1922 год
Этот год, наконец, принёс спокойствие стране, истерзанной войнами, разрухой, голодом, смены властей и прочими потрясениями. Новая же власть - Советы, с её экспроприациями и продразверсткой оставило у населения лишь чувство горького разочарования. Нет, не того люди ждали, ох, не того...
И вдруг объявили Новую Экономическую Политику – НЭП. Отменили уравниловку и трудовую повинность, расцвели базары и ярмарки. Откуда-то начали появляться частные лавки и магазинчики с их хозяйчиками - нэпманами. Там продавалось много заманчивых вещей и нужных товаров, но цены кусались, а денег у людей не было. Народ, проходя мимо лавок, неодобрительно косился и презрительно сплёвывал:
- У-у-у! Жируете, морды буржуйские?! Скорей бы вас поприжали!
Исламгул поначалу тоже поддался общему энтузиазму и захотел хотя бы немного разбогатеть. Пытался работать, как умел и что умел делать: мастерил коромысла, деревянные лопаты, табуретки, шкафчики. Однако он быстро понял, что так много не заработает. Заводить же целую мастерскую, нанимая работников, для этого не хватало денег и грамотности, да и не верил он, что нэп надолго. Лучше он будет работать как и раньше, то есть строить дома, амбары, мосты
и прочее.
Но всё же Исламгул договорился с лавочником Абдуллой, арендовал у него угол лавки, где выставлял пышные калачи, которые выпекала его жена. Аппетитно выглядевшие высокие калачи из белой пшеничной муки были нарасхват, их покупали на свадьбы и иные торжества. В ауле
их так и называли "калачи Исламгула."
1924
Гульмунавар, Газимову направили работать учительницей в школу соседнего аула Рятамак, что
в десяти километрах от Ермекеево. Узнав об этом, Исламгул обрадовался: во-первых - дочка будет работать недалеко от отчего дома; Во-вторых - она сможет приезжать к ним или же они с женой смогут иногда проведывать дочь; в-третьих - есть там у него давний знакомец - Габсабир Габсабиров,
с кем воевали ещё на японской, будет кому присмотреть за молодой девушкой.
Сам отвёз дочь в соседний аул, нашёл обрадованного встречей Габсабира, даже договорился, чтобы сельсовет поселил Гульмунавар, как молодую учительницу, именно к ним. Не понравилась лишь жена Габсабира, женщина властная и жесткая, не очень обрадовавшаяся такому решению сельсовета.
Гафифа, как и её отец Гильфан, была крутой и властной, целыми днями, сидя на коне по-мужски, ездила с плёткой по округе, подгоняя батраков, поддерживая строгий порядок в своём большом хозяйстве. Семья была богатая, имели два дома и даже большой табун лошадей.
Муж, Габсабир, похожий характером на своего отца бядека) был человеком большой физической силы, но мягким и покладистым, не перечил и во всём слушался жену. Несмотря на то, что
он в быту был добродушным и уступчивым, по округе прославился как искусный и ловкий охотник.
В ауле про его охотничьи подвиги ходили всякие небылицы и сказки, но многое было правдой. Однажды зимой с помощью одной только дубинки Габсабир забил и поймал напавшего на него огромного волка, связал и живьём привёл на верёвке в аул под перепуганный вой всех окрестных собак
и причитания испуганных соседей, не решающихся выйти за ворота.
В семье были два взрослых сына Шакир и Гильмизакир, а ещё дочь на выданье - Диня.
Шакир - крепкий широкоплечий парень, в деревне его звали Буре-Шакир, то есть "Шакир-волк", ибо он при разговоре не крутил головой, а поворачивался к собеседнику всем корпусом, как это делают волки, к тому же была у него страсть, любил зимой загонять на жеребце волков и забивать их нагайкой. Так вот этот самый Шакир положил глаз на красивую молодую учительницу, жившую у них в доме, и через год прислал к её родителям сватов.
Гафифа же хотела женить сына на выбранной ею девушке из богатой семьи, но Шакир упёрся
и, несмотря на все возражения матери, настоял на своём решении. Уязвлённая Гафифа после этого невзлюбила Гульмунавар.
