Глава девятая.
Без вины виноватые.
Колонисты.
С ранней зорьки пашня черная
Бороздами поднимается,
Конь идёт – понурив голову,
Мужичок идёт – шатается…
И. С. Никитин «Пахарь»
***
Обоз с солдатами и арестантами скрылся за околицей в снежной пурге, поднятой разыгравшейся метелью.
Ничего не понимая, Иван, Пётр и Никита уставились на плачущего Александра.
- Какой отец? – насторожился Иван. – Ты, о чём?
- Вот этот человек с бородой, ваш отец, - глотая слёзы, пролепетал Александр.
- Мать сказала, что наш отец погиб на Урале, откуда же он здесь взялся? Хватит рыдать, рассказывай всё, что ты знаешь. Что ты нюни распустил?
- А то, что теперь их всех расстреляют и твоего отца, и моего, и Миронова с Красновым то же.
И подавив рыдание, немного успокоившись, Сашка рассказал ребятам всё то, что услышал от Краснова, лёжа на печи, прикинувшись спящим.
А по хутору уже, от дома к дому, чёрной тучей перекатывалась тревога. Жители крайних домов видели, как со стороны пасеки, вынырнули из снежной метели лошади, запряжённые в сани, на которых восседали вооружённые солдаты, видели они и арестантов и, преученые к неожиданным неприятностям, догадались о том, что всё произошедшее ничем хорошим для них не закончиться. Поэтому, весть стремительно распространилась по мрачным домам скита. И когда она дошла до дома Натальи Барышевой и Аксиньи Красновой, сквозь завывание метели, по хутору прокатился безутешный женский плачь. Эти две женщины знали действительную цену случившемуся. А через некоторое время рыдали ещё две, Елена Владимировна и Полина Константиновна.
Женщины и дети арестованных казаков, убитые горем, собрались все вместе в доме Барышевых. В комнате воцарилась страшная сжимающая душу тишина, никто не знал, что можно сказать по поводу случившегося, но все прекрасно представляли себе последствия произошедшего. Если даже их не уничтожат вслед за мужьями, то они просто все умрут с голоду, чуть попозже, когда закончатся скудные запасы продовольствия, оставшиеся в домах, после продразвёрстки.
- Ладно, бабы, - нарушила тишину Наталья Фёдоровна, - пока нам неизвестна судьба наших мужей, надежду терять не будем, - сказанное было скорее в утешение подруг по несчастью, она прекрасно понимала, что больше мужей своих им увидеть не придётся.
- Ну, а там посмотрим, - продолжала, Наталья, - будем держаться вместе. Дети наши подросли, у нас на Дону, в десятилетнем возрасте парни считаются взрослыми казаками, твои Елена Иван и Петька, и твои Аксинья Васька и Генка станут мужиками, они уже десятилетний рубеж преодолели. И тебя Полина не оставим одну, может и не пропадём.
***
Томительное ожидание известий о судьбе арестованных и о своей дальнейшей участи, тяжёлым бременем нависло над обречёнными родственниками. Женщины запустили хозяйственные дела, всё валилось из рук, ничего не хотелось делать. Прошло две недели. В понедельник к обеду в хуторе появился председатель сельского совета Занин Михаил Игнатьевич. Приказал собрать жён арестованных в одной избе, детям заходить на этот сбор запретил.
- Вот, что гражданки реабилитированные, принёс я вам тяжёлую весть! Почему я вас так называю «реабилитированные»? Да по тому, что Советская власть простила вам вашу вину. Благодарите за это председателя Секретариата РКП/б/ Огнева Александра Николаевича и председателя поссовета Чернова Василия Петровича. Начальник Жарковского участка ЧК Шевцов настаивал на том, чтобы вас отправить вслед за вашими мужьями. – Занин тяжело вздохнул, - а весть такая бабоньки, мужей ваших Барышевых и Краснова расстреляли на прошлой неделе.
Избу заполнил бабий плач, причитали в голос, словно тела покойников находились здесь, рядом в этой комнате. Ребятишки, подумав, что их матерей убивают, стали колотить в двери и окна. Теперь, когда траурная весть была озвучена, их запустили в избу.
