Северский Донец – речка не широкая, но в некоторых местах глубокая и быстрая. Вторая рота первого батальона бригады неожиданно столкнулась на марше с препятствием. На нешироком автомобильном мосту через реку организовалась «пробка». С правого берега по щербатому асфальту переправы шла колонна спецмашин и автобусов с красными крестами на бортах и крышах. На «большую землю» из зоны боевых действий перевозили наших тяжелораненых, нуждающихся в специализированной медицинской помощи. Но на пост охраны моста поступил сигнал «сверху», требующий срочно остановить движение и пропустить колонну большегрузных тягачей, по самые кабины затянутых прорезиненными тентами. Но получилось так, что с моста вторая половина машин с крестами ещё не выехала, а тягачи с чем то ужасно секретным уже попёрли… И всё это ночью… в тридцати пяти километрах от линии соприкосновения. А тут ещё бригада со своими: танками, РСЗО, БТРами, БМП, артиллерией и прочей военной техникой и личным составом. Естественно, согласно директивам, осуществлялась ночная светомаскировка. На фарах техники стояли специальные насадки, приглушающие свет, а на мосту еле мерцали фонари, освещая только фермы моста и фрагменты асфальта. Но в принципе, движение было налажено и ЧП не случалось. Первые медицинские машины съехали с моста и остановились на обочине, в ожидании отставших. Но тех уже погнала задним ходом назад на правый берег злая, как чёрт, охрана моста, ослепляя водителей мощными переносными фонарями.
Получилось так, что БТР с отделением Гуся случайно остановился на обочине через дорогу с машинами медперевозки. Первые десять минут сидели молча, но потом «комод» выглянул в люк, осмотрелся и тихо сказал:
- Можно оправиться. Дальше трёх метров от «бетера» не отходить.
Открыли десантный люк и народ, выгибая спины, тихо матерясь и оглядываясь по сторонам, вылез наружу.
- На колёса не ссать! Всё слышу! – под общий смех зло крикнул механик-водитель из своего люка, услышав журчание слева.
Дверь одной из медперевозок открылась и на дорогу из кунга, с красными крестами на бортах, выпал «белоснежный» человек. Левая рука у него была согнута в локте и жёстко зафиксирована на весу под девяносто градусов каким-то непонятным металлическим механизмом. А правая была загипсована по «самые уши» и эдакой кочергой привязана к телу. И со стороны был он похож на танцора танго в белом смокинге, у которого только что за неприличное поведение отобрали партнёршу.
- Йети… - кивнув в сторону раненого, попробовал пошутить Немец.
Увидев мужиков у БТРа, раненый пронзительно свистнул и закричал:
- Здорова, земляки! Угостите инвалида сигареткой!
Первым засуетился Вера, хлопая себя по карманам и оглядываясь по сторонам. Гусь и Немец не курили.
- Череп, дай пачку сигарет, пацаны вон просят, - обратился он к мужику под «полтинник», поливающему себе на голову из фляги.
Абсолютно лысый Череп с готовностью полез в свой рюкзак, достал пару пачек сигарет и отдал их Вере. Гусь, Немец и Вера перешли дорогу, и подошли к медицинской машине.
- Держи, братан, - протянул Вера сигареты раненому парню, - укорачивай жизнь на здоровье.
- Спасибо. Вот это подгон! За бинты сунь, а то фельдшер, зараза, заберёт, - попросил раненый, глазами показывая на свою перебинтованную по самую шею грудь. – Я тут один ходячий. Все остальные инвалиды безногие и полостники дырявые после операций. Лежат, твою мать, как мумии египетские.
- Сам ты, конь педальный, инвалид. Колян, прикури мне… - послышалось из открытых дверей машины.
- И мне… и мне, Мыкола, - раздались негромкие голоса из «брюха» медицинской транспорта.
- Я сейчас фельдшеру вашему… - дёрнулся было в сторону кабины Вера.
- Не… не, братан, фельдшер нормальный, по-человечески понимает. Их же тоже за нас дрючат. Служба такая, - глубоко затянувшись, остановил Веру раненый.
Немец заглянул внутрь перевозки. По бортам салона автобуса в два ряда в высоту были устроены лежанки с бортиками, если их так можно назвать. А посередине шёл ещё один ряд, но уже без «соседей сверху». Это были «самые тяжёлые».
- Здорова, мужики. Откуда вас везут? – спросил Артём, немного поморщившись от пахнувшего неприятного запаха из салона.
- Во, бля… спросил. Тебе на карте показать? – насмешливо спросил кто-то, закашлявшись. – С войны! Прикинь…
- Митяй, не гунди. Пацанчик к тебе по доброму, а ты… Скоро всё сам увидишь, парень. Немец? Зачётно! Мужики, у них тут немец свой, - ойкнув от боли, тихо засмеялся раненый Колян, прочитав позывной на разгрузке Артёма. – Кстати, мы тоже тут «эсэсовцев» везём.
- Жаль, что я до их кадыков дотянуться не могу, - с сожалением простонал с нижней полки Митяй.
- В смысле? Каких это эсэсовцев? – переспросил Гусь.
- Натуральных… прикинь. Всушников двух раненых нам закинули. Один даже целый капитан. Гауптман, короче. Говорит, замком батальона был. Да, Геннадий? – крикнул в салон медицинской машины Колян, нечаянно сплюнув розовой слюной себе на подвязанную руку в гипсе.
