Евгений Весник стал одним из моих любимых артистов, когда мне было лет семь. При этом я даже не знал, как он выглядит. То есть, я, наверное, видел его на экране, и не раз, но не думал, что это как раз тот Весник, которого я обожаю. Как и многие ровесники, я рос под бормотание винила фирмы «Мелодия», а самой заслушанной из моих пластинок была аудиопостановка «Острова сокровищ». Задействовано было созвездие великих — Папанов, Яковлев, Плятт, Кваша, Вицин, Вал. Никулин... Одноногого Джона Сильвера озвучивал Евгений Весник. Это был страшный Сильвер — жестокий, хладнокровный, лживый, и в то же время невероятно умный и завораживающе обаятельный. И это был лучший Сильвер, из тех, что я когда-либо видел и слышал. А ведь это и Борис Андреев, и Олег Борисов, и Армен Джигарханян… У каждого из них получался очень сильный и убедительный образ харизматичного пиратского вожака, и все же Сильвер Весника был и остается для меня эталонным.
Уже во время работы в «Международной еврейской газете» мне повезло познакомиться с Весником — это было на праздничном вечере, посвященном Дню Победы. Когда я представился, он с удовольствием сообщил, что в нем тоже течет толика еврейской крови, а его дедушка в свое время отбил его будущую бабушку у Шолом-Алейхема. Я предложил сделать интервью, и Евгений Яковлевич с готовностью согласился и пригласил меня к себе. Потом мы сделали несколько интервью, он давал мне для публикации фрагменты своих воспоминаний. И мне вдвойне повезло, поскольку Весник отчего-то проникся ко мне симпатией. Время от времени он приглашал меня в гости, и тогда мы сидели на тесной кухне в высотке на площади Восстания и пили настоенную Весником на чесноке и травах изумительно вкусную водку, которую он почему-то называл «пейсеховкой» (несмотря на подаренный им рецепт, мне ни разу не удалось повторить результат. Та же мучка, да не те ручки...). Закусывали им же приготовленными им же пойманными судачками — Весник был страстным рыбаком. Варились они поставленными в кастрюле вертикально, подавались охлажденными в зажелировавшемся бульоне. При моей нелюбви к рыбе, это была одна из лучших опробованных мной закусок под водку.
Посиделки были чисто мужские, и жена Весника, очаровательная Нонна Гавриловна, на них не допускалась («Ну все, Нонна, иди!»). Пресекались и ее попытки дополнить стол посторонними разносолами. («Не разбавляй удовольствие!») Это были комплексные праздники: вкус и обоняние насыщались кулинарными шедеврами Вестника, слух — его бесконечными рассказами, а зрение — тем, как он рассказывал... Когда, к сдержанному неудовольствию хозяина, я все же выбирался из-за стола в узкий коридор и отправлялся домой, Весник непременно звонил моей жене и сообщал, что я отбыл. Потом перезванивал и уточнял, добрался ли...
Я обязательно звонил и поздравлял его с днем рожденья и Днем Победы. Второму он неизменно радовался, первому с годами все меньше. Возрастное нездоровье (стариком его назвать означало бы погрешить против виденного) с трудом давалось этому большому сильному человеку...
В 2009-м Весника не стало. Его похоронили на Троекуровском кладбище. Время от времени я беру с полки подаренные им книги и перечитываю истории, рассказывавшиеся за столом. И снова слышу его чуть глуховатый, богатый модуляциями голос. И когда изредка перечитываю любимый роман Стивенсона, Сильвер говорит со страниц тома «Библиотеки приключений» его голосом: «Да, мой мальчик, меня зовут Сильвер... А ты кто такой? О, понимаю. Ты наш новый юнга. Рад тебя видеть...»