На фото Коронела. Дом, в котором меня поселили. Слева вход в Хиралдию.
В Мариэль на работу, в Коронелу на жительство.
Утром в понедельник в отель «Линкольн» за Петром Василенко заехал руководитель группы строительства новых блоков ТЭС Мариэль Межиковский И.Г. До Кубы много лет работал на строительстве теплоцентралей в Монголии, потом возглавлял производственный отдел в главке Минэнерго «Загранэнергостроймонтаж». Петра он перевёз в предоставленную ему квартиру в посёлке советских специалистов Флоресе, а меня захватил по просьбе моего руководителя группы энергоремонта на станцию.
Дорога на Мариэль проходила вдоль берега по живописной местности. В одном месте, где дорогу пересекала небольшая, впадающая в море река, я был поражён красотой её поросшего лесом берега. А машина, управлял которой сам Межиковский, мне вообще показалось сказкой, ведь я впервые в жизни наслаждался комфортом иномарки да ещё какой – «Форд Фалькон», знаменитое детище не менее знаменитого «головастого ирландца» Роберта Макнамары. Стоило Межековскому чуть притопить «железку», как меня так нежно до мурашек по телу прижимало к сиденью. Сорок километров пути после Флореса пролетели мгновенно.
Ранее мне приходилось в том или ином качестве бывать и работать на тепловых электростанциях – в качестве стажёра на первом блоке Новочеркасской ГРЭС, участвовал в монтажных работах на Волгодонской ТЭЦ и Ново-Рязанской ГРЭС. Потому вид электростанции Мариэль особо не впечатлил. Я знал, что это станция по советским масштабам маломощная. На день моего появления на ТЭС 19 июля 1977 года на ней работало 4 блока по 50 МВт и один энергоблок 100 МВт. То есть общая установленная мощность была 300 МВт. Велось строительство следующих трёх блоков по 100 МВт каждый. В СССР такие блоки уже давно не строились. Но Куба не СССР, не те масштабы.
Перед административным трёхтажном корпусом довольно обширная площадь, проходная в самом корпусе. За корпусом высится этажерка первого блока. Компоновка станции полуоткрытая - котлы в открытой этажерке, машинный зал в здании. Межиковский заехал на территорию и проехав около сотни метров остановился у деревянного одноэтажного здания с кондиционерами в окнах. Я догадался, что это с виду, в общем, неприглядное строение и есть место моей будущей работы. Здесь располагался инженерный состав советской группы технического содействия производства плановых ремонтов на ТЭС Мариэль. В большой комнате находилось больше десятка столов. Почти все были заняты.
Поприветствовав присутствующих, Межиковский провёл меня в следующую комнату – кабинет руководителя группы, человека располагающей внешности лет под пятьдесят. К сожалению, я забыл его фамилию, ибо буквально через месяц, закончив контракт, он уехал на Родину. Помню, что у него было необычное отчество - Африканыч, потому-то я его и запомнил. Всё таки с месяц я поработал с ним, то бишь переводил его деловые встречи с кубинцами. Переводить его было нелегко – он часто использовал в беседах с кубинцами русские пословицы и даже поучительные анекдоты, чем ставил в тупик переводчика, особенно начинающего, кем я, фактически был. Причём, он как бы настаивал на переводе своего перла: «Нет, ты переведи им это, переведи!» И когда я с грехом пополам что-то выдавал, он с удовлетворением смотрел на лица кубинцев, стараясь прочитать их реакцию. Зато, я выучил переводы наиболее расхожих русских пословиц и поговорок, и помню их до сих пор. Кстати, некоторые русские и испанские пословицы имеют полное словарное и смысловое соответствие, к примеру «Дарёному коню в зубы не смотрят».
На смену Африканычу приехал главный инженер «Энергоремонта» из Горького Кравцов Геннадий Григорьевич. Возрастом в районе 40 лет, энергичный и собранный мужик. Его переводить было очень легко, почти автоматически, так как изъяснялся он кратко под перевод, и «включать внутреннего редактора» необходимости не было.
В тот день я познакомился с уже работающим переводчиком Морозовым Сашей выпускником МИСИ. Он имел такую же скороспелую подготовку, как и я, но проработал почти год и, разумеется, накопил опыт и практику перевода. Был в группе Энергоремонта ещё один переводчик – парень лет около 30, но он имел вузовскую подготовку плюс стаж работы на Кубе. Для меня он, естественно, был вроде лингвистического светила. Потому он работал в кубинском офисе EMCE (Предприятие по ремонту электростанций) в Гаване. Иногда он приезжал к нам на станцию, сопровождая кого-то из гаванского начальства.
Так было положено начало моей работы переводчиком испанского языка на ТЭС Мариэль.