- Сиротинушки вы наши, - обхватив детей, ещё больше запричитали женщины. Дети догадавшись, что произошло, присоединились к рыдающим матерям.
В избе невыносимо было находиться, Занин вышел за дверь, скрутил «козью ножку», и глубоко затянулся едким махорочным дымом. Дверь избы открылась и на крыльцо, вытирая заплаканные глаза, вышла Полина Миронова. Сначала, когда Занин сообщил весть о расстрелянных, она рыдала и причитала вместе со всеми, Аким Федотович был единственным родным человеком для неё. Мать, проживающая в Орловке, умерла, брат где – то затерялся на фронтах Гражданской войны. Но, наплакавшись и вдумавшись в слова председателя, вдруг поняла, что фамилии своего мужа она не слышала. Нужно сказать, что и другие, ошарашенные страшной вестью, женщины этого не заметили тоже.
- Михаил Игнатьевич, а почему вы не назвали фамилии моего мужа? - всхлипывая, спросила она.
- Потому, что он ещё пока жив.
- И где он сейчас?
- Известно где, в тюрьме. Его действия в этом деле трибунал не рассматривал, его будет судить Народный суд. Я вот ходатайство подал о его освобождении, считаю, что он в этом деле меньше всех виноват, окрутили его родственники Барышева, а он слабохарактерность проявил, не мог им отказать. Да его бог и так уже наказал.
- А за что же тогда женщин и детей судить собирались?
- Как за что, за их близкое родство, за то, что много знали и не донесли, а гражданка Чеплицкая, оказывается, жена бандита и скрывала это, также как Афанасий Барышев и его жена.
- Михаил Игнатьевич, если бы они донесли на себя, их бы всех, вместе с детьми, давно бы уже не было, сейчас время жестокое, а год назад вообще всех неугодных расстреливали без суда и следствия.
- Всё хватит Миронова, ты за всех не берись ответ держать. Уж за одно то, что вы казачьего сословия, вам всем место здесь в Сибири. Натворили ваши казаки дел, на Дону, на Кубани и на Урале, немало покрошили наших красноармейцев. Потому и вас помиловали, что дальше Сибири посылать уже не куда. А то, что я за мужа твоего радею, так это для своей же пользы, понравилось мне, как он порядок на хуторе держит, пасечник с него хороший получился. И вреда от него, с одной рукой, никакого не ожидаю. А остальным, тоже, не доверяю, не сломлен ещё в их натуре вольный дух. Иди, скажи, чтобы успокаивались, хватит реветь и причитать, у меня с вами разговор не окончен.
В избе плачь, и причитания постепенно затихали, Занин открыл дверь и сразу с порога обратился к всхлипывающим женщинам:
- Вот о чём я хочу с вами потолковать гражданочки вдовы. Плачь, не плачь, а мужей ваших не вернуть. Вам же жить как – то надо. Конечно, я бы мог махнуть на вас рукой, мол, живите, как хотите, но не хочу чтобы в моём селе люди с голоду помирали, а обо мне потом молва шла – вот, мол, какой Орловский председатель душегуб. Поэтому, я думаю так! Гражданка Краснова у вас остались родственники в той губернии, откуда вас переселили?
- Да, у меня там родители и брат живут.
- Вот пиши им письмо о том, что возвращаешься назад, я помогу с переездом, пока работы полевые не начались.
- На пасеке, кто помогал Миронову?
- Я, Иван Барышев.
- Вот ты и занимайся дальше ей, возьми помощников из своих ребят.
- Я буду помогать, - успокоенная тем, что мужа не расстреляли, назвалась Полина, - я иногда помогала Акиму тоже.