Когда же родители невесты Исламгул и Минзифа приехали к новым родственникам, то, пытаясь всё же улыбаться, хотя её настроение и выдавали нахмуренные брови и поджатые губы, Гафифа натужно проговорила:
- Проходите-проходите, будущие родственники! Будем праздновать, веселится, это же свадьба! Мы, никаких денег не пожалеем, ведь, сына-кровиночку женим, а вы дочь старшую замуж отдаёте! Вот и веселитесь, празднуйте, а дела подождут, никуда не денутся дела, хотя и о них
не стоит забывать! Не зря говорят: одним весельем сыт не будешь, да и аллах не велел много отдыхать,
да по гостям рассиживаться. Не зря же есть поговорка - - Три дня - гость, а потом - в горле кость. Но, сами понимаете, это к вам не относится. вы проходите, присаживайтесь вот сюда, на лучшие места, родственники наши дорогие!
Разглядывая приданное невестки и любуясь её тонкой работой, Габсабир восхищённо цокал языком:
- Ух ты, какая красота! Вот это мастерица! Такого большого, искусно вышитого зелёного занавеса я в нашем ауле ещё не видел! Это будет лучший свадебный подарок от невесты!
Собравшиеся на свадьбу гости одобрительно зашумели.
Услышав похвалу в адрес уже заранее нелюбимой невестки, Гафифа неодобрительно пробурчала:
- Да ладно тебе, моя дочь Диня и лучше бы вышила, если бы захотела, просто надобности в том пока нет.
Расстроенная этими словами Минзифа тихо вздохнула и прошептало:
- Вот повезло же ей со свёкром, Не то что со свекровью.
- Да, похоже достанется старшей сестре, свекровь-то у ней будет ещё той змеюкой, хоть и улыбается сладко. Ну хотя бы свадьбу не портит своей кислой рожей, - отозвалась ехидно Райхана, тоже приехавшая на торжество.
1928
Время нэпа заканчивалось, а с ним и дополнительные заработки. Все, ещё недавно процветающие частные лавочки обложили новыми налогами. Хитрая Гафифа заранее почуяла изменившуюся в стране ситуацию. Потихоньку она рассчитала всех батраков, уменьшила площадь пахотной земли, продала почти весь табун. Интересовавшимися такими новостями знакомым всё объясняла большими расходами на свадьбу второго сына и дочери, сокрушаясь по поводу взлетевших до небес цен.
Как раз в это время и произошло событие, испортившее отношения между Гульмунавар
и Гафифой. Когда её дочь Диня выходила замуж в соседнюю деревню, Гафифа сундук с приданным Гульмунавар просто отдала как приданное своей дочери, даже не удосужившись поговорить об этом с нелюбимой невесткой. Пытавшийся всё выяснить, Шакир поругался с матерью, но лишь добился, что его и жену переселили в отдельный дом. Обиженная Гульмунавар несколько дней рыдала, особенно ей было жалко собственноручно вышитого нарядного занавеса, которым она собиралась украсить свой будущий дом.
Она надеялась, что теперь живя на другом конце аула, они со свекровью будут встречаться пореже. Однако Гафифа бесцеремонно заявлялась к ним, вроде бы лишний раз поглядеть
на внучку Накию, однако тут же начинала указывать невестке на просчёты и недостатки в ведении хозяйства, язвительно упрекая ту в нерадивости и лености. Затем Свекровь с чувством исполненного долга отправлялась домой, Гульмунавар же оставалась укачивать дочку и напевать колыбельные песни, тайком смахивая непрошенные слёзы.
1929
Тяжело дыша и утирая со лба выступивший пот, Гульмунавар остановилась передохнуть
у знакомых высоких ворот.
- Очень уж жарко сегодня, да и беременность даёт о себе знать. Ещё пара месяцев и придёт срок родить. Кого на этот раз пошлёт ей аллах - мальчика или вновь девочку?
Она нежно погладила по голове трёхлетнюю Накию, которая, разглядывая всё вокруг любопытными глазками, тесно прижималась к подолу нарядного платья матери.
- А что вы хотите? Хоть и к матери приехала, но всё же в гости, ведь Гульмунавар теперь сама хозяйка, и свой дом имеется, и муж с дочуркой, и вот уже второй ребёнок на подходе. Давно она собиралась навестить родных, и хорошо что подвезли её почти до самого отчего дома соседи, тоже решившие съездить на базар, не пришлось ноги бить.
Молодая женщина ещё раз отёрла со лба пот и, постучав в ворота, решительно толкнула знакомую калитку.
За высокими воротами, понижаясь, раскинулся утоптанный двор, с другой стороны которого расположился большой дом исламгула. На краю двора росла огромная верба. У ее ствола
в прохладной тени стоял большой стол, где в жаркое время взрослые пили чай. Вот и сейчас там
за самоваром расположилась хозяйка и незнакомая гостья.
