Улицы, переулки. В душе закоулки
Полнятся битвами зла и добра.
Не до беспечной подростку прогулки,
Арку минуя родного двора.
Уличное одиночество приучило Глеба надеяться только на себя, никогда не жаловаться, не обращаться за помощью, терпеть, но всегда, подчёркиваю, всегда верить в победу. Уличное одиночество его, конечно, не бездомное бродяжничество. Семья занимала большую, по тем временам, комнату в трёх-комнатной коммунальной квартире, в пятиэтажном доме-крепости довоенной сталинской постройки. Два таких дома построили для заселения специалистов завода стратегического значения, расположенного совсем рядом - транспорта не требуется. Именно на этом заводе отчим и начал свою московскую карьеру. Заводской гудок надёжно вдохновлял трудовой народ ровно в шесть часов утра на трудовые подвиги.
Высокие три окна комнаты, подпалённые с войны шальным фашистским снарядом смотрели на солнечный юг и дышали воздухом, обогащённым возбуждающим ароматом свинофермы. Сокольнический район. Окраина Москвы в сороковые годы. Большое квадратное окно коммунальной кухни любовалось на уютный двор с фонтаном, цветочными клумбами, старыми липами и клёнами, скамейками под ними, столом для настольных игр и турником. Во дворе зимой и летом всегда было полно играющих детей (демографию люди решали, как умели, самостоятельно, активно и даже с энтузиазмом). Простому человеку хотелось жить, а в его жизни процесс размножения - самая большая радость, заботы, сопутствующие этой радости, незаметно растворялись в общих, привычных трудностях послевоенной жизни. За двором сразу же начиналась старая Москва. Она-то и манила беспокойных умом подростков: откровенно одних соблазняла на поиски приключений, других призывала познавать тайны городской суеты, а третьих толкала на испытания границ законов уголовного кодекса.
В семье для Глеба не было, как ему казалось, самого главного: родного отцовского слова и дела, отсутствие его понятных сердцу привычек, манер, особенностей характера, которые бы привлекали внимание, учили бы чему-нибудь, простого, человеческого поступка, наконец, за который бы можно кинуться к нему на встречу с криком: Папа! Папа! Наличие отчима - суррогатное отцовство, до тех пор, пока он не впустил пасынка в глубины своей души, не согрел его её теплотой, не зарядил его своей энергией, и сам не проник в его душу, не прочёл сокровенное в ней, не назвал его, не могу описать с какой, но с какой-то особенной, интонацией, "сынок", и в душе пасынка взошло бы яркое солнце, осветило и согрело бы всё лучшее в нём, и из этого лучшего возродилось бы сильное сыновнее чувство, проявленное в слове: "папа". Но....
Отчим был вполне благополучным семьянином, порядочным человеком и занимал должность, до которой ползти и ползти, очень занятой , пребывал часто в длительных зарубежных командировках. Он чётко отмерял меру необходимой заботы о пасынке, чтобы к нему не было никаких претензий и партийных нареканий, поэтому Глеб так и пребывал пасынком до своего взросления. Дом его был клеткой, несмотря на подлинную и преданную любовь мамы. Она сама жила в клетке, но такая жизнь её устраивала. Она так же преданно любила мужа и во всём ему была верной помощницей, а для этого тайком занималась самообразованием, чтобы не подводить мужа при его гостях и на общественных мероприятиях.
Глеба тянуло на волю и он уходил из дома и часто не приходил к ужину, что заставляло маму беспокоиться, отбивало ей аппетит. Она порывалась бежать на поиски сына, но муж имел над ней авторитетную власть, подтверждённую убеждающей логикой. Он умом, или чутьём всё-таки разгадал в пасынке главное: не смотря на любовь к романтике, у него сформировались правильные установки в жизни и прочный внутренний стержень: он не попадёт под чьё-то влияние и сломить его никому не удастся. Этим он и убеждал жену. Ужин проходил, как и положено, в установленном порядке. Когда Глеб возвращался домой с невинным выражением лица, успокоенным ненавязчивой улицей, но уставшим от интересной уличной суеты, наполненной драматическим содержанием, мама сразу его усаживала за стол на кухне и кормила. Она смотрела на него, узнавала в нём черты лица предыдущего мужа - отца Глеба. "Мой сын меня не предаст, - он надёжный, ему действительно можно доверять, но всё-таки я очень волнуюсь за него", - подперев сохранившую иконную красоту лица голову, раздумывала уставшая за день мать....
