я, кажется, заметил, что Королева слегка стесняется недостаточной роскоши своих апартаментов, так что, быть может, я обронил фразу, выражающую сочувствие Её Величеству, сейчас уже не припомню в точности.
В ответ Королева сообщила мне, что наслышана о моих якобы подвигах. Я отношу эти слова целиком на желание понравиться тем, кого вы отправляете на смерть, не имея возможности ни оплатить, ни приказать исполнять этот тяжёлый и рискованный труд. Поэтому я даже не хочу вспоминать эти лестные и не заслуженные мной слова. Эти комплименты насторожили меня. Я почувствовал, что речь пойдёт об услугах чрезвычайных, и не ошибся.
Лорд Винтер в присутствии Королевы подлил масла в огонь, всячески восхваляя храбрость и самоотверженность, Атоса и мою, что уже начало вызывать у меня некоторое раздражение, так как я почти уже был убеждён, что нами манипулируют.
После этой артиллерийской подготовки в ход пошли женские вздохи и слёзы.
Сердце Атоса, этого сурового мужчины, постоянно пытающегося доказать всем и каждому, что женщины для него ничего не значат, растаяло, словно масло на сковородке. К этой его сентиментальности, разумеется, примешалось преклонение его перед королевскими регалиями. Прикажи ему Королева пронзить своё сердце кинжалом здесь и сейчас, он, вероятно, сделал бы это. Впрочем, нечто подобное и произошло. Королева обратилась к нам с просьбой спасти её несчастного супруга, Короля Карла.
Атос ответил за себя и за меня.
— Если жизни стоящих перед вами трёх дворян могут осушить ваши слёзы, Ваше Величество, располагайте ими по своему усмотрению! — произнёс он в восторге.
Я едва не умер со смеху от этого спектакля. Но я уважал Атоса и любил его, я не мог отказать ему в его просьбе. Хотя должен признаться, никакой просьбы и не было. Он поручился за меня, то есть, как обычно, пренебрёг моим мнением и моими желаниями. Таков весь Атос. Если представляется возможность совершить нечто великое и благородное, он полагает, что всякий истинный дворянин горит желанием пожертвовать своей жизнью для того, чтобы не упустить этот шанс. Предлагая мне умереть за Короля Англии, он искренне считал, что делает мне одолжение.
Эти трое подготовили мне ловушку. Ни лорд Винтер, ни Атос не сказали мне, для какой цели мы идём к Королеве Генриетте. Как бывший солдат и мушкетёр, я привык к мысли, что не обязательно буду жив завтра, или послезавтра. Смерти я не боюсь. Но я давал присягу своему Королю, я обязан был служить своему капитану королевских мушкетёров, господину Жану де Пейре де Тревилю. Едва ли я обязан служить столь же рьяно любой королевской особе, в особенности, королеве другого государства, с которым мы не так давно вели войну. Её родство с нашим Королём ничего не меняет в этом деле. Ведь даже в самой Франции французам очень часто приходилось убивать друг друга в проклятых гражданских войнах, где брат мог пойти на брата, отец на сына, а сын на отца, и при этом одна сторона защищала сторону одной группы родственников Короля, а другая – сторону другой группы его родственников. Эти войны приносили разорения и смерти, после чего родня Короля заключала мир, а подданным оставалось лишь хоронить и оплакивать своих родственников. То, что в таких войнах иногда гибнут и сами принцы, является слабым утешением для народа, и подобное почти не происходило на моей памяти.
Да и войны между государствами были ничуть не лучше. Ведь это не Франция воевала против Испании, это Королева Франции воевала против своего брата Короля Испании, что не помешало ей впоследствии заключить с ним мир, примириться настолько полно, что даже сосватать его дочь своему сыну, ещё крепче связав правящие семьи Франции и Испании династическими браками, что ежели и принесло мир, то ненадолго, некрепкий, и в некоторой степени разорительный, поскольку та часть денег, которые собирались в казну в виде налогов, которую не пожрала война, была съедена свадебными торжествами, взятками и подарками для того, чтобы этот брак, наконец-то состоялся. Я ничуть не против династических браков, ведь худой мир лучше доброй ссоры. Сегодня эти династические браки примиряют стороны, находящиеся на грани войны, а завтра вследствие этих браков возникнут спорные права обеих сторон на какое-то наследство, что станет причиной новой войны, ещё более жестокой и кровопролитной.