Минзифа, услышав скрип калитки, подняла голову и её лицо радостно просияло.
- о, аллах! Дочка с внучкой приехала! Счастье-то какое!
Она протянула к ним руки и ее обожаемая внучка, ее большеглазое чудо, Накия, радостно улыбаясь побежала к ней.
Поздоровавшись, Гульмунавар устало присела к столу и огляделась. Всё было по-прежнему:
и двор, и дом, и та же старая верба. К её толстому стволу отец прикрепил лестницу, по которой можно было подняться наверх, где меж толстых ветвей растянуто крепкое полотнище, дающее дополнительную тень. Там было любимое место для их детских игр.
Дом стоял на высоком каменном фундаменте по-прежнему крепко и основательно. за ним находились хозяйственные постройки, где Исламгул мастерил коромысла, вёдра, сани и другие вещи из дерева, а кроме того он подрабатывал стройкой по окрестностям и даже в соседней Татарии.
Сама же Минзифа славилась как замечательный хлебопёк - выпекала очень вкусные пышные калачи. к ней на дом приходили и заказывали их к различным торжествам, приезжая даже
из дальних деревень. Вот и эта гостья зашла заказать несколько калачей на свадьбу родственницы.
За домашними хлопотами лишь к вечеру поговорили по душам.
Минзифа, тихонько покачивая заснувшую внучку, слушала невесёлый рассказ дочери. Не ладится
у неё в семье, ох не ладится! Муж вроде бы и любит её и дочку, но сам груб, малообразован
и самодур к тому же, да и свекровь шипит постоянно ему в уши.
Мать с грустью посмотрела на дочь. Худенькая она, да и здоровье у Гульмунавар не из лучших, особенно после того случая с отравой в детстве. Язва у дочери , временами рвёт кровью дохтур Сказал: - мучится будет долго "без хорошего питания, А где его достанешь? К тому же вновь дочь беременна, тяжело ей приходится, быстро устаёт.
Сама Минзифа родила 16 детей, однако в живых осталось лишь шестеро.
- Ох уж эта женская судьба, живёшь страдаешь и рожаешь в муках... А время приходит - вновь рожаешь, потому что дети - это радость и счастье, самое главное в жизни. Бабы рожали всегда –
во время мира и войн, при ханах и при царе, в революцию, и при советской власти
Тихонько вздохнув, ласково погладила Минзифа дочь по склоненной голове.
- Терпи милая, муж и судьба твоя - от аллаха, а страдания - за грехи наши. Не слезами, дочь, замаливай грехи трудом. Дела твои - самая доходчивая до всевышнего молитва". Аллах повелел помогать людям: не ленись, подставь в трудную минуту ближнему свое плечо - и всё тебе простят. Послушай меня и покорись, Старые люди худому не научат.
Лучи закатного солнышка как будто мягко поглаживали лицо Гульмунавар, она подставляла им то одну щеку, то другую, и от слов матери успокаивалась и на душе её становилось чуть светлее.
Горькие пророчества капитана Иванова продолжали исполняться. По всей стране начали антирелигиозную пропаганду: закрывали церкви, запрещали службы, колокольный звон. Коснулись новые веяния и мусульман - начали закрывать мечети, запретили призывы к намазу.
В ауле Рятамак при большом стечении народа, обвязав верхушку толстыми верёвками, свалили высокий минарет. Особенно усердствовал местный активист учитель Хужин, Народ роптал, пытался протестовать, но минарет всё же свалили. Многие косились с угрозой на активиста,
а через несколько дней ему шепнули, что кое-кто собирается его избить, а может покалечить или даже убить. Напуганный Хужин несколько дней прятался у Шакира, а потом сбежал в Татарию к его сестре Дине.
В школах ввели обязательные уроки по антирелигиозному воспитанию. Возвратившись домой после уроков, Гульрайхан напугала Минзифу и зашедших на огонёк соседок новостями.
- А в школе сегодня были уроки по безбожию и атеизму, так вот, нельзя теперь намаз читать
и муллу звать!
Соседки пугались.
- Как это нельзя намаз? Почему муллу нельзя? А как же свадьбы или похороны?
Райхана гордо заявила:
- Стыдно читать намаз, засмеют, и вообще - религия - опиум для народа! А свадьбы или умерших теперь будут регистрировать в сельсовете. Теперь сельсовет вместо мечети!
Растерянные женщины только переглядывались и недоумённо качали головами.
