***
Есть у меня знакомые «кумушки», которые очень любят посудачить да о людях нелестно отозваться. Но я не ханжа (всего лишь циник), поэтому держу их про запас как носителей определённого лингвистического материала. Язык данной прослойки часто мне необходим для написания фельетонов и юмористических рассказов. Встретив как-то одну из «доноров», пришлось согласиться на чашечку кофе: новость, которую Таисия собиралась вывалить мне на голову, обещала быть весьма пикантной. В общем, меня ждала вкусняшка.
— Виолетта, ты же помнишь Людку Паукову? Мы её ещё Клаудией Шиффер называли за глаза?
— Конечно, помню. А что с ней?
— В общем, ты сейчас упадёшь! Так что пристегнитесь, мэм, мы взлетаем! — продолжала интриговать Тася.
— Ой, давай уже без прелюдий! Что с ней? Она, надеюсь, жива? — глядя на закатываемые глаза собеседницей, уточнила я.
— Да жива-то она! Только замуж вышла за такого, прости Господи, гоблина! Где она его только откопать сумела! Мы-то думали, что ей светит Илон Маск, не менее. А она нашла себе настоящего крокодила Гену. Только вместо Чебурашки она сама.
— Тася, ты в своём репертуаре! — рассмеялась я. — Неужели всё так печально?
— Вилка, не печально, а катастрофически убого! Такая красотка, а замуж вышла за кривоногое, лысое, брюхатое существо маленького роста. По-моему, у него даже глаз один косит…
— Ну, может у него барсетка, туго набитая деньгами имеется, и ты просто завидуешь? — решила перевести я всё в плоскость юмора. — Или «химия» между ними случилась. Такое же бывает…
— Вилка, я не знаю, «химия» между ними случилась или «алгебра», но после встречи с парой, я до утра уснуть не могла: всё глаз дёргался. Слушай, а может Людку проклял или сглазил кто-нибудь?
— Ага, скорее всего! — иронизируя, согласилась я.
***
Скажу откровенно: весьма отрицательно отношусь к осуждению людей за то, в чём они не виноваты. Но уверена, что непрезентабельная внешность всегда с лихвой компенсируется другими достоинствами. Природа справедлива, в отличие от людей.
Когда слышу подобные пересуды и вздохи, всегда вспоминаю историю, рассказанную бабушкой.
***
Произошло это давно, ещё в те времена, когда на свидание прибегать босиком было не зазорным, а в почёте был свой собственный румянец.
В тёплое время года к концу дня, как только начинало садиться солнце, оживали резные скамейки под могучими старинными дубами. Наступало время девичьих посиделок, к которым когда-то не только красны девицы на выданье, но и млады люди, готовились основательно.
Коса девичья, немало растрепавшаяся за день, переплеталась заново. Поверх нового сарафана набрасывался цветной платок да бусы в несколько рядов. Девушки не забывали прихватить и какое-никакое рукоделие. А вдруг добрый молодец будет фланировать мимо скамеек с матушкой своей… Глядишь — именно тебя замуж и позовут! Маменьки они такие: им рукодельницу да хозяйку хорошую подавай!
Два местных «орла» да ярых соперника Захар и Гордей, уже к ряду несколько лет боролись за звание первого парня на деревне. Каждый из них мечтал завоевать местную красавицу Любомиру. А Любомира, дочь зажиточного мельника (события за несколько лет до коллективизации), не торопилась принимать решение. Смотрела на парней, да только про себя усмехалась.
Когда статный да пригожий Захар подходил к девицам на скамье, те замирали: всем был хорош Захарушка — косая сажень в плечах. Стать молодецкую удачно подчёркивала кумачовая рубаха-косоворотка с высоким воротничком-стойкой. Вышитая по рукавам рубаха, всегда была подвязана поясом. Хорошо пошитые штаны-порты ладно сидели на длинных, крепких ногах юноши. Почти все девицы, как завороженные, любовались кудрями Захарушки, развевающимися на ветру.
Подходил Захар к шумной компании под дубами, позволял сидящим вдоволь налюбоваться его неотразимой красотой и также важно двигался в сторону родительской усадьбы, прямо держа спину да запрокинув буйну голову.
