Случилось это литературное событие в феврале 1921 года. Борис Пастернак сидел в кафе «Домино» и скучал. У него был день рождения.
В этом кафе поэтов иногда кормили бесплатно, поэтому закуску Борис съел сразу, а графин с водкой стоял на столе, Пастернак водку не очень любил, ждал, когда кто-нибудь зайдёт, с кем можно будет чокнуться.
Зашёл Есенин. Отношения у них были не очень: Есенин пытался его всё время задеть, а Пастернак всё никак не задевался.
Поэт бревенчатой избы сразу заметил водку и решительно направился к столику. Когда они выпили, Серёга налил ещё… Потом ещё. И водка кончилась. Поскольку Есенину закуски не досталось, только водка, его развезло, а когда он пьянел, то становился раздражённым.
Хмуро посмотрел на Пастернака и сказал:
– Твои стихи косноязычны и непонятны. Народ тебя не примет никогда!
Пастернак подчёркнуто вежливо, нарочно, чтоб Серёге обидно было, отвечает:
– Если бы ты был чуть более образован, то знал бы о том, как опасно играть со словом «народ». Был такой писатель Нестор Кукольник, о котором ты, возможно не слышал. Ему тоже казалось, что он – знаменитость, признанная народом. И что же в итоге оказалось? Кто его сейчас помнит?
– Не боись, – сказал Есенин. – Знаю я этого Кукольника. А ещё я знаю, что наши потомки будут говорить: «Пастернак? Поэт? Не знаем, а вот траву пастернак знаем и очень любим».
И ткнул фигой в нос Борису. Пастернак перехватил руку. Серёга тоже подчёркнуто вежливо так спрашивает:
– А в сопатку хошь?
И тут свидетельства разнятся. Одни говорят, что Есенин имел ввиду Союз поэтов – «СоПо», который многие запросто называли «сопаткой». Другие говорят: «Нет!» Есенин именно спросил, хочет ли Борис по морде. Некоторые в доказательство даже цитировали: «Что ты смотришь так синими брызгами? Или в морду хошь?» Дескать именно тогда у Есенина родились эти гениальные строчки. В общем достоверно неизвестно, чью сопатку имел ввиду Серёга. Но факт остаётся фактом – они, «сплетясь, как пара змей, обнявшись крепче двух друзей, упали разом, и во мгле бой продолжался на земле».
Все «причащавшиеся» в зале поэты подбежали к ним и стали собирать пуговицы, которые отлетали от костюмов оппонентов. Шла Гражданская война и пуговицы были в дефиците. Особенно есенинские, они были импортные.
Оба стихотворца драться толком не умели, так что, кроме пуговиц, урону друг другу никакого не нанесли. Даже ни одного зуба не выбили. Что там зуба! У них даже синяков не было. Только костюмы испортили, поганцы.
Серёга после этого сразу пошёл к имажинистам. На улице со злости урну пнул и опрокинул. Тут уж дворник ему от души навесил, и фингал под глазом у Серёги, наконец-то, образовался.
Есенину было стыдно признаваться, что его дворник отбуцкал, так он своим имажинистам рассказал, что это Пастернак ему синяк поставил, а он в ответ ему – ну, всю морду разбил.