(Продолжение)
ГДЕ СЕЛИЛАСЬ ШЛЯХТА
А что же Шушкевичи? По архивным данным, они осели в застенке, «на высоком веребском месте».
У польско-белорусского поэта Мицкевича есть поэма «Пан Тадеуш». Вряд ли свядский Фаддей (Тадеуш) стал прототипом, но отдельная глава, посвященная застенковому образу жизи, вводит в тот мир. Глава так и называется «Застянок». Поясняя значение этого слова, поэт отмечал, что «в Литве называют «околицей» или «застянком» шляхетское селение, чтобы отличить его от собственно деревень или сел…»
Да, Веребки были той самой «околицей» для свядского поместья – на расстоянии примерно 8 километров от центрального местечка, но имел ли он черты «шляхетского селения»?
ВМЕСТО САБЕЛЬ – ЗВОН КОЛОКОЛОВ
Другой творческий человек, Владимир Короленко, публицист, прозаик и почётный академик Императорской Академии наук по разряду изящной словесности, в 1885 году тоже живописал историю панского села и отмечал, что в нем «собирались, по звону колокола, горожане в чистых, хотя и не роскошных кунтушах, с палками в руках, вместо сабель, которыми гремела мелкая шляхта, тоже являвшаяся на зов звонкого униатского колокола из окрестных деревень и хуторов».
Шляхта «с палками в руках, вместо сабель…» - акцент, словно из сюжета, когда уже не хорунжие да стражники заправляли местной жизнью. «Мелкая шляхта…» Кто это? – зададимся вопросом.
«Привилегированное сословие… в Речи Посполитой, а также некоторых других государствах», - поясняет Викисловарь, наиболее доступный электронный справочник лексических значений.
Но суть фразы глоссарий не раскрывает, и трудно понять, чем занималось «привилегированное сословие». Что значит «мелкая шляхта»? Можно ли жителей застенка Веребки отнести к ее разряду?
ПЕРЕКВАЛИФИКАЦИЯ
Первоначальный статус веребских Шушкевичей неопределенный, как неясна их изначальная роль в имении. Похоже, что они были рудниками. Мы уже отмечали, ссылаясь на документ за 1720 год, что в имении княжны Барбары существовала Рудня, где добывалось природное железо. Примечательно, что Рудня не отнесена ни к деревням, ни к застенкам. Проживавшие там люди именовались по сфере занятости. Некто Гришко, например, назывался «Млынаш» (что характеризовало его как «млынара», то есть мельника), а другие унаследовали прозвище «Рудник», оттого имели двойные фамилии. Таковых насчитывалось три семьи, все – «с сынами», и в числе их некто Януш, которого вильнюсские историки определили как «Шушкевич», но белорусские ученые поставили под сомнение – невозможно с абсолютной точностью прочитать начальные буквы.
Я уже говорил, что правописание в то время «хромало», путаницу вносили разнородные языковые нормы: на латинском было одно, а на традиционно славянском – другое. В качестве примера можно привести еще одну фамилию из тех, кто проживал в Рудне и зафиксирован в реестре за 1720 год. Были еще две семьи, и тоже с сыновьями. В литовском архиве их прочитали как «Pizonko»: Олег и Семен Рудники.
Сегодня на просторах Лепельщины таких фамилий нет. А есть Пшонко. Белорусский ученый, кандидат исторических наук Вячеслав Носевич поправил своих коллег. Вот его версия расшифровки древнего текста: «Рудня, Плес (?) Пшонка рудник с сынами, Семен Пшонка рудник с сынами…»
Как видим, ближе к реалиям. Но и у него одно слово вызвало вопрос, что он и отметил.
Можно объяснить трансформацию прозвищ: две буковки поменяли начертание. Латинские «i» и «z» превратились в белорусское «ш». Судя по всему, подобное действо совершено с начальными литерами фамилии «Шушкевич».
Но суть не в этом. Ясно, что рудники в начале XVIII столетия были подданными Свядского имения. А чем владели?
ЧТО В КРЕПОСТНОМ АКТЕ
В инвентаре 1720 года, а назывался он «крепостной акт», имущественное положение не раскрыто, социальная конфигурация «крепившихся» к имению людей в достаточной степени не представлена. Можно подразумевать, что все они «одного сорта», то есть крепостные крестьяне, однако различие не на поверхности, но есть. Например, указывается, что застенок Вирембля покинуло семейство Аношко (Самуил с братьями и сынами), но говорится, что они «с другими ушли». С кем «с другими»? Куда и почему «ушли»? Как они могли «уйти», если уточняется, что «ушедшие» - «крепостные», и они передавались «панам Жабам». В конце покупной ведомости еще раз названы «крестьяне, которые разошлись по иным местностям». Куда? Напрашивается соседний удел - Лепельское имение, которое граничило со Свядским, но отличалось церковностью, а это значит общинным землеустройством.
