ЭТО был самый конец 90-х. Мы жили тогда на маленькой улочке в зеленом районе областного центра. И учебный корпус университета, где я работала, и здание гимназии, где учительствовал мой муж, были совсем рядом. Наш дом был открыт для всех, включая приятелей и коллег, практически круглосуточно. Даже дверной замок стоял на предохранителе — можно было входить без звонка. И если вдруг вечером на нашей кухне не собирался круг друзей-полуночников, наш маленький сын недоуменно спрашивал: «А что случилось? Где наши гости?".
Было только одно условие: не приходить рано утром. Вся наша семья – совы. Это табу нарушали в выходные только двое: моя свекровь и наша подруга-соседка Наташка, активный жаворонок. Вот и в тот выходной она зашла с утра пораньше — попить чайку. Настоящий кофе был в ту пору дефицитом, а к ячменному мы так и не пристрастились. Натянув на ночнушку халат, я ринулась накрывать стол, как это было принято у всех поколений нашей гостеприимной семьи. И — о ужас! К чаю не было даже хлеба. Накинув поверх халата пальто, даже не причесавшись, я побежала в ближайший гастроном через дорогу. И там, буквально у входа, меня остановил импозантного вида высокий мужчина. Не помню дословно, что он сказал, но его завуалированное предложение потеряло двусмысленность, когда тут же он предложил мне за услуги 20 долларов. По тем временам, кстати, приличная сумма. Я была далеко уже не девочкой, да к тому же не при параде, а потому оценила порыв, который мне не хотелось гасить грубостью. И вежливо ответила: «Пятьдесят». Он помялся и произнес: «Двадцать пять». «Нет! Пятьдесят», - я была категорична, потешаясь про себя над пикантной ситуацией. Он тихо так прошептал: «Но у меня больше просто нет…»
Воспитание не пропьешь: он поклонился и ушел, а я побежала дальше. Но вернувшись домой, таки похвасталась мужу.