"Удивительно, как судьба выворачивается наизнанку, - ведь мы испытывали друг к другу непреодолимой силы ещё совсем неведомые нам таинственные чувства, с ощущением головокружительного падения вниз, до самого дна щекочущего желания в школьные годы. Несмотря на то, что я, окончив семь классов, была вынуждена бросить учёбу в школе из-за тяжёлого положения в семье и пойти на курсы машинисток, он - успешный ученик, продолжал встречаться с мной. Мы всё теснее прижимались друг к другу и даже быстро учились по-настоящему целоваться. Но он в ту пору был более разумен и организован, чем я, - постановил не позволять себе большего, пока учится в школе, чтобы окончить её успешно и поступить в политехнический институт, но жизнь внесла существенные коррективы, - размышляла Анна Сергеевна и, видимо, сильно переживала свои думы, потому что эмоции очень красноречиво отражались на её лице. Глеб пытался прочесть содержание их, но ему ещё не хватало жизненного опыта.
- Ты о чём задумалась так, мама? Я заметил, что ты в раздумьях своих и огорчалась и радовалась.
- Сначала о тебе думала, потом незаметно о своём, как у тебя, возрасте вспомнила. Вспоминать о нём всегда и смешно и грустно. И ты так будешь вспоминать. Хотела бы я посмотреть на тебя в это время.
- Посмотришь, мама, только грусти на моём лице не увидишь... Ну, я пойду? Спать охота.
- Иди, сынок, спокойной ночи!
- И тебе тоже.
Охваченная воспоминаниями, Анна Сергеевна осталась одна на кухне, чтобы, с долей мазохизма, пережить снова грустную драму прошлых лет. Её субъективные воспоминания строились на скудных фактах, с лихвой перекрываемых предположениями. Я постараюсь представить вам вполне достоверные факты.
В семье её одноклассника Пети - будущего и теперь уже бывшего мужа ценилась книга. Образование - жизненная необходимость и, когда его матери знакомая сообщила об углубляющейся дружбе, а может быть и любовной связи их старшего сына Пети - ученика десятого класса с девушкой из подозрительной в идеологическом смысле семьи, да ещё подрабатывающей простой машинисткой, энергичная и волевая мать моментально объявила войну чувствам молодых людей.
- Иван, мне Зоя Николаевна, которая преподаёт в школе географию сообщила неприятную вещь...
- Угу - не отрываясь от книги, Иван Игнатьевич подал сигнал, что будто бы слушает внимательно свою жену.
- Я ещё ничего не сказала, а ты уже угукаешь... Отложи книгу, пожалуйста и послушай важную для нас и неприятную новость.
- Я слушаю тебя, Дашенька.
- Так вот, Зоя Николаевна - учительница географии рассказала мне, что Петя чуть ли не в любовных отношениях с Анькой - бывшей его одноклассницей. Она , окончив семь классов, бросила школу и подалась в машинистки. Уж второй год подрабатывает. Ты должен знать её тёмную семейку, замешанную в гибели, причём зверским способом, твоего товарища по партии.
- Участие её семьи в этом, конечно, страшном злодеянии не доказано, Дашенька, и возникла версия у следователей лишь на подозрении, весьма безосновательном: семья очень зажиточная - это верно, но не доказано, что источники дохода связаны с криминалом. Глава семьи ушёл якобы к Колчаку - тоже не установлено, - сложная история. Однако семью лишили всего. Она бедствовала и не может справиться с крайней нуждой до сих пор. Ты же знаешь, что Сергей Павлович, глава семьи и отец Ани, похоронен в братской могиле Красных партизан в Николаевске-на-Амуре. Так что ты зря так об Ане. Девушка она скромная, исполнительная. В конторе её уважают, печатает материалы очень быстро и грамотно. Она старается помочь семье выжить.