А те, что оставались? Кто они? Что их удерживало? Где-то они обитали – проживали, создавали семьи, чем-то кормились…
В числе «разошедшихся» Шушкевичей нет.
А застенок Веребки в то время уже существовал, он указан в документе: в нем отмечались двое - Сымон и Ян, братья Колмаковы. На каких правах они там находились? Как долго?
ЗЕМЛЮ ПАХАТЬ – НЕ САБЛЕЙ МАХАТЬ
Документ, который зафиксировал Шушкевичей в дальнейшем (уже без сомнений в правописании фамилии), это спустя почти 75 лет, при новых обстоятельствах. Это 1795 год. Прошедший период - значительный, сменились не только поколения, произошли коренные политические и экономические преобразования. Болотную руду уже не добывали, а новые владельцы – Жабы, ориентировались на другой источник прибыли.
Новые обстоятельства заставляли людей искать другую сферу деятельности – куда приложить руки. Создание системы – беспрепятственного связующего перехода между морями – открыло перспективу, но это произошло чуть позже.
По документам за 1795 год, Шушкевичи указаны в селе Свяда и зафиксированы как «rolniki», что в переводе с польского «землепашцы», «фермеры». Что это значит - «rolnik»? Каким был землепашец во владениях «тайного Его Императорского Величества советника» Жабы?
ШЛЯХЕТСКИЕ ВКРАПЛЕНИЯ
Многое могло бы прояснить «экономическое описание», составленное в 1800 году и обнаруженное недавно в фондах РГИА. Но и там, применительно к Свядскому имению, нет «разнарядки», кто и на каких правах населял магнатские владения. Шляхетские вкрапления присутствовали. Так, в соседнем, волосовичском, крае помечался «двор чиншевой шляхты». А в Осетищах шамбеляна польского Боровского, как и в Свядском имении, располагались «водворы» служащей шляхты. Но были они в единственном числе, из чего представление о широком шляхетском сословии не составишь. Судя по тому, что шляхетские служащие были освобождены от податей, то можно сделать вывод, что они прислуживали хозяевам. Так, во владениях Жаб располагалась единственная шляхетская пара - мужчина и женщина, из чего Вячеслав Носевич предположил, что это эконом со своей женой.
УЕДИНЕННЫЕ ДВОРЫ
Во всяком случае, трудно сказать, насколько шляхетскими были свядские застенки. Да и чем они оличались от чисто крестьянских? Судить только по номинации поселения сложно. Шушкевичи проявились в Веребках по документам за 1816 год. Может быть, и ранее туда въехали. На 1800 год в веребском застенке размещался 1 двор, с двумя мужчинами и четырьмя женщинами, но поименно не указан. Исходя из дальнейших сведений, это мог быть «Григорий Афтанасьев сын Шушкевич» - глава свядской семьи с женой, сыном и невесткой. Но утверждать рано.
Дальнейшие сведения показывают, что веребские землепашцы расплачивались с владельцем имения чиншем, из чего можно сделать вывод, что приобрели застенок за деньги, накопленные в период занятий рудным делом. В тех же условиях оказались рудники Пшонко. Они разместились неподалеку, их двор тоже назывался застенком - Видлы (возможно, это современные Вилы). Усадьбу Пшонко можно видеть и сегодня, с правой стороны шоссе Минск - Лепель, на Усохах, где речка Береща впадала в Эссу, Мы еще расскажем о том удивительном уголке, но те ли это Пшонко, что упоминались в застенке, пока неизвестно. Усохи не Видлы, но их хозяйство в советское время было в полной мере хуторским.
ПОД КОМАНДОРАМИ МОЛЬТАНСКИМИ
По ревизской сказке за 1816 год, «Шашкевичи» (что одно и то же с Шушкевичами) в «застенке Виребки» (так в тексте). По прежнему их статус не обозначен, в социальном отношении их позиция неясна, единственное, что несомненно - поместье сменило «вывеску». Оно называлось теперь «имением Свяда и Роспаш помещиков Графов и Командоров Мольтанских Ивана и жены его Цецылии Жабов».