- Четыре поля зерновых вам без мужиков теперь не осилить, возьмёте пока два, рожь всю не съедайте, оставьте на семена. Лошадей кормить надо, а сена мало, из тех лошадей, что я вам предоставил, оставьте себе на четыре двора одну лошадь, дров при надобности подвести, а три я назад в посёлок отправлю. Весной посмотрим, на вспашку одну ещё попрошу у начальника лагеря, теперь лошадьми он распоряжается. Голодно будет, разрешаю ребятишкам вашим заниматься охотой. Ружья дать пока не могу, ставьте ловушки. Сходите на пасеку, посмотрите на чердаке, у староверов должны где - то остаться лыжи, добирались же они на чём – то до пасеки. Попрошу деда Беклемищева, чтобы он сделал ещё две пары, заготовки у него есть. Ну а совсем припрёт, придётся вам летом наниматься в помощники к местному населению, пастухи для скота им потребуются, чем не работа, с каждого двора продукты, на какие договоритесь. А сейчас главное до весны дожить, а там и на траве прожить можно, её в лесу, полезной для здоровья, полно. Огороды у вас остались от староверов, семена, я думаю, вы догадались запасти. Ладно, на этом всё, живите, бог не выдаст – свинья не съест. Свалились вы на мою седую голову.
***
Было это в конце января 1921 года. До весны оставалось ещё три месяца. Соседи, озабоченные своими бедами, в дела осиротевших женщин и детей не вмешивались. Была и другая причина, кроме забот, соседи, сами находящиеся на «птичьих правах», боялись контактировать с семьями расстрелянных, как бы чего не вышло. Поэтому в дела бабьего царства никто, кроме Занина, не вмешивался.
Наталья Фёдоровна, как самая опытная в хозяйственных делах, ей пришлось вспомнить былые станичные времена, определила количество семян ржи, для засева четырёх десятин земли. Семена свезли в один амбар и заперли на три замка. Оставленную на еду рожь тоже распределили на каждый день, учитывая то, что часть придётся отдать за помол. Мельница была в соседнем селе Марьенке, за размол ржи мельник брал себе меру с каждого мешка, мерой являлся специальный черпак, в который входило килограмма два муки. Хлебных запасов до нового урожая по всем подсчётам не хватало, надежда оставалась на картошку и капусту, оставшуюся от староверов. Про охоту на дичь никто пока не думал.
Дрова на зиму мужики успели заготовить, но хватит их или нет, зависело от морозов. Если сильные морозы будут длительные, дров может не хватить. Теперь на мельницу и за дровами нужно будет ездить самим. Мужиками, согласно казачьим обычаям, стали теперь двенадцатилетний Иван и одиннадцатилетний Пётр. Семью Красновых в расчёт не брали, они готовились к отъезду на родину.
Сена, с трёх дворов, на прокорм одной лошади было с избытком, и у Натальи Фёдоровны зародилась сомнительная мысль: «У Аксиньи Красновой две коровы и нетель, может быть, она продаст нам одну корову. Куда ей одной теперь столько скота. Но, даже если и согласиться, где взять деньги на покупку? Переговорить с Еленой и Полиной? Они в этом деле ничего не понимают» И всё же она решилась, позвала подруг к себе в дом и поделилась своей мыслью.
- Хорошая мысль, - одобрила Полина Миронова, - денег Советских у нас нет, да они сейчас ничего не стоят. /В 1921 году, на двести рублей можно было купить столько же, сколько на восемь в 1917 году, зарплата бухгалтера была 2.000.000 рублей, кроме того в Сибири они часто менялись, поэтому люди доверяли больше золотым червонцам/.
Оглянувшись по сторонам, словно боясь, что кто – то спрятался, например, под стол, зашептала:
- Есть у меня царский золотой червонец, колчаковский адъютант вручил Акиму, на полустанке Жарковском, когда они отступали. Я слышала, что сейчас он дорого стоит. Но согласится ли Аксинья взять его?
- Корова, у нас на Дону стоила до войны пятьдесят рублей, - сделала оценку Наталья/это и не удивительно, крестьяне и казаки жили за счёт продажи животных и сельскохозяйственных продуктов/
- А золото всегда в цене, - подхватила Елена, ей бы, бывшему владельцу золотых рудников, да ни знать этого, - у меня тоже кое, что осталось от прошлой жизни.
- Мы ещё пока не знаем, согласится ли она продать корову, - засомневалась Наталя Фёдоровна, - вот, что бабоньки, если ты Полина согласна отдать этот червонец, а ты Елена своё «кое, что», я с Аксиньей переговорю.
