Нас приносит друг к другу спонтанным течением жизни, как срубленные деревья, прибившиеся в тихую заводь после лесоповала. Мы тремся шершавыми боками, ворочаемся, чтобы привыкнуть к соседству, а после, рассказываем в темноте ночей истории из жизни в большом лесу, и греем друг друга теплым дыханием и песнями у костра. Никто не знает куда и как скоро унесет нас течением, но пока мы вместе, впереди еще целые выходные и от того на душе тепло.
На поляну приехали затемно. Остановились у широкого ручья перед бродом. Пока ждали остальных, разминали после долгой дороги затекшие ноги. Дышали взахлеб, впитывая ароматы сонной деревни, укрывшейся тут от суеты городов на берегу тихой реки. В холодном воздухе стремительно ускользающего августа одиноко и мелодично позвякивало ботало: в ночное шли кони. Остановившись у воды, они жадно пили, отфыркиваясь, переступая с ноги на ногу, и казалось, что в этой ночи, что-то большое и сильное плещется совсем близко и вот-вот выпрыгнет перед нами, и все уже не будет как прежде.
Как мы все оказались здесь, история долгая, но что-то определенно нас вело и связывало друг с другом. И каждый, нанизывался на нить предстоящих жарких дней, как бусина в цепочке. Рассаживаясь у костра, горящего в ночи, мы глядели друг на друга и в глаза бесчисленных звезд, падающих в ладони щедрым дождем звездопадного августа. После полуночи на реку спустился туман, и, укутав нас разом одним сырым одеялом, погнал спать.
-Летите утром? - Летите вечером?
Летим, летим, летим – слышалось и доносилось отовсюду, так шелестели тяжелые от ночной влаги листья, так шлепала щука хвостом по воде в тихой заводи, так шуршали звезды, падая на макушки пушистых елей.
Небо. Наступает момент, когда ты к нему приходишь. Там есть ответы на все вопросы, стоит лишь оторваться от земли и снять шоры ограничений сознания. Но самое интересно, что когда ты "там" - вопросов нет. Там просто хорошо, как дома, в тихий погожий день, когда ты вернулся после долгой изматывающей дороги, разулся, и босыми ногами шлепаешь по полу, с упоением вдыхая родные запахи.
Ночью мне снилось, как я летала: пыталась удержать стропы, а ветер рвал их из моих рук и путал и трепал. Какого цвета было крыло, и кто пилот? Не могла вспомнить утром.
От того с кем полетишь, многое зависит. Это мое стойкое убеждение. Нет случайных людей, и нет случайных связей, в небе это становится ясным, как дважды два. Мы как аватары, седлающие драконов, соединяем друг с другом тсахейлу (установление физического и мысленного контакта между двумя живыми существами на Пандоре. фильм "Аватар"). Должна быть связь и она есть, я ее чувствую. "Я тебя вижу" шепчу я своему пилоту. Он не слышит, но по движению его колена я знаю, что он знает.
Летать можно по одному, но вдвоем куда интереснее! Два тела генерируют энергии в два раза больше, больше впечатлений, эмоций, историй. Вдвоем вообще хорошо, когда близко и есть коннект.
Я боюсь высоты. Если быть точнее, я боюсь падения. Но кому суждено сгореть, тот не утонет, правда? И потому, мы летим, и они летят, и вы летите, обязательно летите, слышите! Никто из нас не знает, какой день будет последним, но глупо предполагать, что жизнь земного тела длится вечно. И хочешь, не хочешь, перед полетом, остановишься, посмотришь задумчиво по сторонам, вспомнишь о важном. Много ли этого дорогого, бесценного? Только лица любимых, и земля в цветущем убранстве, вот, пожалуй, и все, что приходит в голову. И тогда я слушаю сердце: оно стучит ровно, а на лицо уже заползает улыбка, она как собачий хвост, повиливает, чуя радость от встречи с хозяином.
Я сажусь, мой пилот пристегивает меня, а я налаживаю с ним связь, пристегивая его невидимыми ремнями. Все пилоты красивые, наверное, от того, что так часто встречаются с небом, думаю, да, именно от этого.
Вечереет, солнце стремительно ускользает. Мне предстоит узнать, что на закате полеты другие. Они переполнены жизнью земли, всей красотой простых и понятных телесных переживаний, таких далеких от ощущений на рассвете. Утренние полеты – искренни и невинны, они напитаны чистотой в потоках легкого дыхания Бога. А на закате, скользя над прожившей день страстей землей, ты словно пытаешься разглядеть Бога, прикасаясь к телу любимого.
- О боже, что же ты со мной делаешь! - кричу я своему изощренному в полетах и удовольствиях пилоту, но радио связи нет, и он меня не слышит, я надеюсь.