А вот с проживанием дела у меня не клеились. В «Линкольне» я остался один – Петр поселился во Флоресе, два других моих товарища уехали на место своей работы в Санта Клару. Жизнь в «Линкольне» я описал выше. Больше недели протянуть там было трудно. Кубинцы предлагали мне дождаться жены, и тогда нам вместе выделят семейное жильё. Жена по всем прикидкам должна была прилететь не раньше, чем через месяц. Я за месяц в «Линкольне» или рехнусь, или запью.
Помогло, то, что забирать меня, одного из отеля на работу в Мариэль было некому. Не будет же автобус заезжать ради одного человека в старую Гавану, а персональный автомобиль за мной закреплять - не велика ли честь. После настоятельных просьб со стороны руководства группы, кубинцы решили временно меня и ещё одного нашего спеца поселить в двухкомнатную квартиру в поселке Коронела, а с приездом жены решать вопрос с постоянным жильём. Уже что-то жизнеутверждающее.
В Гаване было несколько мест, где проживали советские специалисты, причем по специальностям. Так энергетики проживали в основном в посёлке Флорес и Наутико, но если во Флоресе заселяли в обыкновенные 4-х этажные дома, то в Наутико жили в отдельных двухэтажных коттеджах. Потому туда селили ведущих специалистов и руководителей различных групп. Ну а во Флоресе проживали рабочие, мастера , рядовые инженеры и простые переводчики, к коим я относился. И Флорес и Наутико расположены на берегу моря, но опять же – Наутико располагал небольшим песчаным пляжиком, во Флоресе же берег, радости мало, представлял из себя полуразрушенные коралловые отложения, так называемые «волчьи зубы».
А вот Коронела от моря расположена далеко, и проживала там «сборная солянка» из разных специалистов, даже специалисты по сельскому хозяйству. Зато, рядом с домами советских специалистов располагалась роскошная вилла «Хиралдия», какого-то богатого адвоката, построенная до Революции. Хиралдия - фигура хрупкой женщины, с 17-ого века являющейся одним из символов Гаваны. Хозяин, назвавший свою виллу Хиралдильей видимо, давно иммигрировал в Америку.
На чудо-участке размером 150 х 300 м разместились спортивная площадка размером с футбольное поле, манговая роща, ну и само квадратное в плане здание с итальянским полу прикрытым двориком внутри. Написал двориком, но впору написать двором, прикиньте – двадцатиметровый квадрат. А само здание, буду недалёк от истины, если назову его дворцом, в квадрате где-то около сорока метров, не считая мраморного подъездного крыльца с лестницей и колоннадой на всю ширину здания. За зданием сквер и превосходный бассейн с пресной водой. Всем этим разрешалось пользоваться советским специалистам.
В самом здании во внутреннем дворике ресторан. Что было во множестве комнат и залов здания, мне было не ведомо. И вообще этот район Гаваны считался комфортным для проживания – тихие извилистые улочки, особнячки, утопающие в зелени садов. Тогда для меня было странным и любопытным видеть, что люди владеют такой шикарной собственностью. Ведь на дворе звенели 70-ые, апогей расцвета застоя, и моё мировоззрение было в полном соответствии с генеральной линией партии. А здесь мне рассказали, что, буквально в сотне метров от нашей 222 улицы в собственном роскошном особняке живёт старушка-миллионерша. Якобы, ей власти разрешили нанимать прислугу и садовников, и она живёт в своё удовольствие, ни в чём не зная проблем. Ни разу в жизни я не видел настоящего живого миллионера, и уж очень мне хотелось посмотреть на эту старушку.
Как-то вечером я решил прогуляться и заодно найти особняк со старушкой-миллионершей. Особняк нашёл быстро по главной примете - лежащие львы по обеим сторонам входа. Мне повезло - старушка полулежала в кресле -качалке, которое чудо, как обожают кубинцы, там же у раскрытых настежь входных дверей в окружении нескольких женщин.
Сквозь изящную кованую ограда я мельком разглядел идиллию угасающей жизни. Ну что же - обыкновенная сухая кубинская старушка за восемьдесят. Таких в старой Гаване великое множество. А ещё я подумал, что умирать в собственном роскошном особняке тяжелее, чем в двухкомнатной "хрущёвке" – есть что терять. Впрочем, это дело вкуса. Кстати, совсем недавно в Интернете мне попались очень интересные мемуары охранника семьи Фиделя Кастро, из которых я узнал, что семья Фиделя проживала в те годы совсем рядом с особняком той старушки.
Кто спустя столько лет, уж почти полвека пронеслось, ещё помнит об этой старушке? Быть может, я единственный. А за что ей такая честь? За то, что она была миллионершей?