В дальнейшем – пробел, и как развивались события на протяжении последующих 25 лет, а это четверть века, мы не знаем. Учтем только, что это был напряженный период, в течение которого переворачивались пласты жизни, а доминирующим фактором становилась собственность - земля, из-за которой разворачивались невиданные баталии.
Появились новые источники информации. Ревизские сказки заменялись исповедальными ведомостями. После имперского вторжения и драматических перипетий, связанных с земельным переделом, люди потянулись к покаянию, и заботу о будущем взяла на себя церковь. В свядском крае центром духовной потребы стала Козьмо-Дамиановская церковь, первоначально служившая униатской. Исповедальные выписки за 1841 и 1845 годы показывают, каким стал состав веребских земледельцев. Продолжателями застенкового дела назывались сыновья Антона Шушкевича. Что произошло с самим Антоном и другими представителями рода, неизвестно. Опять же, ссылок на социальную принадлежность по-прежнему нет – только поименные списки всего двора, с указанием возраста проживавших в нем людей.
И только инвентарь 1845 года (а по другим данным - 1848 года), «с описанием количества крестьян и их имущества», обрисовал экономические условия. Застенковый двор по-прежнему оставался единственным, но обитатели его назывались «пригонными».
КОГО ЖАЛОВАЛ ИМПЕРАТОР
Обратим внимание на дату. Это время правления Николая I – «жандарма Европы», расстрелявшего декабристов и подавившего шляхетские возмущения. Закреплялась власть помещиков, вводились инвентари, в которых прописывались обязательные поборы. Землепашцы, которые не имели документальных подтверждений на право собственности, переводились в разряд обыкновенных деревенских жителей.
Это также время конфискации монашеских земель. Левобережье, примыкавшее к каналу и застенку, передавалось казне. Деревни, ранее церковные, становились государственными, имперскими. Застенок Веребки не был затронут, но смена условий коснулась статуса напрямую. Однодворцы становились полностью зависимыми от помещичьей власти, их судьба подчинялась любому «капризу» землевладельца.
Опись 1845-48 годов наглядно показала, какое бремя возложили на частных крестьян, какими поборами их обложили и что имел с них помещик. А далее поток «контрибуций» перетекал во дворцы и апартаменты самых высокопоставленных особ империи.
ЧТО ВЗЯТЬ С ЗАСТЕНКА
На тот час веребский застенковый двор был немаленьким: вмещал 4-х мужчин и 6 женщин. В предыдущей главе я уже назвал, кто конкретно в нем находился. Главой хозяйства считался 26-летний Павел. Он записан как «Сушкевич», но в этом ничего странного нет: род правописался и как «Шушкевичи», и как "Сушкевичи", и как «Шашкевичи». Лев (Леонтий) и Григорий были братьями Павла – соответственно в возрасте 22-х и 18-ти лет. Была и сестра, с ними жила мать, а отца уже не было.
Каким потенциалом располагал застенок? Пахотной земли было 15 моргов. Нагляднее – это площадь прямоугольника со сторонами сто на восемьсот метров. Не Бог весть сколько. Но территория большего не позволяла. Территория, окруженная руслом реки да ручьями, что стекали в нее, большего дать не могла. Расширяться было некуда. С восточной стороны, в направлении центра - Свяды, лежал лесной массив, и чтобы расшириться, надо было корчевать пни, расчищать поле. Но и в этом особого смысла не было: земля песчаная, неурожайная. Одни пески. И только незначительная часть в прибрежье реки, пойменная, давала неплохой урожай.
Чем же занимались застенковцы?
В распоряжении Шушкевичей был небольшой гурт домашнего скота: три дойных коровы, один вол («нерабочий», так записано в документе), один теленок, одна лошадь (данная двором "в пособие"), шесть овец и четыре свиньи. В сравнении с сегодняшним сельским хозяйством это прилично. Но здесь надо учитывать немаловажное обстоятельство. Если овцы записаны как «собственные», то другие головы домашней скотины относились к категории выданных «в пособие». То есть, землевладелец – хозяин имения, «вознаградил» Шушкевичей частью своего добра. Как это происходило и при каких обстоятельствах, мы не знаем. «Пособие» было переведено в деньги и выставлялось в виде общих 10 рублей.