- Мы - то согласны, - в один голос заявили подруги.
- Да как бы всё это нам опять боком не вышло, - добавила Елена, - не дай бог дознаются чекисты.
***
Аксинья Краснова собиралась на родину. Три дня назад она получила письмо от брата. Он сообщал, что в станице жизнь идёт по-прежнему, не богато, но жить можно, преследования казаков прекратились, но слов таких «мы казаки» лучше не произносить, все теперь крестьяне. Дом, их с Фёдором, стоит не занятый, и вообще в станице много пустых домов, некоторые казаки погибли на войне, офицеров расстреляли год назад, обезглавленные семьи кинулись на поиски лучшей жизни, скорее всего, поближе к родственникам, живущим в других местах.
Аксинья сходила в сельский Совет, и показала письмо Занину, так как сама читать не умела. Обратиться к Елене Владимировне постеснялась, та не могла забыть предательства её мужа Фёдора, хотя оно, это предательство, ничего не меняло в судьбе Ермолая.
- Ну, что ж собирай манатки, - сказал председатель, - договорился я, с местными крестьянами. Отвезут они, на своих лошадях, вас до места. Только ты уж как – то заплати им хотя бы немного. Не знаю, как быть со скотиной, с коровами, гоном их не угонишь, зима. Придётся связывать, да вести в санях. Выдержат ли они такую поездку.
Такой вот был человек Занин Михаил Игнатьевич. В его обязанности не входило помогать в устройстве жизни семье расстрелянного «врага», мало того его могли обвинить в пособничестве неблагонадёжным людям, в неуважении вышестоящих властей.
«Где ж я возьму денег, - выйдя от председателя, думала Аксинья, - продала бы я одну корову, стельную, если её вести связанную в санях, пропадёт она и телёночек погибнет в утробе. Да кто ж её возьмёт, у кого сейчас деньги. Если бы можно было, обменяла бы, на что, ни будь»
На второй день, к обеду, только, что Наталья Фёдоровна собралась пойти к Аксинье со своим предложением, как та сама появилась у неё на пороге.
- Куда это ты собралась? - заметив одетую в полушубок Наталью, спросила Аксинья. - Видимо я не вовремя пожаловала к тебе.
- Да, нет, в самый раз, я как раз к тебе и собралась.
- Зачем, наверное, услышала, что я уезжаю.
- Нет, - смутилась Наталья, - совсем по другому делу. Предложить тебе кое – что хотела. А ты зачем пришла?
- А я тоже к тебе с предложением пришла. Хочу, чтобы вы у меня одну корову купили или променяли на рожь.
- Вот как, так и я с тем же предложением к тебе собралась. Только рожь на обмен отдать не могу, мы сами с голоду помрём. Деньгами возьмёшь?
- Наталья ты же знаешь, что деньги эти ничего не стоят, за корову их надо целый мешок. Где ж ты его возьмёшь? Хотя деньги мне тоже нужны, рассчитаться с мужиками, которые меня перевозить будут.
- Ладно, посиди у меня, сейчас я бабёнок позову.
Вскоре, вместе с хозяйкой, появились Елена и Полина.
- Вот Аксинья, - женщины уже всё обговорили пока шли, - даём тебе за твою корову пять золотых монет, золотой царский червонец и четыре золотые монеты стоимостью в три рубля. Если брать старые цены, то это в три раза больше чем давали на рынке.
- Золотые, - засомневалась Аксинья, но посмотрев на блестящие золотые монеты, и вспомнив, что золото всегда было в цене, согласилась, - не всегда ж будут эти обесцененные деньги, когда – то государство и к золоту вернётся. По рукам. А с мужиками я рожью рассчитаюсь, там, на родине брат поможет.
Так у Натальи Фёдоровны появилась корова, да ещё стельная, принадлежащая всем трём дворам. И хотя вложений капитала со стороны Натальи не было, за то она единственная из трёх, кто мог управляться с этим прекрасным, но упрямым животным.