Итак, я попался в очередную ловушку, и загнали меня в неё лорд Винтер, называющий меня другом, и Атос, являющийся таковым. Разве может бывший мушкетёр на вопрос, готов ли он отдать жизнь за Королеву, заданный в её присутствии, ответить отрицательно? Конечно же нет!
— Окажите нам милость, Ваше Величество, указав мне и господину д’Эрбле, чем мы можем служить вам, и мы исполним ваше поручение даже ценой наших жизней и умрём с вашим именем на устах, — сказал Атос.
Если бы поблизости стояло молоко, оно бы скисло от этой высокопарности. Во всяком случае, я был в этом уверен в тот момент.
— А что скажите вы, господин д’Эрбле? — спросила Королева.
— А я, Ваше Величество, всегда без единого вопроса последую за графом всюду, куда он пойдет, даже на смерть, — ответил я ей. — Но если дело коснется службы вашему величеству, то я постараюсь обогнать графа.
А что ещё я мог ей ответить в этой ситуации?
Так мы оказались втянутыми в эту авантюру. Я заранее знал о бесполезности этой затеи и о том, что мы потерпим поражение, но пообещал себе сделать всё возможное для спасения этого неумного Короля ради этой бестактной Королевы, которой пришло в голову, что для подобных дел у неё закончились соотечественники, вопреки тому, что два десятка бездельников ошивались при её малом дворе в изгнании, среди которых был и её старший сын, находящийся в том возрасте, в котором д’Артаньян не испугался явиться на три дуэли в один день, дуэли со мной, с Портосом и с Атосом. Эта мысль заставила меня презирать англичан, лучшие из которых – лорд Винтер и Бекингем, один из которых не смог в своё время сдержать свою невестку, а другой – запереть её достаточно крепко, чтобы она не могла направить кинжал фанатика в его грудь.
После обмена ещё некоторой порцией взаимных обещаний и восторгов мы расстались с Королевой, а на пороге её приёмной нас также покинул и лорд Винтер после того, как мы уговорились о времени встречи. Договариваться о месте не было нужды, поскольку лорд Винтер и Атос проживали в одной гостинице, где и был назначен сбор перед отъездом.
— Ну что вы скажете об этом деле, дорогой граф? — спросил я Атоса после ухода лорда Винтера.
— Дело скверное, — отвечал Атос. — Шансов на успех нет, шансы погибнуть весьма велики.
— Но вы взялись за него с жаром, — сказал я.
— Как и всегда, взялся бы за любое благородное дело, дорогой д’Эрбле, — ответил Атос. — Короли сильны дворянством, а дворяне сильны при Королях. Это накладывает на нас взаимные обязательства. Будем же поддерживать королевскую власть с мыслью о том, что этим мы поддерживаем самих себя.
— Звучит красиво, — сказал я с ухмылкой. — И как всё, что звучит слишком красиво, содержит больше высокопарности, нежели правды. Вы согласились на эту авантюру только потому, что отказать Королеве в просьбе, высказанной лично, не было никакой возможности. Если бы лорд Винтер спросил вас в её отсутствии о том, что вы думаете об этом предприятии, ваш ответ, быть может, был бы другим?
— Он меня и спрашивал об этом вчера, в отсутствии Королевы, и мой ответ был положительным, — ответил Атос. — Кстати, уже тогда я поручился и за вас, Арамис.
— Великолепно! — воскликнул я. — А если бы он изложил свою просьбу письменно и просил ответить через три дня?
— Я ответил бы немедленно, чтобы не оставлять себе время на раздумье, — горячо ответил Атос.
— Нас там убьют, — сказал я. — Говорите, что хотите, думайте об этом, что вам угодно, приводите какие угодно аргументы, но нас там убьют. Это не имеет никакого значения, поскольку я уже согласился, но нас там убьют. И мы не спасём этого нелепого английского Короля. Я ненавижу англичан, они грубы, как и все люди, которые дышат туманом, называют тучи небом, вереск цветами, баранину мясом и пьют ячменное пиво.