Наверное, покрыть такую сумму не составляло особого труда. Если бы… Если бы не дополнительные «нагрузки». «Нагрузками» я называю всю складчину поборов, что висела на хозяине застенка. Конкретно для Шушкевичей в 1845-48 годах она выглядела так. Дань – это поборы натуральным продуктом, в пересчете на деньги - 4,64 рубля серебром. «Корзина» включала: мед – 2 гарнца, птицу – 2 гусей и 2 куриц, яйца – 40 штук, грибы – 3 копы, хмель – 12 фунтов, пепел – 2 бочки, сети – две сажени. Этот перечень дает ясное представление, чем занимались застенковцы помимо сельхозработ: рыболовствовали, разводили пчел, собирали летние дары природы. Особую категорию составляли пепел и хмель. Если первый являлся продуктом безотходного производства (собирался после сжигания печных дров), то хмель добывали в приречном пространстве. Для чего?
Об этом скажем ниже. А пока продолжим тему поборов. Хозяйство обкладывалось денежным налогом: помимо стоимости пособия, выплачивались наличные – деньги серебром: подати – 10 рублей и чинш в размере 2-х рублей и 10 копеек.
По нынешним меркам, деньги, конечно, небольшие, но в то время, если сложить, то сумма набиралась приличная. А о помещике и говорить нечего. Вряд ли деревенские дворы чем-то разительно отличались от застенковых. Всего на начало XIX столетия в Свядском имении насчитывался 151 двор. Если на это количество умножить 10 рублей, то получим сумму в размере 1500. И это только от одного вида взиманий.
Самым обременительным и тяжелым считалась отработка на пана (помещика). Шушкевичи обязаны были 3 дня в неделю отдать владельцу имения: все поголовно – и мужчины, и женщины. Называлось это «барщиной».
ПОЛОВИНУ ОТДАЙ БАРИНУ!
Зимой вывозили (тралевали) лес, а летом обухаживали панские угодья: выращивали урожай или косили траву и свозили в панские закрома.
Дело в том, что хозяин поместья наживался не только с земли, отданной в пособие (за чинш). Он имел непосредственно свои угодья. Как правило, они представляли собой отдельные площади, оформленные как фольварки – где была наилучшая земля.
Для Свядского поместья это был двор в Роспаше. Там же упоминался фольварк. Где он был конкретно, координаты неизвестны. Бывший житель свядской Годивли Владимир Шушкевич слышал о нем от дальней родственницы, которая давно умерла. Она показывала рукой в сторону между деревнями Подбрусье и Поташня. «Сейчас там бескрайнее мелиорированное поле», - говорит Владимир.
Я воспользовался энциклопедическими пособиями, чтобы узнать подробнее. В польском Словнике – географической энциклопедии царства Польского и других славянских стран, в томе, который издан в 1888 году, нашел упомянутый объект. Он представлен как Розпаш (через букву «з»), но информации мало. Подтверждается, что это фольварк, но привязки нет. Относился, как и все свядские населенные пункты, к гмине Волосовичи. А кто был хозяином на тот час, не сказано. Упор сделан на местность, отмечается, что «с восточной стороны низинная».
Если учитывать, что Роспаш располагалась в отдалении от села Свяда, то путь туда из Веребок был неблизкий. Ходить пешком было далеко, а попадали, видимо, на подводах, через Рудню. Напрямую было короче, но тогда требовалось преодолеть Эссу. Пешком ходили по кладкам. Именно так еще в советское время добирались в бывшее поместье веребские ученики.
Если владельческий фольварк располагался «в отдалении», то где могли отрабатывать барщину веребские крестьяне?
Могли, конечно, косить панскую траву на сеножатях. Этого добра хватало. В прибрежье Берещи лежали Великие Пожни, а левый берег Эссы занимали Курганистики. При колхозах те угодья считались общинными, и бывшие застенковцы пасли домашний скот.
Неясна позиция Репища. Это – участок за горной грядой, что смыкала две возвышенности - у подножия городища, при Великих Пожнях. Там тоже выращивали рожь и могло быть панское поле (либо застенковское). Но участок небольшой, а земля – песок.
Если рассматривать главу Свядского имения в период «барщины», то распоряжалась имением женщина - дочь бывшего «тайного советника Его Императорского Величества» Жабы, связавшая свою судьбу с представителем другого магнатского рода.
(Продолжение следует).
На снимке: спуск с былого застенкового "высокого места" к переправе через Берещу. Справа и слева - хаты, возникшие на месте первого двора Шушкевичей.
16.08/23