Сестра Райханы Гульчира, которой уже исполнилось двадцать лет, тут же отозвалась:
- А ещё новость! Нам книжку новую показывали, "красный именослов" называется.
Минзифа удивилась.
- Это что ещё такое?
- Книга с новыми, революционными именами. Детям теперь новые имена будут давать!
- Это какие-такие новые имена? - заинтересовалась молодая соседка
--Например: Сталина, Электрина, Культурина или Очень по-новому коллективизация!
- О аллах! охнула женщина. - Какие-то непривычные имена. Я бы так своего ребёнка не назвала, очень уж трудные.
Гульчира посмотрела на неё свысока.
- Отстали вы от жизни, соседка, надо жить по-новому, по-партийному.
- А брата Фатхильислама как можно назвать, - засмеялась Райхана.
- А его можно Коминтерн, Авангард, Элеватор!, Или например - Трактор! А что? Это очень
по-большевисски.
женщины рассмеялись.
- А вот зря смеетесь, - заспорила девушка. - Жизнь теперь новая и имена нужны тоже новые!
1930
В стране разворачивались большие события, произошёл очередной зигзаг политике партии. Государство начало усиленно давить налогами нэпманов на радость недовольных своей жизнью недавно освободившихся пролетариев, видящих в них новых угнетателей трудовых масс.
Для отвлечения внимание народа от неудачной деятельности красных коммун и краха в области сельского хозяйства, объявили курс на коллективизацию крестьянства. Создали колхоз и в ауле Рятамак. У правления выстроили широкие высокие ворота, которые в народе назвали "Ворота Советов". Несмотря на повсеместную нехватку материи они всегда были украшены развевающимися кумачовыми флагами, а сверху вывешивались лозунги и транспаранты.
Чтобы создать материальную базу колхозов по всей стране развернули борьбу с кулаками. в этом властям активно помогали члены "комитетов бедноты", которые собирали сведения
и докладывали у кого жизнь чуть лучше, чем у остальных, и заодно сводили счёты со своими недругами. Они охотно принимали участие в изъятии "недоимок" и обобществлении движимого
и недвижимого имущества кулаков.
Гульмунавар возвращалась домой, когда её окликнул председатель сельсовета:
- Габсабирова! Учительница! Зайди в сельсовет.
Когда она зашла в кабинет, он попросил:
- Гульмунавар, ты это… ты же грамотная, в школе учительницей работаешь, перепиши быстренько список, а то я плоховато пишу, буду полдня писать.
В списке хозяев, подлежащих раскулачиванию, она нашла и семью родителей мужа. Быстро закончив порученную работу, она попрощалась и тут же пошла к свекрови предупредить
о грозящей опасности.
Напуганная Гафифа развила бурную деятельность, срочно продала второй дом, вызвала дочь дину из соседнего Татарстана и отправила с ней кое-какое имущество – республика-то другая
и власти другие, авось пронесёт.
У них была единственная железная крыша в деревне. Габсабир с сыновьями за ночь снял
с крыши листы железа и срочно продал по дешёвке в соседнюю, за тридцать километров татарскую деревню, а дом как у всех покрыл соломой.
Когда же к полудню пришла комиссия по раскулачиванию, то ей предстала обычная деревенская крыша.
На вопрос : - Куда дел железо? Габсабир с печалью заявил: - Продал, что делать - долгов много!
Пришлось комиссии уйти ни с чем. Таким образом семья избежала раскулачивания. Правда, вокруг дома был высокий и длинный каменный забор, который комиссия конфисковала
по решению сельсовета, в будущем из этих камней построили колхозный конный двор.
Исламгул был искусным плотником, славился на всю округу, даже построил большой мост
в самом Ермекеево. И как обычно, нашлись завистники, написали донос. Долго в сельсовете разбирались с этим, но признали в конце концов Исламгула Газимова трудовым элементом.
В доме отца Гульмунавар узнала последние новости о сестре. Райхана за эти годы незаметно расцвела и стала просто красавицей, научилась бойко читать и писать, да она всегда отличалась умом и сообразительностью. Вот потому из-за живости характера её направили учительницей
в соседнюю деревню Тарказы, где очень скоро она вышла замуж з красивого парня Рауфа, сына богатого кулака. Однако узнав о возможности скорого раскулачивания семьи, она тут же развелась и срочно уехала на учительские курсы. Семью же мужа незамедлительно раскулачили и в числе многих сослали в Среднюю Азию.
Распахнулась дверь, Гафифа ввалилась в комнату.