- Да, ты говорил мне об этом, а сам-то откуда узнал?
- А об этом я тебе не рассказывал? Ну, так послушай: из Николаевска-на-Амуре вернулся искалеченный, без ноги, контуженный, на костылях наш товарищ с депо. Он-то и рассказал, что в Омске встретил, совершенно случайно, в прибывшем пополнении, знакомого на лицо красноармейца. Не выдержав любопытства, подошёл к нему. Убедившись, что перед ним земляк, прямо, по дружески спросил, не с Уктуса ли он. Тот подтвердил обрадованно и полное имя своё назвал: Сергей Павлович.
- Если они служили в регулярной Красной армии, как они попали к партизанам?
- Из его слов я понял, что уже в Хабаровском крае их отряд при выполнении разведывательно-диверсионного задания попал в засаду. Из девяти человек осталось в живых всего трое: наш товарищ, Сергей Павлович и третий красноармеец, имя не запомнил. Им удалось скрыться от белых в тайге. Без связи, без карты шли наугад к своим, а попали к партизанам. Партизанский отряд быстро пополнялся подозрительным элементом и превратился в полноценную, хорошо вооружённую, боеспособную армию, но по внутреннему настрою на регулярную армию не похожую, свободную от нашей пролетарской идеологии. И командир у неё был из бывших, присягавших Царю, но проявил себя на службе большевикам весьма талантливым военным специалистом и организатором. Однако в нём неоднократно замечали неуравновешенность характера, но терпели, потому что под его командованием новоиспечённая армия сдерживала японцев, жаждущих захватить Хабаровский край, да и белогвардейцы не совали нос. Не всё благополучно обстояло дело с дисциплиной внутри армии. В армию сагитировали и поспешно приняли немало людей бывалых в отсидке с царских времён и всякого рода бродяжьего элемента. В бою они отважные, ловкие и хитроумные, но армейский устав им не указ, нередко бузили. Были среди партизан такие, которым не нравились уголовные порядки: в ответ случалось, что особо возмущающихся расстреливали на месте. Сергей Павлович тоже не раз выступал с протестом против учащающихся случаев произвола. А когда поступил по связи от командования Красной армии, идущей в направлении к Николаевску-на-Амуре, приказ защищать порт до их прихода любыми средствами от захвата его японцами и белогвардейцами, неуравновешенный командарм и его окружение приняли очень странный способ защиты портового города: спалить его до тла. Против стихийно выступила группа здравомыслящих партизан и красноармейцев, среди которых оказалась и вся троица: наш товарищ, Сергей Павлович и их третий сослуживец. Вся группа была расстреляна. Когда вошли части Красной армии в сгоревший и разграбленный город, красноармейцы обнаружили среди убитых одного, едва дышащего бойца - нашего товарища.
- Какой же ужас ты рассказал А где сейчас этот ваш товарищ?
- После возвращения домой, прожил всего три месяца... Умер он, к сожалению... От ран.
- Сообщая мне про Аню и её отца, Зоя Николаевна утверждала, что Сергей Павлович был внедрён в одно из подразделений Красной армии именно под Омском белогвардейцами. Это подразделение и прибыло в основную действующую часть в качестве пополнения. Она даже слышала, что есть такое мнение у некоторых во власти.... Она ваша одно-партийка. Разве она не знает, что Сергей Павлович похоронен, как красный партизан? Она обязана была встретиться с очевидцем и непосредственным участником, и, самое главное, свидетелем гибели обвиняемого ею человека в тех страшных событиях.
- Знает конечно. Она с пристрастием расспрашивала нашего товарища о Сергее Павловиче, но внятного ответа не получила на вопрос о боевом пути его знакомого до их встречи. Ей это показалось очень подозрительным. "Пройти такой трудный и долгий путь до края земли вместе, и знакомый не поделился с нашим товарищем о своём боевом опыте до Омска?... Невероятно!" - горячо высказалась она на одном из партийных собраний.... Но Зою Николаевну можно понять: она жертва. Страшно представить её душевное состояние, когда она увидела растерзанного, расчленённого на куски мужа своего на дороге, по которой она каждый день ходила на работу в школу. До сих пор преступники не найдены. Именно этим следователи и объяснили преувеличенные подозрения Зои Николаевны, а доказательств внедрения Сергея Павловича в Красную армию белыми в качестве агента не найдены.