— Значит, Англия – самое подходящее место для того, чтобы быть убитым, — ответил Атос. — Ведь в стране туманов, дождей и пива расставаться с жизнью совсем не жаль!
— Умеете вы утешить, Атос! — рассмеялся я и обнял друга.
— Послушайте, Арамис, — сказал Атос серьёзно. — Не считайте меня самоубийцей. Но мне кажется, что останься мы здесь, во Франции, мы рискуем попасть в Бастилию за содействие побегу герцога де Бофора.
— Это в том случае, если герцог не заставит кардинала считаться с собой или не помирится с кардиналом, — ответил я.
— А вы не думаете, что ценой примирения может быть выдача сообщников? — спросил Атос.
— Так что же, нам следует навсегда покинуть Францию? — спросил я.
— Не навсегда, а лишь до того времени, пока Бофор не будет прощён, — ответил Атос. — Главное – не быть предметом торга в тот момент, когда этот торг идёт. А для этого надо быть в недосягаемости, или, что гораздо лучше, быть там, где вас никому не придёт в голову вас разыскивать. В данном случае нас никто не будет искать в Англии, а если бы даже кто-то знал, где мы, нас там не достанут. Вернёмся во Францию тихо, без лишнего шума, когда Бофор преклонит колени перед Королём.
— Значит, вы не верите в его победу? — спросил я. — Для чего же вы тогда с таким энтузиазмом включились в дело по его освобождению?
— Потому что внук Генриха IV не должен томиться в заключении, — ответил Атос. — Кроме того, мне не нравится Мазарини, и мне было приятно думать, что мы с вами доставили ему большую неприятность.
— Не соблазнить ли нам д’Артаньяна и Портоса? — спросил я.
— Наша поездка не официальна, — ответил Атос. — Нам доверили тайну, которая принадлежит не нам. Мы не вправе её разглашать даже нашим лучшим друзьям. Кроме того, они уже поступили на службу Мазарини, а, следовательно, не свободны. Так что они не смогут к нам присоединиться. Но я не спросил вас, Арамис, свободны ли вы?
— Лучше поздно, чем никогда? — пошутил я. — Коль скоро я дал обещание, значит, я готов пренебречь другими делами, которые не успею выполнить за остаток сегодняшнего дня.
— Что это за дела? — серьёзно спросил Атос.
— Во-первых, к планировал нанести удар шпагой коадъютору Полю де Гонди, — сказал я. — Он заслоняет меня, и делает это нарочно. Мне кажется, причиной является его ревность.
— Или, точней сказать, ваша ревность, — с улыбкой ответил Атос. — Бросьте, Арамис! Мы уже не столь молоды, чтобы драться на дуэли из-за милостей дам. Тем более, дуэль между духовными лицами! Это моветон! Да ещё между союзниками в нашем общем политическом деле!
— Мне порой кажется, что некоторые дамы путают меня с ним, а его со мной, ведь у нас похожие фигуры и одинаковые пристрастия, — ответил я. — Или же, что более вероятно, он сам порой путает себя со мной. Стоит какой-то даме понравиться мне, как на следующий же день я встречаю его рядом с ней! Мне это надоело!
— Просто у вас с ним одинаковые вкусы, — возразил Атос. — Бросьте, Арамис, знатных красавиц во Франции хватит на всех.
— Миловидных герцогинь не так уж много, — вздохнул я.
— В таком случае удовлетворитесь маркизами, или замахнитесь на принцесс, — сказал с обезоруживающей улыбкой Атос.
— Я подумаю над второй частью вашего предложения, когда и если мы вернёмся из Англии живыми, — ответил я.
— Какое же второе дело? — спросил Атос.
— О, для выполнения этого дела мне достаточно будет вечера, или, в крайнем случае половины ночи, — ответил я.
— Сами видите, Арамис, что герцогини ещё не закончились, — сказал с усмешкой Атос. — Если вы потратите на это дело всю ночь, вам придётся спать на скаку. Не лучше ли отложить его до возвращения?
— Отосплюсь на корабле, — ответил я.
— А мне необходимо написать несколько писем, — сказал Атос.
— Мне тоже, — ответил я. — И это было третье дело, которым я займусь прямо сейчас.
(Продолжение следует)