Следующий этаж оказался таким же светлым. В зелёных стенах друг напротив друга находились две совершенно одинаковые квартиры, только дверь одной из них была чёрной, а другая — белой. А на противоположной стороне от нас мы увидели такую же лестницу, с которой только что спустились, словно глядели в зеркало. Только свои собственные отражения не видели. Двери обеих квартир были украшены кружевами и атласными лентами. Одна из дверей, обшитая белыми рюшами и блёстками, напоминала белый зефирный торт. Другая же траурно чернела в тёмных лентах и зловещей паутине кружев. Я направился к белой двери и постучал. Обивка оказалась такой мягкой, что звука никакого не вышло. Тогда я взялся за блестящую ручку и сам открыл дверь. Квартиру наполнял красивый розовато-золотистый свет раннего утра. На окнах висели прозрачный лёгкие шторы, напоминающие утренний туман над рекой. Стены украшали прекрасные изображения тёмно-зелёного пруда с камышами и белыми лилиями в кувшинках. Словно из стен доносились умиротворяющие звуки сверчков, стрекоз и плеск воды. Прямо из пола росла ровная густая трава. Нежная торжественная атмосфера царила в квартире. Мы заглядывали по очереди в комнаты, но никого не нашли. Вдруг из большой комнаты, где мы ещё не успели побывать, раздался шорох. Катерменш и я побежали на звук, в надежде увидеть обитателя квартиры. В центре комнаты на траве сидела юная невеста в белом легком платье. Девушка плела венок, собирая цветы, росшие вокруг. Увидев нас, хозяйка бросила своё занятие и подбежала к нам.
— Кто вы такие? — с надеждой спросила она.
— Мы случайные гости. — нашёлся Катерменш.
— Я вас так давно ждала! А вы всё не шли и не шли.
Невеста радостно закружилась по комнате, играя с фатой.
— Зачем вам колосья? — спросила она, не переставая кружиться.
— Они нам очень нужны. — ответил я. — Правда, мы пока не знаем зачем.
Девушка засмеялась.
— А почему у тебя голова человека? — спросила она, не глядя на нас и продолжала кружиться.
Вопрос прозвучал неожиданно, но Катерменш без запинки ответил:
— Когда-то я был обычным человеком. Я имел жену, которая меня очень любила. Она ласково называла меня «Котик». И так она часто употребляла это слово ко мне, что я уже забыл свое настоящее имя и начал превращаться в кота. Вначале у меня отрос хвост, затем я сам покрылся шерстью и стал ходить на четвереньках. В итоге я сказал жене, что б она меня больше не называла котиком, но она не смогла перебороть привычку. Мне пришлось развестись с ней, но было уже поздно. Я наполовину превратился в кота.
— Как интересно! — девушка снова звонко захохотала. — Но немного грустно.
— Мне не грустно! — ответил человек-кот. — Я такой, какой есть.
— А почему вы такая худенькая? — спросил я, не дав больше девушке сказать ни слова, потому что заметил ее готовность продолжить разговор о Катерменше. Девушка растерянно оглядела себя. Она и правда была очень тощей. Приглядевшись, я заметил, что платье ей велико, плечи совсем костлявы, а щёки впалые.
— Потому что уже месяц я и макового зёрнышка во рту не держала. — еле сдерживая слёзы, ответила невеста. — Я так волновалась, так долго ждала чего-то, что и забыла про свой голод!
Мне стало так жаль молодую невесту, что я даже прослезился. Вдруг я вспомнил о сердцевине мака, изъятой у зайца. Достав маковую коробочку из кармана, я протянул ее девушке:
— Вот вам целая куча маковых зёрнышек!
Она мигом забрала у меня подарок и так обрадовалась, что начала осыпать нас словами благодарности. Однако мы не смогли взять их, потому, что слов благодарности у нас уже было в избытке. Девушка второпях разломала маковую сердцевинку и быстро съела все зернышки до одной. Тут же, на наших глазах, невеста округлилась, щеки ее порозовели, в глазах появился блеск, а платье сделалось как раз в пору.