Она строго оглядела помещение, повитуху, Невестку и лежащего рядом ребёнка.
- Кого родила? Кто? Сын или дочка?
- Это девочка! – обессиленная Гульмунавар устало прикрыла глаза.
Свекровь молча подошла и приоткрыла личико малютки, и вдруг её широкое лицо расплылось
в радостной улыбке:
- О аллах! Как она похожа на моего сына, ну, точь-в-точь Шакир в детстве!
Гульмунавар с удивлением увидела, как Гафифа бросилась целовать внучку, у свекрови даже выступили слезы умиления. :
- Вторая внучка у меня, счастье-то какое!
Гафифа подхватила ребенка на руки.
- А аллах! Она уже улыбается! Красавицей будешь, внученька!
Гафифа вышла из комнаты, поманила повитуху и достала из кармана юбки деньги.
- Спасибо за помощь, аллах тебя отблагодарит! Может чаю хочешь?
- Ну что вы, это очень много, – засмущалась повитуха, принимая деньги.
- Ничего-ничего, Такая радость дорого стоит. - поджала губы Гафифа. - А ты иди-иди, мы тут
Теперь и сами управимся.
1933
Недолго народ смеялся над богатеями, всю жизнь копивших имущество, которые они
в одночасье потеряли, конфискованные в фонд колхоза. У колхозников, обрадовавшихся высылке кулаков-мироедов, почему-то стали урезать огороды, заставляя сдавать всё, что они на них вырастили в свободное время. Перед ними явственно замаячил призрак голода.
Работая на колхозных полях, нельзя было ничего уносить с собой. Ввели строгие законы:
за украденные три колоска – суд и расстрел, в лучшем случае - высылка в лагерь. Любые излишки разыскивались и тотчас изымались. По вечерам по деревне ходили активисты и принюхивались, узнавая кто и что готовит, после сообщая о том властям.
Шёпотом в ауле рассказывали, что за золото в городах можно выкупить и привести домой хлеб. И уехать-то из деревни было нельзя - на вокзалах билеты крестьянам не продавали.
Беда не приходит одна - к голоду добавились засуха и неурожай. По улицам пошли голодающие, прося хотя бы кусочек хлеба. Многие умирали у заборов и дверей закрытых магазинов. Редко-редко открывались их двери потому что постоянно были задержки поставок самого ходового
и доступного продовольствия - хлеба, муки, круп. про голод в городах рассказывали какие-то ужасы, жителям деревень было чуть легче, всё же у них огороды, пригодные для посева, уцелевшая домашняя живность, а так же луга и леса, где можно найти что-либо съедобное.
У Гульмунавар родилась ещё одна дочка - Рашида, Все заботы о сестрёнках и обязанности няни пришлось взять на себя старшей из сестёр семилетней Накие. мать же, едва оправившись
от родов, тут же начала работать в школе, изредка прибегая домой, чтобы покормить малышку.
Четырёхлетняя Тайфа, сунув палец в рот, долго с интересом смотрела на вопящую малютку, потом нахмурилась и сказала:
- Зачем она так громко кричит? Сердитая такая, если будет так кричать - не буду я с ней играть!
Шакир - широкоплечий мужчина, отличаясь большой физической силой, не стремился
чему-либо учится, потому из-за малообразованности работал в колхозе каменотёсом, добывая строительный камень со склона горы. На работу ходил в большом холщовом фартуке. Хотя
он и ослаб из-за голода, однако работал в надежде получить хоть что-то на трудодни.
И вот однажды идя в сумерках домой, он услышал в кустах негромкое кудахтанье. Голодному человеку трудно сдержать свои порывы, особенно когда все его мысли о еде. Воровато оглянувшись по сторонам, шакир бросился в кусты и, увидев там небольшую курицу, по-видимому забредшую сюда в поисках корма, тут же свернул ей голову.
- О аллах! До чего я дошёл! Какой позор! Грех-то какой на мне!
Он считал себя честным человеком, никогда и никого не обманывавшим, но это была еда! Еда
не только для него, но и для его теперь уже большой семьи.
Мужчина тяжело вздохнул, ещё раз осторожно оглянулся по сторонам и, сунув тушку под фартук, поспешил домой. Хотя на душе у него скреблись кошки, и ему было очень стыдно, но он себя успокаивал:
- Ох, грех на мне! Ну да ладно, аллах меня простит! Жене велю ощипать тушку в сарае,
а то соседи увидят, а перья можно закопать в навоз. Зато несколько дней семья будет обеспечена куриным супчиком...