Описанные выше факты Анне Сергеевне были неизвестны. В семье об её отце молчали. Мысли противоречивых предположений, мучительных гаданий в стремлении постичь истину истерзали. Разболелась голова. Пришлось принять таблетку. Хотела лечь наконец-то в постель, но грузный телом муж занял все ложе. Она осторожно переложила руку, ногу, с трудом прилегла на самом краешке, но муж обхватил её сильной рукой и придвинул к себе, не открывая глаз, как будто во сне.
Дарья Карповна восприняла трагедию Сергея Павловича противоречиво: "Доводы мужа выглядят убедительно, конечно, но это не значит, что я должна позволить своему сыну продолжать встречаться с этой Аней. Не нравится она мне, нет не внешностью: она милая, с хорошей фигуркой, лицом смазливая. У Пети есть вкус... Но она из сомнительного сословия и может раскрыться такое из похождений её отца, что карьера сына рухнет вмиг.... Я поговорю с Петей серьёзно, - ведь ему поступать в такой серьёзный институт, надо усиленно готовиться к экзаменам, а не миловаться по углам с какой-то девчонкой. Я напомню ему, что мы - уважаемая семья, относимся к пролетарской знати. Люди с прежних времён продолжают здороваться с нами с поклоном, а она... она всё испортит", - так Дарья Карповна рассудила и, как только уловила подходящий момент, поговорила с Петей серьёзно, в задуманном ключе. Петя выслушал от матери всё то, что категорически не хотел слышать. Не надо было ей так поступать. Сын понял, что мать его чувств не воспринимает и никогда не воспримет. Она оказывается его совсем не знает!
Взволнованный Петя, после неприятного разговора с матерью, стоял у конторы, где укороченный по малолетству рабочий день заканчивала Аня. Выйдя из конторы, она с удивлением увидела своего парня и с вопросом в широко открытых синих глазах подошла к нему.
- Я люблю тебя, Аня! - с решительностью в голосе и со страхом в словах выпалил вдруг разгорячённый Петя. Аня от неожиданности выдернула свою руку из его рук и шагнула назад.
- Ты что, с ума сошёл? Ты же ещё школьник! Что твои родители скажут? Да и меня они не жалуют.
- Меня не волнует, что они скажут. Ты моя. Я хочу быть с тобой всю жизнь. Петя не по возрасту рано созрел, как мужчина, да и Аня не отстала от него в превращении в женщину. Она вдруг увидела в Пете родного человека, в ней пробудилась и возбудилась природой накопленная женщина, которая уже не могла удержаться в теле девочки. Петя почувствовал это мужской природой, сдобренной животной страстью. Он приблизился к ней с юношеской неотёсанностью в теле, чтобы обнять любимую девушку....
- Не здесь.... Пойдём отсюда, - Аня решительно направилась к своему дому. Петя послушно шёл за ней в состоянии прострации, переполненный желанием к ней. Они подошли к бане, стоящей на самом краю огорода, перелезли через невысокую тесовую ограду, зашли в баню, как успел однако заметить Петя, в просторную, чистую и прекрасно оборудованную баню. Не задумываясь, с животным вожделением в глазах, они расположились обнажёнными на широкой нижней лавке и отдали себя друг другу с безмерной щедростью, истратив на это всю свою молодую энергию.
В октябре месяце Аня убедилась, что она беременна. Её это не испугало, но и ликования тоже не испытывала. Она - женщина, она родит и станет матерью; дома к прибавлению в семье отнесутся спокойно, могут даже не спросить про отца ребёнка из деликатности и из понимания того, что настоящий отец ребёнка сам объявится, как узнает о нём и будет рядом... А, если не объявится - значит трус и подлец. Такой не нужен.