- Так точно, - еле слышно послышалось из автобуса.
- Дальше слушайте, - подмигнул новым знакомым Колян. – А кто ты, Геннадий Иваныч, по национальности? А?
- Русский, - ещё тише произнёс всушник.
- Не понял… Громче, а то людям не слышно.
- Русс… - закашлявшись, ответил раненый, закрывая рот подушкой.
- О, как! А фамилию свою помнишь, Геньчик? – продолжал показательное выступление Николай.
- Степанов, - немного затянув с ответом, чуть слышно произнёс раненый украинский капитан.
- Русский… А что ж ты, падла, русский Гена Степанов по русскому Коле Бондареву из пиндосовской М-16 фигачишь? Сука ты гнилая! – задёргался и захрипел на своей лежанке, сплёвывая сгустки крови на пол, раненый в грудь и ноги Митяй.
- Не стрелял я…
- Что? Громче, не слышу!
- Не стрелял, говорю. Наш батальон только завели… - закрыв лицо простынёй, стонал русский украинец капитан Геннадий Степанов.
- Вот тварь! – опять сорвался на крик Митяй, в бессилии замотав головой. – Ты кому лапшу на уши… Мне? Снайперу? Вы посмотрите на его пальцы правой руки. Мозоли на костяшках, как у верблюда на коленях!
- Да, - кивнул головой Вера, - чтобы такие набить, полгода шмалять нужно. На хрена их везут?
- Да вот и я говорю… - согласился Колян, еле дотягиваясь губами до фильтра сигареты в загипсованной руке. – А особист сказал, чтобы не трогали. Мол, ценные носители информации. А кто их тут тронет? Нет, ну посмотри… Наши ж повернуться на бок без посторонней помощи не смогут. Разве, что я свой гипс об их бандеровские головы поломаю. Много вас таких красивых привезли? – понизив голос, спросил Николай у Гуся, придирчиво рассматривая экипировку сержанта.
- Ощутимо. Думаю, хохлы почувствуют, - так же негромко ответил сержант.
- Это хорошо. А то, честно говоря… - выплёвывая докуренную сигарету в канаву, раздражённо пояснил раненый, – на каждого из нас по пять бандер приходится.
- Да ладно! – удивился в голос Немец, вопросительно посмотрев на Веру.
- Вот тебе и ладно. Патронов не жалейте, пацаны. Патроны ещё подвезут, а вот жизни нет. Нету таких складов с запасными жизнями, мужики, - нахмурив брови, жёстко ответил Николай, неожиданно выбрав себе в собеседники, Немца. – Ты, молодой, вперёд не лезь. У старших учись, - кивнув на блестевшую в темноте лысину Черепа, наставлял бывалый солдат. – И про мамку помни, и про жену, если есть. Каково им будет, если тебя в гробике привезут? И это, если будет, что везти… Ну и бздеть не надо, парни. Труса сразу видно. От таких сам подальше держись. Такие сами по глупости от пуль бегут, а других подставляют. Самое главное у солдата, что? Вера! Вера, что наше дело правое, вера, что мы обязательно победим, вера, что нас с вами помнят, ждут и свои не бросят. Слышишь меня, парниша? Ждут и свои не бросят! Вот у нас в роте случай был…
- Бондарев! Размахался тут своими поломанными крыльями, не переслушаешь. Давай на своё место. Тягачи прошли, сейчас наши поедут, - неожиданно крикнул, вывалившись из кабины, пожилой прапорщик-военфельдшер.
К нему подошёл Гусь и, поздоровавшись, неожиданно спросил:
- Слышь, прапор, а чего вас на ночь глядя понесло? Ваши начальники медицинские не понимают, что в это время самая движуха на дорогах? Больше стоите, чем едите.
- Вот ты, блин, грамотный… - неторопливо закуривая, раздражённо ответил фельдшер. – А то, что по нашим красным крестам бандерлоги чаще хреначат, чем по технике в курсе? То-то! И на передке их снайпера военврача или санитара с красным крестом на рукаве ни за что не пропустят. Поэтому и санитаров вечно не хватает, их первыми выбивают… А это на мозги знаешь, как давит. Вот и приходится ночами… Бондарев! Давай на место, начмед уже орёт! Колпин, заводи. Бывайте, мужики, нам до утра до Донецка дочухать нужно, - закончил разговор прапорщик и полез в кабину медицинской перевозки.
Николай засуетился, затоптался на месте, не понимая, как ему обратно взгромоздиться в салон медперевозки. Но мужики ему помогли. Немец с Верой посадили его себе на руки и, как на лифте, подняли раненого в салон машины. Тут же, выпустив кольцо сизого дыма, завёлся двигатель санитарки, и включились габаритные огни. Николай как-то неуклюже развернулся, долбанул загипсованной коленкой по раненому плечу всушника, тот дико заорал, и колонна поехала. Немец бегом догнал выезжающую на асфальт машину и рывком закрыл хлопающую дверь кунга. А Николай ещё долго что-то кричал ему в закрытое окно, бодая на кочках перевязанным лбом грязное стекло. С моста сошла последняя машина из медицинской колонны. На головном БТРе четыре раза моргнул узкий луч прожектора, дублируя команду по рации, и бронированная громада ожила, задвигалась, задышала.