ПРИЖИЗНЕННАЯ И ПОСМЕРТНАЯ СЛАВА
Хотя и простонародные, его стихи вызвали большой интерес у образованной публики. Трудно сказать, пережил бы Бернс свою местечковую славу, если бы тогдашний истеблишмент не взял его на поруки. Словно оправдывая знаменитую цитату "никогда ничего не берите у начальников, придут и сами все дадут..", шотландскими лэрдами (среди которых был даже один лорд: не путать его с "лэрдами"-- простыми шотландскими помещиками) была собрана по подписке довольно-таки значительная сумма, часть которой была истрачена на издание роскошного сборника, а часть на гонорары самому поэту. Бернс был принят во всем литературном Эдинбурге, который тогда так же, как и Барнаул через полстолетия, именовали "северными Афинами", ему нашли выгодное местечко акцизного чиновника.
И в оправдание той же цитаты ("..но и тогда ничего не берите") поэту указали на недопустимость многих его стихов, публикации которых любителям шотландского диалекта пришлось дожидаться почти столетие (аж в 1909 к 150-летию поэта вышло его необрезанное полное собрание сочинений, в т. ч. и поэтическое). Многим из его высоких покровителей, надо полагать, не могло прийтись по нраву:
"Король лакея своего назначит генералом,
Но он не может никого назначить честным малым.
При всем при том, при все при том,
Пусть весь и в позументах,
Бревно останется бревном
И в орденах и в лентах".
А когда в 1790 анонимно появилась его "шотландская марсельеза", он был вызван перед разъяренные очи начальства, где вынужден был поклясться, что эти стихи не его, а написать такие звучные запоминающиеся стихи на шотландском диалекте может де любой. На чем расследование и закончилось -- его заверениям поверили, но попросили, чтобы в дальнейшем на подобные темы такие звучные запоминающиеся стихи на шотландском диалекте больше не появлялись.
После смерти Р. Бернса его популярность мало-помалу превратилась в обожествление. В Эдинбурге существует целая библиотека, куда собирается все издания Бернса и о Бернсе, в каком бы маленьком уголке земного шара они не выходили (понятно, русские переводы занимают там почетное место), его именем названы два города, а день рождения -- 25 января -- празднуется в Шотландии как национальный праздник.
А вот дело поэта похоже преуспевает не шибко. Шотландский диалект так и не перевернул ту страницу, откуда начинается история языка. Шотландцы, последнее время что-то булькающие насчет своего суверенитета, и даже отвоевавшие себе свой собственный парламент, распущенный еще в 1707 году, до сих пор говорят по-английски, оставив с социологических опросах лишь 4 процента понимающих шотландский. Правда, отчет шотландского правительства за 2008 с гордостью показал, что 306 учеников уже считают этот язык (обязательный для изучения в школах Шотландии) родным, и это ровно в 306 раз больше, чем 10 лет назад (условно принимая 0 за 1).
А некоторая группа упорных писателей пишет на этом языке и даже добились кое-какой славы -- в переводах на английский язык, разумеется. Один из них, В. Л. Лоример, в 1983 перевел на шотландский Евангелие, другой Р. Вилсон в 2004 -- рубаи. Переведены Мольер, Катулл, другие классики, благо работа эта хорошо оплачивается и позволяет немногочисленным шотландским авторам жить за счет переводов. Ну что ж: пусть таким образом, но Бернс несколько облегчил жизнь своим потомственным собратьям по ремеслу.
ПЕРЕВОДЫ МАРШАКА
Переводили Бернса на русский язык много и неоднозначно. Каждый раз поэт представал перед читателем в новом костюме. У Козлова он был добрым богобоязненным поселянином, у Михайлова гуманистом и просветителем. Багрицкий нарядил его в халат революционера и воинствующего атеиста-богоборца. Признанными считаются переводы Маршака. Маршак и Бернс в русской поэтической традиции -- близнецы-браться: когда мы говорим о Маршаке, мы прежде всего имеем в виду Бернса, а когда произносят слово Бернс, то тут уж Маршак даже и не подразумевается, а непосредственно имеется в виду. Единогласно признано, что переводами Маршака на русском языке говорит сам Бернс. Автором этого смелого высказания является М. М. Морозов, советский литературовед, исследователь Шекспира, характерный прежде всего тонким языковым анализом подисследуемых авторов. Как такому не поверить? А вот верить и не надо.
В восхвалении Маршака явно перегибают палку через край. Доходит до курьезов. В 1982 г "Радуга" выпустила блестящее билингвистическое отлично откомментированное издание Бернса, где воспроизводятся все мифы о поэте-пахаре, о народном характере творчества поэта, и в том числе миф о непревзойденности комментариев Маршака, хотя сами же по себе комментарии не только не дают оснований к подобным выводам, но прямо опровергают их.
Мы уже приводили пример с "Горной маргариткой", которую Бернс наполовину написал на шотландском диалекте, наполовину на английском языке, в то время как у Маршака она написана ровным гладким русским литературным школьных учебников. В одном из комментариев сказано: "Здесь Маршак 'облагораживает' резкость и грубость Бернса, употребляя выражения, которые при точной передаче на русский язык звучали бы нецензурно", что странным образом не колеблет общего вывода об идеальности переводов.
Трудно себе представить две более далекие поэтические натуры как вульгарный (не в смысле "пошлый", а в смысле robuste), грубый, резкий, потный Бернс и кабинетный, вежливый, застегнутый на все пуговицы малохольный Маршак (надеюсь, мои читатели достаточно образованы, чтобы не переносить поэтические портреты авторов на их личный облик).
И все же стихи Маршака-Бернса "звучат". Недаром многие из них положены на музыку, недаром их так охотно и интересно читают актеры, недаром Бернс-Маршак так популярен в России. В этих стихах несомненна ярко выраженная творческая индивидуальность. Чья? Маршака, только Маршака. По своей сути он вернулся к первоначальной тракторке шотландского поэта как поэта-пахаря, доброго поселянина. Из породы тех пастушков, которые любят пастушек и пасут нежных овечек на зеленой мураве. Только в духе эпохи Маршак переиначил его в труженика полей, загорелого и пропахшего трудовым потом сына земли ("хвала рукам, что пахнут хлебом"):
Был честный фермер мой отец
Он не имел достатка,
Но от наследников своих
Он требовал порядка.
Поэтический облик Маршака-Бернса -- это облик подобного труженика, если принять во внимание, что облик поэта в стихах это не то, каков поэт в жизни, а то, каким ему нравится представлять себя в своих поэтических мечтаниях. Кабинетному Маршаку, по всей видимости, нравилось представлять себя крепким фермером. И в этом мне кажется большая заслуга поэта: переводы должны показывать поэтическую индивидуальность прежде всего переводчика. Стихи -- должны быть даже не сначала стихами, и только потом переводами, а и сначала и потом только стихами, хотя бы они и были переводами.
МИНИАТЮРЫ О КЛАССИЧЕСКОЙ ПОЭЗИИ
http://proza.ru/2023/08/02/451