Аня с Петей до сих пор каждый вечер встречались в условленном месте (раскрывать его вам не имею права). Им, конечно, хотелось большего, чем поцелуи, но то, что следует за поцелуями, требует тепло, а уже был снегопад. Лысая гора, которая у них всегда на виду, прикрыла свою плешину белой шапочкой. Ветер сдувал с неё снежную пыль. Баня обслуживала их любовные забавы летом. Да! Баня им стала родной. С началом холодов, проходя мимо неё, они приговаривали: "Бедненькая ты наша, спасительница, замёрзла, а мы - негодяи неблагодарные не можем согреть тебя. Нам без тебя тоже холодно, но так нам и надо, а вот тебя жалко.... Потерпи, родная.
- Но, как отнесётся к такому известию Петя? - произнесла вдруг вслух Аня. Она оказывается уж давно усиленно и с тревогой думает об этом. Но почему? Неужели она сомневается в силе любви Пети?
- Я не расслышала, Аня, из-за стука машинки, что ты сказала про своего Петю? - обратилась полненькая со смешливым круглым лицом и хитренькими карими глазами сотрудница за соседним столом - любительница всё про всех знать.
- Я сама с собой, Тамара. Так, случайно вырвалось. Ничего интересного.
- Ну, ну, не хочешь говорить, не говори. Я и так догадалась уж.
- До чего ж ты догадалась, любопытная сорока?
- Залетела ты, молодуха... Беременная... От Петьки, что ли? Все сотрудницы повернули головы, как по команде - "равнение на Аню".
Известие о её беременности разлетелось по Уктусу с гиперзвуковой скоростью, о которой в то время человечество даже и не мечтало. Дошло оно и до ушей, украшенных серёжками с рубинами Дарьи Карповны. Поспешила ей сообщить её подруга Зоя Николаевна., заглянувшая специально на минутку, а фактически на час, к ней домой.
- Да, да, Дарья Карповна, дорогая вы моя, к сожалению это случилось. Я ожидала нечто подобное и неоднократно предупреждала вас.
- Я догадалась об её беременности раньше, - у меня на этот счёт глаз-ватерпас. Чем больше я убеждала Петю, что ему надо отучиться в институте, получить диплом и стать инженером, а уж потом выбирать из жаждущих выйти за него замуж девушек самую достойную, тем с большей страстью он относился к Анне. Где и как они общались друг с другом мне не ведомо. Не устраивать же слежку за ними.... На днях я сказала ему о своём предположении, что его подруга беременная.
- Интересно, какая была его реакция?
- А никакая. Хохотнул, надел пальто и ушёл из дома куда-то. Два дня прошло, никаких перемен ни в поведении сына, ни в её поведении, - встречала Аню вчера. Шла с работы. Как ни в чём не бывало поздоровалась со мной.
- Любопытно, хотя и предсказуемо. Жаль мне вашего Петю. Прекрасный ученик, с большими способностями к точным наукам. Я слыхала, что у него есть музыкальный слух, и он играет на клавесине, - учительница взглянула в сторону старенького клавесина.
- Да муж с детства играет. Его дядя был музыкантом. Он обучил племянника игре на фортепьяно и музыкальной грамоте, а позднее подарил этот клавесин. Муж и сына научил играть.
- Мне очень жаль мальчика. Он может напрасно растерять свои способности ещё до старта к своей карьере, - ведь и институт может оказаться под большим вопросом, если продолжит свои увлечения... Но похоже, что мальчик заигрался в любовь. Призовите своего мужа активней повлиять на сына. Петю надо спасти, непременно вернуть его на путь к предназначенному для него будущему. Я уверена, что Иван Игнатьевич имеет авторитет у сына. Надо ему постараться.