— Ох, уж этот Захарушка! Вот уж где красавец, каких днём с огнём не сыщешь! — вздыхали вслед парню почти все девицы, тайно мечтавшие стать его супружницей.
— Толку-то от красоты его! Ходит как индюк напыщенный, а два слова связать не может! Ни разу не видела, чтобы родителям своим по хозяйству помогал, — не особо стараясь быть вежливой, делилась своим мнением и красавица Любомира. — С самого утра уже возле зеркала чуб начёсывает. Выйдете замуж за такого — всю работу сами делать будете потом.
Чуть позже появлялся и Гордей, сын председателя местного колхоза. И хоть Гордей не был столь красив да напомажен, как Захарушка, но девицы мигом начинали поправлять косы да краснеть от стеснения. Мало кто не пожелал бы стать невесткой председателя. Жить хорошо должно всем хотеться, и желание это естественное. Гордей подходил к девичьей стайке и начинал раздавать конфеты да баранки, прихваченные с собой.
И только дочь мельника фыркала, когда тот уже удалялся в обратном направлении.
— Хорошо раздавать угощения за родительский счёт, а сам-то ничего из себя не представляет. Вот не станет председателя, что этот герой раздавать тогда будет?! Штаны последние снимет? Слыхала, что с трудом писать научился Гордей ваш драгоценный. А вы всё в рот ему заглядываете. Не будет отца — сам по миру пойдёт и ту потащит, что сдуру замуж за него побежит! — уверенно рассуждала Любомира.
— Хорошо тебе говорить, — начинали возмущаться подружки, — когда у отца твоего мельница да всё село перед ним поклоны отбивать вынуждено. Тебе можно не думать о том, как поудачнее замуж выскочить!
— Даже, если бы у моего отца не было мельницы и стоял он на паперти, то за таких, как Захарка с Гордеем, замуж всё равно бы не пошла я.
Позже всех к дубам приходил Яшка-гармонист. На посиделки Яков заявлялся только после того, как вся работа по дому была выполнена. С детства Яков с братьями были приучены помогать родителям по хозяйству. С виду паренёк был не совсем внешне броским да ярким: небольшого роста, рыжий да конопатый, одёжка невзрачная… Но как только Яшка появлялся со своей гармошкой, начиналось настоящее веселье. Ловко играл Яков на гармони да песен знал несметное количество. Также парня никто никогда не видел унывающим да жалующимся на жизнь. А каким он был работником! Всё умел делать Яков: траву косить и сено заготавливать, за домашним скотом ухаживать, дрова пилить да за плугом ходить.
Повеселит Яков девчат, песни под гармонь попоёт да домой торопится: утром рано вставать и снова по хозяйству помощь родителям оказывать. Только ушёл Яшка — тут же девчонки приуныли.
— Скучно без нашего гармониста стало, — обмолвился кто-то из девчат. — Жаль, что Яков неказистым уродился! Вот бы ему внешность Захара нашего! Да хотя бы отца председателя… Можно было бы и женить на себе его тогда.
— Ну и глупые же вы! — вступалась Любомира за Яшку. — Неужели вам не видно, насколько он красив?! Он приходит, и всё вокруг расцветает, а мир оживает… На его фоне ваш Захар выглядит бледным и безжизненным пятном.
— Ой-ой-ой! Вот и пошла бы за недомерка замуж! Сердобольная ты наша!
— А вот и пойду. И уверена, что не пропаду! — отбила атаку Любомира и направилась домой.
— Да-да, знаем мы таких! Сама понимаешь, что вы ягоды с разных полей! — бросил кто-то вслед дочери мельника.
***
На этом, пожалуй, повествование можно и закончить, потому что и так всё ясно. Никто не помешал Любомире настоять на своём и выйти замуж за Якова. Красавица прожила долгую и счастливую жизнь, чувствуя себя за Яшей как за каменной стеной. Захарка с Гордеем не осчастливили ни одну женщину, несмотря на явные преимущества, доставшиеся им с рождения.
Эту историю бабушка, Ефросинья Яковлевна, поведала своей внучке тогда, когда подошло время правильного понимания значения слова «красота».