***
Вот так, полу голодом, экономя на всём, повязанные общим горем, три семьи, сплотившись в одну, преодолевали все невзгоды, выпавшие на их долю. Теперь уже никто не сомневался в том, что Иван, Пётр и Никита дети Ермолая Платонова, который, как выяснилось окончательно, в действительности был – Ермолаем Барышевым. Они, не только Иван и Пётр, но Никита и Александр быстро становились взрослыми. Лыжи на чердаке пасечного дома они нашли, да и дед Беклемищев сделал две пары, теперь все ребята, в несколько дней набравшись навыка, крепко стояли на лыжах. Тот же дед Иван Кириллович Беклемищев, изготовил им ловушки на зайцев, чему ребята и сами скоро научились. Особого труда для этого не требовалось, это были обыкновенные проволочные петли. Трудности заключались только в том, что необходимое количество проволоки было трудно отыскать. Дед Иван показал, как правильно ставить ловушки и рассказал где лучше устанавливать.
Село Орловка было достаточно большое, от него в лес уходили пять полевых дорог, которые, в основном, использовались в летнюю пору, по ним ездили местные крестьяне на заготовку сена, сбор ягод и грибов и битьё кедровых шишек. Одна из этих дорог была просёлочная, соединяла села Орловку и Марьенку. Тремя дорогами пользовались деревенские, и одной хуторские жители. Так, что пути их пересекались редко.
С местными ребятами хуторские не враждовали, но и дружбу не водили. Причин было много. Не водили в силу того, что хутор находился всё – таки в стороне от основной деревни. По старой привычке - староверы никого, из чужих, в свой скит не запускали. И конечно, узнав то, что нескольких хуторских мужиков расстреляли – местные побаивались. А главная причина была в том, что хуторские ребята рано становились взрослыми, и им было не до игр.
Что же касается Барышевских ребят, они вели себя обособлено даже с хуторскими. Однако вскоре и у них появилась подруга, не из их клана. Через неделю, после продажи коровы, семью Красновых вывезли на родину. Особых страданий в связи с их отъездом никто не испытывал, привязаться друг к другу соседи не успели, а выяснив основную роль их подселения, после их отъезда, даже вздохнули с облегчением.
Через месяц, в бывший Красновский дом, въехали новые соседи, по фамилии Богдановы. Хозяин Николай Трофимович, высокий широкоплечий, обросший обширной, чёрной бородой, на первый взгляд, угрюмый мужчина, на самом деле оказался спокойным, знающем себе цену человеком, необычайной силы. В этом ребята убедились в первый же день их приезда. Нагруженный под завязку всяким житейским барахлом воз, зацепился за столб при въезде во двор, лошадь упёрлась и не подаётся ни взад, ни вперёд. Новый сосед не стал дёргать коня, и понукать им, молча схватил сзади тяжеленный воз и без особых усилий, приподняв его на полметра, отнёс в сторону.
Хозяйка Анна Михайловна, плотная, среднего роста, обыкновенной наружности женщина, была под стать мужу, лишних слов «на ветер» не бросала, однако выражение лица её излучало добродушие и доброжелательность, эти качества скоро подтвердились наделе. Она в тот же день перезнакомилась с новыми соседями, узнав, что все они безмужние, выразила своё сочувствие, и заверила, что в случае надобности, муж её, Николай Трофимович, всегда придёт им на помощь. Пришёл и он, муж, подтвердил свою готовность в оказании помощи, в сложных ситуациях, дав понять тем самым, что по пустякам его тревожить не стоит.
Но самым главным для ребят, стало знакомство с третьим членом семьи новых соседей. Этим лицом оказалась худощавая смуглая девочка, судя по росту, одних лет с ребятами, и действительно, при знакомстве она сообщила, что ей девять лет, то есть ровесница Александра, и зовут её Варя. Голову Варвары украшала толстая чёрная коса до пояса. Нисколько не смущаясь, она, перезнакомившись с ребятами, предложила им свою дружбу. Ребятишки, никогда раньше не дружившие с девочками, сначала отнеслись к этому предложению скептически, нет, не потому, что она им не понравилась, а, просто, не зная с чего начинать и, как вести себя с ней. Но опасения были напрасными, Варя оказалась проворной и ловкой во всём, ни сколько не хуже каждого из них, но может быть только чуть – чуть слабее физически. А уже через три дня, после знакомства, они стали неразлучными друзьями. И чтобы окончательно уровнять права, вновь обретённого товарища, с их правами, пришлось просить деда Беклемищева об изготовлении ещё одной пары лыж.