- Да, муж имеет авторитет на сына, но его авторитет срабатывает в обратную сторону: он верит в невиновность её папаши, защищает передо мной Аню и даже нахваливает её за скромность, трудолюбие и стремление помочь семье выбраться из невыносимой нужды, - ведь у них в семье со вторым мужем у матери двое детей: девочка, которая учится в младших классах вашей школы и сын - ещё дошкольник. Работает только муж - отчим Ани. Надо признаться, я, как представлю их жизнь, мне самой бывает жалко Аню. А о возможной беременности Ани от Пети он высказался просто: "рождённый ребёнок будет нашим внуком, ну, или внучкой нашей. Поженятся, будут учиться, работать и обязательно жить с нами. Трепыхания твои по этому поводу бессмысленны, даже вредны. Прошу понять это, Дашенька. Жизнь надо воспринимать правильно и реагировать на её выкрутасы спокойно, с разумом. А эмоции эти женские брось.
- Дарья Карповна, я вас услышала и всю вашу ситуацию кажется поняла. И всё-таки я сожалею о содеянном Петей. Он не просто усложняет своё будущее, он его разрушает. Извините, если я вас расстроила последним своим высказыванием, - это всего лишь моё личное мнение. Вполне возможно, что Иван Игнатьевич, как мужчина опытный и мудрый прав, и всё у вас сложится хорошо. До свидания, Дарья Карповна! Берегите себя.
- До свидания, Зоя Николаевна! Спасибо вам за всё. Заходите к нам - мы всегда вам рады.
- Пётр, подойди ко мне, а ты, Даша побудь на кухне, чай приготовь... Мы с сыном решать судьбы будем, - обратился к своим домочадцам в шутливо-приказном тоне глава семьи, - садись сынок. Петя настороженно стрельнул глазами в глаза отца, рот , чуть заметно, скосил в ехидной улыбке, сел на венский стул и приготовился слушать поучения. - Дневник твой посмотрел... Есть о чём подумать. Чтоб наверняка поступить в институт, надо быть отличником, а в знаниях более того, а у тебя много четвёрок. За математику, физику и химию хвалю. Молодец! Иван Игнатьевич склонил голову в сторону-вниз от щекотливого вопроса, но задал его, - в каких ты отношениях с Аней?
- В норм-м-мальных.
- Коли она забеременела от тебя, то значит по-твоему нормально, да? Петя молчал и смотрел в окно, - ему было стыдно перед отцом. - Молчишь, значит уже знаешь об этом? Она тебе сказала, или слух дошёл?
- В школе уже все знают, но Аня ещё не сказала мне. Я жду.
- Видно сомневается в тебе, дружок. Что-то в тебе приметила ненадёжное.... А, когда Аня рискнёт и объявит тебе об этом, как ты намерен поступить? Ты подумал?
- Объявит, подумаю.
- Вот-вот, в этом ответе вся твоя ненадёжность. Эх ты.... Был бы мужчиной, давно бы уже подумал об Ане, будущем своём ребёнке, как глава новой семьи. А ты... Эх! Пришёл бы ко мне и честно рассказал бы о ситуации, - она для тебя не простая. Решили бы проблему вместе, но ты - молокосос нерешительный. Придётся мне за тебя решать судьбу многострадальной, хорошей девушки Ани и её будущего ребёнка, нашего внука, или внучки. Немедленно иди прямо сейчас к ней, пригласи к нам, и мы все вместе решим проблему и обговорим все частности. Понял, сын.
- Понял. А, мама как на это посмотрит?
- Безнадёжный ты, я смотрю. Запомни, что женщине нужна от мужчины конкретность и стабильность., тогда она своё женское исполнит как надо. Прояви наконец то мужской характер, собери волю в кулак, иди к Ане, покажи ей себя по-настоящему любящим её на деле, а не только в постельных забавах. Твоё решение в твоей любви не должно зависеть от чьего-то мнения.
- Спасибо, папа! Не ожидал я такого от тебя. Я всё понял. Мы придём.
- Петя шёл по скрипучему снегу с решимостью новобранца, идущего в первую свою атаку, но в его случае не на врага, а на превратности судьбы. Ему предстоит вступить в бой с самим собой, прежним слабаком, и непременно победить. Он вдруг осознал слова отца и понял серьёзность своего положения: жизнь слабых не любит. Он не должен быть под опекой родителей, а обязан быть рядом с ними. Слушать их, а не слушаться. Принимать решения самостоятельно. Он очень хотел, чтобы Аня поверила ему.
2020 г.