Это была переправа между двумя мирами: тем, где всё ещё возможно и тем, где ни одной мечте уже не суждено сбыться. И само здание, в котором происходила сортировка попадающих сюда людей, было облицовано знаково. То ли по дьявольскому замыслу неизвестного дизайнера, то ли совершенно случайно, фасад был раскрашен яркими, жизнеутверждающими треугольниками, квадратами, кругами. Над входом нависал ослепительно оранжевый круг, в котором отдалённо угадывалось символическое солнце. Тыльная же сторона здания представляло собой мрачный, грязно-серый колодец. Хочется думать, что у отделочников просто не хватило краски. Не может ведь быть, чтобы дизайнер специально задумал это здание, как портал между миром живых и миром, не сумевших удержать жизнь в слабеющем организме.
Трёхэтажный комплекс онкологической больницы надвигался на Валентину, как неминуемо надвигается на человека торнадо в документальных съемках. Этот животный страх перед неизбежным не оставлял Валю с тех пор, как сюда привезли её маму. С каждым шагом, приближающим женщину к центральному входу, внутри неё всё сильнее сжималась какая-то упругая пружинка. Валентине казалось, что она становится под её воздействием маленькой и незаметной. Может, здание-монстр не заметит страха и можно будет ещё вырвать из его лап самого любимого человека на свете? Говорят ведь, что дикому животному ни в коем случае нельзя показывать свой страх, иначе загрызёт. Мама таяла с каждым днём. Вместе с ней таяла надежда.
Но ведь были те, кто возвращался по эту сторону портала! Правда, ненадолго. Здание-монстр не отпускало от себя тех, кто хоть однажды попадал в его лапы. Обнадёжит, выпустит в мир живых кого на месяц, кого на год-два, а само только и ждёт, чтобы вернуть успокоившуюся жертву обратно. И слово научное для этого придумали – рецидив.
Почему так несправедливо устроена жизнь? Казалось, мама только начала жить в свои пятьдесят. Она уже могла себе позволить не бежать вместе со всеми за временем, когда нужно было в сутки уместить побольше забот и хлопот. Она уже вырастила детей и дождалась внуков. Она уже добилась всей своей честной, трудолюбивой жизнью уважения и достойной должности на работе. Она уже смогла заняться любимым делом, на которое никогда не хватало ни сил, ни времени – фотографированием. А какие горизонты приоткрылись маме в возможности путешествовать! И самое обидное, что мама незадолго до болезни влюбилась. Вот просто, как девчонка, с головой ушла в любовь. Всего каких-то полгода назад глаза мамы, сейчас тусклые, безжизненные, светились вселенским счастьем!
Валентина, сопровождаемая скорбными мыслями, быстро добежала до маминой палаты, но войти не торопилась. Нужно успокоиться, взять себя в руки, заставить лицо принять уверенное выражение, приклеить жизнеутверждающую улыбку. Маму трудно обмануть. Она читает по лицу Валентины, словно по висящему за окном рекламному щиту – наизусть.
– Вы к Елене Игнатьевне? – вопрос из-за спины застал Валю врасплох. Она настолько сосредоточилась на возвращении себя в эмоциональное равновесие, что не услышала, как к ней подошла медсестра.
– Да, я к маме, – растерянно произнесла Валентина. – Как она сегодня?
– Сожалею, но Елена Игнатьевна пять минут назад ушла из этого мира. Вы можете проститься с ней. Пойдёмте, я вас провожу, – тихо сказала она.