Чехов и Бунин между собой дружили, а кумиром для них был Лев Толстой. В конце 19-го века редко кто из русских писателей обошёл стороной влияние «глыбы» и «матёрого человечища» – увлекал как его авторитет, так и моральная доктрина. Правда, доктор Чехов был более духовно независим и зорок на фальшь всяких «претендующих» доктрин и, после поездки на Сахалин, его просветлённый разум освободился от гипноза толстовских идей.
Молодой Бунин, наоборот, настолько попал под обаяние моральной проповеди графа Толстого, что кинулся учиться бочарному ремеслу в Полтаве у другого толстовца – Фейнермана, чтобы тягу к литературе по-толстовски сочетать с трудом и опрощением.
Взгляды их на литературу разошлись, но дружба кончилась значительно позднее.
Когда Ивану Алексеичу Бунину толстовство надоело, он вновь вернулся к своим сибаритским вредным привычкам. И как-то в минуту разочарования всем и вся написал Антону Палычу письмо, где излил душу, написал об одолевшей депрессии, о потере смысла жизни, о творческом кризисе, о горькой судьбе страны, о бессоннице, безысходности и мыслях о самоубийстве.
Чехов психотерапевтом не был, он был врачом общей практики, поставил свой диагноз и, чтобы не заставлять больного друга долго ждать, вместо письма дал телеграмму: «А Вы, батенька Иван Алексеич, поменьше водки пейте».
Больше они не общались.