Счастливые, что смогли помочь бедной невесте, мы отправились дальше. Однако, выйдя на лестничную клетку, мы растерянно остановились.
— Куда нам теперь идти? Какая из двух лестниц наша? — спросил меня Катерменш, глядя на две одинаковые зеркальные лестницы с обеих сторон квартиры.
Я задумался, потому что не мог вспомнить, из какой именно двери мы вышли: из чёрной или из белой?
— Мы всегда заходим в квартиру справа. Значит, нам нужно спускаться по той лестнице, которая рядом с квартирой, из которой мы только что вышли. — рассуждал я.
— А из которой мы вышли? — снова спросил человек-кот. — Вот это я и не могу вспомнить!
— И я не помню. Давай, чтобы разобраться, теперь сходим в квартиру с чёрной дверью!
— Давай! — согласился окончательно запутавшийся человек-кот.
Я без стука открыл дверь и вошёл в квартиру. Здесь оказалось так темно, что первое время я шёл на ощупь и всё время спотыкался. Мы зашли в одну из комнат. В окне на чёрном небе светилась круглая луна. Свет её, похожий на бледное молоко, зловеще разливался по полу. На подоконнике стояли засохшие цветы в горшках, разбрасывая вокруг страшные кривые тени. Я попытался включить свет, но лампочки везде перегорели. Под ногами всё время что-то шуршало. Я нагнулся и понял, что это сухая трава. В прихожей на полу стояли пыльные картины и полки. В одной из комнат мы нашли хозяйку квартиры. В ярком пятне лунного света на полу сидела женщина. На ней было чёрное платье с длинным рукавом, а голову покрывала такая же чёрная накидка. Заметив нас, хозяйка поднялась на ноги.
— Кто вы такие? — с надеждой спросила она.
— Мы случайные гости. — ответил я.
Женщина казалась мне очень знакомой, но я не мог вспомнить, где её видел. Только вот лицо её с тех пор сморщилось и постарело от долгих лет горя и слёз.
— Почему у вас на окнах нет штор, а картины стоят на полу? — спросил Катерменш.
— Потому, что некому повесить карниз, и некому забить гвозди для картин.
— А что у вас случилось? — сочувственно спросил Катерменш.
— Когда-то давно я…
— Ах! Как мне жаль! — воскликнул человек-кот, не дав договорить хозяйке.
— И вот теперь мне так…
— Ай, бедняжка! — снова завопил Катерменш. — Как же так?
— Потому, что…
— Я вас понимаю!
— А потом ещё…
— Ай-яй-яй!!! Ну что ж теперь делать? тут ничего не поделаешь!
Женщина заплакала и никак не могла успокоиться. Катерменш подошёл к ней и поставил передние лапки на вздрагивающую спину. От этого хозяйка зарыдала ещё сильнее.
— На минус двадцать шестом этаже живёт колбасный человек. — сказал я. — Ему тоже очень одиноко и грустно. Вы можете сходить к нему в гости.
Женщина успокоилась и взглянула на нас удивлённо.
— Если хотите, можете пойти с нами. — предложил я.
— А куда вы идёте?
— Вниз.
— Нет, мне лучше остаться здесь. — ответила женщина и уселась обратно в пятно света. Она красиво разложила платье вокруг себя, поправила накидку и снова принялась рыдать. Но теперь я слышал в ее голосе что-то искусственное, и во всем ее образе тоже, словно женщина была актрисой на сцене. Жалость к ней исчезла, и мне лишь хотелось захлопать в ладоши и закричать: «Браво! На бис!»
Делать здесь нам было не чего, и мы с Катерменшем снова продолжили путь. Однако, когда мы вышли из квартиры, то снова не могли вспомнить, из какой двери вышли только что. Подумав хорошенько, мы решили разделиться, и пошли по разным лестницам. Но спустившись на следующий этаж, обнаружили, что шли по одной и той же единственной лестнице.