Единственное дело, которое ребята пытались скрыть от Вари, это отлов петлями зайцев. Для этого пришлось делать отвлекающий маневр, двое ребят занимались какими – то делами с Варварой, двое других, под предлогом проверки омшаника на пасеке, шли осматривать петли. Но это продолжалось недолго. Через неделю она заявила:
- Я тоже хочу побывать на пасеке, почему вы меня туда не берёте. Не доверяете мне, какие ж вы, после этого, друзья.
Деваться некуда, пришлось все тайны открыть.
- Мы не могли тебе сказать, думали ты девочка и тебе будет жаль зайцев.
- Что ж вы думаете, я не понимаю, что вы живёте бедно и, что вам не хватает пищи. Да, наверное, зайцев жалко, но я всё понимаю, и знаю, что такое голод. Мы с мамой долго жили вдвоём, отец сначала был на войне, потом в тюрьме, его недавно выпустили, родина наша на Кубани, но нам туда ехать запретили, поселили вот здесь. Отец сейчас нанимается в посёлке на разные разовые работы, на то и живём. У нас тоже на столе не богато, берите и меня в долю.
Вот так они и жили, превращая полезные занятия в игры, и играючи выполняли все хозяйственные работы.
Был и ещё один член семьи Богдановых, Димка, но он пока ещё маловат для дружбы, ему исполнилось всего лишь пять лет.
Приближалась весна, женщины и ребята подсушивали семенную рожь, одновременно выбирая из неё семена сорняков. Замачивали семена овощей, добытые осенью из семенных плодов. Перебирали семенную картошку. Иван и Пётр, отыскав конные плуги и бороны, очищали от прошлогодней земли и, с помощью соседа Богданова, ремонтировали их, Николай Трофимович, был ещё и отменным кузнецом. Иван попросил его перековать коня, оставленного у них председателем Заниным. Конь за зиму поправился, сена было в достатке и, до появления первой травы, должно было хватить с избытком. Ребята готовились к вспашке огорода и зернового поля. Для того, чтобы вовремя, до посевной, провести вспашку, одного коня было мало. Иван сходил в сельский Совет к председателю.
- У тебя сено ещё есть? - как взрослого мужика, спросил Ивана Занин. - Второго коня подкормить хватит?
- Должно хватить, - как и подобает взрослому, ответил Иван.
- Тогда, поедешь, завтра, в лагерь на своём коне, и возьмёшь там второго, я уже договорился.
- Спасибо Михаил Игнатьевич.
- Не стоит благодарности, мне договориться не трудно. Сам – то со вспашкой справишься?
- Конечно, теперь уж, кроме меня, этим заниматься некому, братья помогут. На другом коне Пётр будет огород пахать, пока огород вспашет научиться, а уж потом и на пашню пойдёт.
- Ну, что ж рассуждаешь ты толково. С богом! Постой, - окликнул председатель уходившего паренька, - чуть не забыл, ты Иван пасеку – то не бросай, в начале апреля пчёл надо выставить из омшаника на волю, в конце апреля, в мае и вначале июня начнётся роение. Ты с этим делом не знаком, пасекой вы начали заниматься осенью, когда уже роение давно прошло. Попроси деда Беклемищева, он тебе всё расскажет и покажет, дашь ему потом медку малость. Дед этот, как видишь, на все руки от скуки. Да, возьмите Полину Миронову, она изъявила желание вам помогать. В мае месяце тебе и ребятам с пчёлами некогда будет заниматься, будете пахать землю, сеять рожь, сажать картошку и другие овощи. Теперь ваше благополучие будет зависеть полностью от вас, как говориться, что посеешь – то и пожнёшь.