Крик переходи в смех, смех в восторг и снова в крик. Мне на ум приходит только Камасутра, где секс считался искусством, а интимная близость - «божественным единением» людей. И если мы способны создавать высшую степень откровения друг с другом тем или иным способом, тогда каждый из нас получит возможность слиться с вечностью и раствориться в божественном. Вот именно этим мы и занимались на закате в теплых потоках воздуха, и это не было сексом, это было чем-то покруче. Так или иначе, и на рассвете и на закате, мы все идем к Богу, возвращаемся к нему. Но на закате эта дорога предельно земная, со всеми присущими ей оттенками чувственных удовольствий.
Мы поднялись над землей. Мои рецепторы оживились, мурашки поползли от стоп к коленям, и вот добрались до бедер. Настало время ловли бабочек в животе. В этот момент наш крылатый аппарат спланировал на зеркальную гладь, и почти касаясь колесами воды, понесся над рекой. Повеяло холодом, влагой прибрежных зарослей, несбывшимися ожиданиями рыбаков, и радостно бегущей прочь от крючков и шума пропеллера рыбой. Вода на закате казалась бледно-розовым зеркалом, гладким, как лед на катке, где радостно звучит музыка, зазывая публику, но пока еще никто не пришел, и лед не тронут лезвием конька. Река лежала тиха и пригожа, как сонная лошадь, как тягучая песня пастуха в степи. Я могла бы коснуться ее рукой, взметая фонтаны искрящихся брызг, распугивая стаи молодых уток, неуклюже убегающих в перевалку. Но вот уже под ладонью - макушки деревьев, над которыми мы пролетаем.
Река осталась не потревожена, прекрасная в своей сонной неге, влекущая жадные взоры плавностью изгибов, интригующая игрой света и тени на лоснящихся боках. Пока мы летали, верхушки берез и тонких осинок припорошила легкая позолота. Солнце размахнулось, и метнув несколько медных копий, скрылось за гребнем белой скалы. В угасании дня есть печальная магия, завораживающая своим смирением перед темной тайной ночи.
Мы летим без плана, по наитию, влекомые голосом красоты. Она звучит в наших сердцах ровным мелодичным перезвоном, увлекая в полет над берегами, изрезанными оврагами, украшенными кружевами подвесных мостов, что пытаются удержать изгибающееся тело реки, Шум мотора вспугнул табун лошадей. В их разметавшихся на скаку гривах, запутались увядшие солнечные блики. В топоте копыт, я слышу ритмичные звуки бубнов и диджериду, перерастающие в утробный голос нагретой земли. Мы поем вместе: я не открывая рта, раскинув руки в стороны, пытаясь обнять ее и удержаться в моменте вибрирующего во мне звука, она же поет всеобъемлюще, принимая меня в себя целиком.
Теплые потоки, поднимаю нас все выше, и мы уже не летим, а плывем в слоеном пироге, пробуя на вкус разное: то пронизывающий мурашками холод, то обволакивающее расслабляющее тепло. На самом верху очень холодно, меня пробивает дрожь. Высота неприличная, очень далеко от земли! Наш аппарат загадочно зависает, толи любуясь острыми пиками гор, вонзающимися в алую плоть неба на горизонте, толи в раздумьях о крутом пике, целясь в белую скалу, что маячит в сумерках прямо под нами. Я предельно собрана. В холоде небес, гаснущих на глазах, я думаю о вечности. Похоже, меня ожидает катарсис, если я доживу до финала. Я не вижу глаз пилота, мне страшно и в то же время весело, все что я могу, это схватить его за коленку: она подрагивает, а он смеется!
-Боже! – кричу я что есть мочи, когда мое плечо ныряет в бездну. Мой вопль разрывает сумеречное спокойствие долины. Я не могу сдержаться, всем телом ощущая мощь гравитации и поднимающийся во мне обед. Мы падаем на скалу по спирали, стремительно и красиво, ложась то на один бок, то на другой, зачерпывая моими плечами пустоту, и кажется, в ней шелестят крылья. Я кричу не закрывая глаз: было бы жалко пропустить такое! Мой якорь и спасение - огонек костра на поляне, он похож на первую звезду на темном небе. Там ждут меня друзья. Страх отступает перед открытыми глазами, и я судорожно дышу предвкушая встречу с землей.
-Здравствуй земля!
***
Долго лежали на траве, упираясь в выпуклое небо ладонями, чихая от звездной пыли, осыпающихся на нас звезд. Костер погас, а я все пыталась запихать свое постнебесное расширение в узкую оболочку тела.
- До чего же хороша Земля, Господи, когда есть друзья и небо!