***
- Варька, ты хочешь с пчёлами работать? - спросил подружку Иван, вернувшись от председателя. - С тёткой Полиной Мироновой нам будете помогать.
- Я хочу, но надо отца спросить, весна скоро, огород нужно засаживать, мамке помогать, потом посевная начнётся, родители в поле уйдут, мне с Димкой водиться.
- Пасека сельсоветская, за работу Занин мёду будет давать, Димке вашему и тебе гостинец.
Через день Варя сказала, что отец согласен, но только не каждый день. Богданов, скорее всего, не согласился бы, но Николаю Трофимовичу дружба его дочери с ребятами пришлась по душе, они всегда, как бы играя, занимались делом, во дворах, в доме, иногда все вместе помогали и ему. Конечно он здоровый мужик, не нуждался в их помощи, но ему нравилась сноровка и упорство ребят в работе. Кроме того Богданов, наблюдая за тем как они опекают его дочь, понял то, что она сразу же стала им, как бы родной сестрой, и то, что в обиду эти, рано повзрослевшие, ребята никогда и никому её не дадут.
Однако согласие это принесло очередную беду их дружному объединённому сообществу.
Роение, это деление пчелосемей - когда часть пчёл покидает улей вместе с родившейся новой, молодой маткой. Так называемый рой, в несколько тысяч пчёл. Но отделившиеся пчёлы, прежде чем улететь, клубком садятся на какое – то облюбованное место: забор, дерево, куст, иногда прямо на высокую траву. Вот в этот – то момент, пасечнику нужно аккуратно собрать этот рой – клубок в роевню, и пересадить в новый улей. Для опытного пасечника процедура не сложная, достаточно обнаружить в этом клубке матку и аккуратно пересадить, с небольшой частью пчёл, в роевню, на её зов остальные пчёлы переберутся туда сами. Но для новичка хлопотная и даже опасная, неаккуратно потревоженные пчёлы не только могут сорваться с места и улететь, но и жестоко изжалить новичка.
Дед Беклемищев, конечно, всё рассказал и показал ребятам и Полине, но к этим знаниям нужны были ещё ловкость и умение. Поэтому, не обладая в нужной мере этими качествами, новые пасечники, в апреле и в начале мая, изжаленные пчёлами, ходили с опухшими руками и физиономиями. Но постепенно, стремление овладеть приёмами мастерства, дало свои положительные результаты, отлов и пересадка стали проходить безболезненно и плодотворно. Полина Константиновна и Варя с этим делом справлялись, ни сколько не хуже главного пасечника Ивана.
В поле и в огороде к этому времени начала подсыхать земля, пора приступать к вспашке. Сначала Иван и Пётр хотели заниматься этой работой одни, как и договаривались, Иван пашет поле, Пётр огороды. Сашка и Никита, вместе с Полиной и Варей остаются на пасеке. Но вспашка земли ни такое простое дело, как им казалось до того, пока они не взялись выполнять его. Лошади, ранее никогда не используемые на пахоте, прямо, рядом с бороздой, идти не хотели, постоянно стремились отклониться в сторону, либо совсем отворачивали от пашни. Чтобы управлять ими и одновременно удерживать ровно плуг, не хватало навыка. Ребята выбивались из сил, но у них ничего не получалось. Заметив то, как мучается Иван, пахавший соседнее поле Богданов, пришёл и дал совет:
- Ты вот, что Иван, хватит изображать из себя бывалого пахаря, один ты ничего не сделаешь. И Петька огороды тоже не вспашет. Зовите Сашку и Никитку, пусть они водят по борозде лошадей за узду, а вы уж управляйтесь с плугом.
- Так они же на пасеке работают.
- Ничего, на пасеке девки справятся, пока вы пашете.
Так и сделали, как посоветовал Николай Трофимович. К концу мая вспахали огороды, допахали пашню, посеяли рожь. Всей, объединённой компанией приступили к посадке картофеля. Однажды пообедав, и выйдя снова в огород досаживать картофель, услышали, вдруг, душераздирающий детский крик, от дороги, ведущей на пасеку. Побросав лопаты и корзинки с картофелем, все кинулись с огорода во двор, а за тем на улицу. За околицей показалась стремглав бегущая Варя, волосы её были растрёпаны, из широко раскрытого рта вылетали оглушительные крики:
- Тётя Полина…, тётя Полина… там, там зверь…
Иван, чувствуя охватившую его тревогу, схватил топор и, перемахнув через ворота, метнулся в сторону дороги, ведущей на пасеку. Ребята, схватив, кто вилы, кто лопату, устремились за ним. Женщины, перехватив рыдающую Варю, пытались её успокоит и выведать причину происходящему, но всё было безуспешно, Варя словно околдованная, повторяла только два слова:
- Там зверь… там зверь…
В конце, концов, не добившись ничего, оставив напуганную девочку на попечение матери, Елена Владимировна и Наталья Фёдоровна, тоже побежали в сторону пасеки.
Ивану, первым добежавшему до пасеки, представилась страшная картина: несколько колодок с пчёлами были перевёрнуты, над ними огромным гудящим клубком кружились пчёлы, посредине поляны, между разбитыми и опрокинутыми колодками, вниз лицом лежала Полина Константиновна. Ниже лопатки, обнажая рёбра, зияла огромная рваная рана, с правой стороны на голове, был вырван, вместе с волосами, огромный клок кожи, правая рука была неестественно вывернута. Она ещё была жива, и каждые её вдох и выдох сопровождались хриплыми, булькающими звуками. Никакого зверя, о котором кричала Варя, видно не было. Подбежавшие ребята, увидев эту картину, замерли в страхе. Вскоре появились женщины, пасека и ближайшие окрестности наполнились рыданиями и причитаниями.
- Хватит орать! - вдруг громко и зло приказал Иван. - Несите одеяло.
Полину осторожно переложили на одеяло и занесли в дом. Она была без памяти. Изо рта при каждом выдохе выступали кровавые пузыри. Было понятно, что жить её осталось не долго. Все присутствующие не могли сдерживать слёз. Вдруг веки раненной женщины задрожали, и она медленно открыла глаза.
- Медведь…- прошептала она, - Варя…?
- Варя дома, - поспешила с ответом Наталья, - что случилось?
Но ответить Полина не смогла, глаза её снова закрылись, и дыхание стало ещё тяжелее. Все стояли в растерянности, не зная, что же делать дальше, где брать помощь, единственный человек, обладающий хоть какими – то медицинскими знаниями, лежал перед ними, уходя из жизни. Через некоторое время, страдалица вновь приоткрыла глаза и еле слышно прошептала:
- Простите меня…, я вам не сказала…, Аким жив…, - тяжело переведя дыхание, она закончила, - если вернётся, не бросайте его…
Больше она ничего не сказала, часа через четыре, ближе к вечеру, Миронова Полина Константиновна отошла в мир иной.
Из сбивчивого рассказа перепуганной Вари, кое - как, больше на догадках, удалось восстановить картину произошедшей трагедии:
Полина Константиновна и Варя снимали с дерева очередной пчелиный рой. Вдруг ветки ближайшей сосны зашевелились, и на поляну выкатился медвежонок - подросток. Выскочил и прямиком к открытой, приготовленной для пересадки пчёл, колодке. Видимо хотел поживиться медком, но она была пуста. Сначала пасечницы замерли, скорее не от страха, а от неожиданности, но когда медвежонок перевернул колодку, Варя никогда не видевшая медведей, думая, что это, что – то вроде плюшевой забавы, схватила лежащий на земле берёзовый сук и бросилась отгонять медвежонка. Медвежонок заревел и отскочил в сторону, в это время из леса вылетела огромная медведица и устремилась к Варе. Полина кинулась наперерез бегущему зверю, и та, взмахнув широкой, когтистой лапой нанесла роковой удар в бок, а потом по голове, падающей уже Полине. Затем, не обращая внимания на убегающую Варвару, в гневе раскидав несколько колодок, облепленная разъярёнными пчёлами, удалилась в лес.
Полину похоронили на местном кладбище. Варя, безутешно рыдающая над гробом, неделю прометалась в горячке.