Часть 9. Новые ветви.
Давыдовы
В основу изучения второй ветви моей родни – ветви Давыдовых, легли воспоминания Натальи Михайловны Мельниковой (в замужестве – Брюшкова, материнские корни – Давыдова), дополненные мной, при детальном изучении её воспоминаний, информацией взятой из разных источников (интернет, книга В.Гостеева «Село моё над Обью» и др.)
(Из воспоминаний Натальи Михайловны Мельниковой (Брюшковой). Село Шелаболиха, 2000-2013гг.)
«Моя мать – Мельникова (Давыдова) Наталья Ивановна. Её родители (отец-Давыдов Иван Васильевич, мать – Сафронова Степанида Михеевна), как и многие в те далёкие годы начала ХХ века, приехали в Сибирь (на Алтай), как раньше говорили, из «Расеи», т.е. из центральной части России, из Нижегородской губернии».
Благодаря книге В. Гостеева (село Шелаболиха) теперь нам известно, что корни большой родни Давыдовых находятся в селе Ивановка Лукьяновского уезда, Протасовской волости ныне это село Ивановка Воротынского района Нижегородской области.
Примечание:
Лукояновский уезд – административно-территориальная единица в составе Нижегородской губернии Российской империи и РСФСР, существовавшая в 1779-1929 годах. Уездный город – Лукоянов.
Лукояновский уезд в составе Нижегородского наместничества был образован в 1779 году в ходе административной реформы Екатерины II. В 1796 году наместничество было преобразовано в Нижегородскую губернию.
6 июня 1817 года центр Лукояновского уезда был перенесён в село Мадаево, а сам уезд переименован в Мадаевский уезд. 12 марта 1820 года это решение было отменено.
В 1890 году в состав уезда входило 23 волости. В 1913 году в уезде было также 23 волости. В 1926 году в уезде было 11 волостей.
В 1921—1923 годах из состава уезда выделялся Починковский уезд.
14 января 1929 года Нижегородская губерния и все её уезды были упразднены, большая часть Лукояновского уезда вошла в состав Лукояновского района Нижегородской области.
В 1908 году семья Давыдова Василия Аввакумовича (Абакумовича) в количестве восьми человек приехали в село Новообинцево на постоянное место жительства.
Вместе с ними приехали ещё две семьи Гулимовых Якова Григорьевича и Ивана Григорьевича. Ниже запись от 1910 года из посемейного именного списка жителей села Новообинцево (ныне Шелаболихинский район) Алтайского края:
1. Семья Давыдова Василия Аввакумовича (Абакумовича) (1862-1937гг.): жена – Анна Емельяновна – 1862 года рождения, дети: Евдокия – 1892 г.р.; Дарья – 1898 г.р.; Иван – 1885 г.р. с семьёй: жена – Степанида Михайловна – 1885 года рождения. Дети Ивана и Степаниды: Просковья (Прасковья) – 1904 г.р. (моя родная бабушка) и Анастасия – 1907 г.р.
2. Семья Гулимова Якова Григорьевича (1873-…гг.): жена – Пелагея Леонтьевна (1874-…гг.), дети: Василий – 1895 г.р., Максим – 1898 г.р., Иван – 1905 г.р., Пётр – 1906 г.р., Александра – 1909 г.р. Мать Якова Григорьевича: Василиса Тимофеевна – 1845 г.р.
3. Семья Гулимова Ивана Григорьевича (1856-…гг.): жена – Пелагея Степановна (1858-…гг.), дети: Кузьма – 1892 г.р., Тимофей – 1899 г.р.
Позднее эти семьи породнились: прошло несколько лет и Дарья Васильевна Давыдова и Василий Яковлевич Гулимов обвенчались.
«Нижегородское произношение слов при разговоре до сих пор можно услышать у потомков Давыдовых, особенно это было заметно в «окающем» говоре («кавО», «поштО», «скОжи») у старейшей рода Гулимовой Дарьи Васильевны (в девичестве Давыдова, её отец – Василий Абакумович Давыдов).
Наталья Ивановна часто вспоминала рассказы, услышанные ей в детстве от матери, Степаниды Михеевны, и от своих ближайших родственников о той давней их жизни в далёкой «Расее».
Голодно, холодно и неуютно жилось тогда им в той, хоть и родной, далёкой деревеньке, которая находилась в Нижегородской губернии.
Большая крестьянская семья ютилась в небольшой хатёнке с земляным полом и печкой, которая топилась по-чёрному*, а вместо дров часто использовались пучки соломы, сухая трава и ветки кустарников, которые заносились в угол избы, да на ночь ещё заводилась корова с телёнком.
Печь сделанная из камней, нагреваясь, дольше остывала и дольше давала тепло. Дым от печи выходил через дверь, но и часть тепла тоже. На этой печи готовили пищу, а также использовали её и в качестве бани.
*Примечание:
Печи с трубой на Руси начали делать, когда освоили изготовление кирпича. Но не сразу люди отказались и от печей по-черному. Печь с дымоходом и трубой менее экономичная, она требует больше дров, так как тепло с горячим дымом уходит, что называется, в трубу – на обогрев улицы. Кроме того, дезинфекции избы не происходит, а искры из трубы на крыше очень опасны, особенно в ветреную погоду. Крыши раньше часто крыли соломой, дранкой, а в сухую погоду этот материал мог воспламеняться от малейшей искры.
Современные люди думают, что если топить по-черному, то все стены будут закопчёнными, а жильцы такой избы будут ходить измазанные в саже, как золушка из сказки Андерсена. Этнографы, описывавшие такие избы на Руси, неизменно с удивлением обнаруживали, что стены-то в курных избах светлые, а закопчен только потолок и стены вниз от него по ровной линии на 20–30 см. Просто надо было уметь правильно подбирать дрова и соблюдать режим их горения в печи. Чтобы избежать сажи и копоти, тщательно выбирали вид деревьев, заготавливали и хранили дрова. На растопку использовали сухую сосну, осину или ольху. А когда дрова в печи хорошо разгорятся, добавляли поленья из ели, березы. Сажа скапливалась лишь у верхней притолоки избы или возле специального «волчка» (так называемого волокового оконца, то есть проделанной в стене щели в диаметр бревна, которая, когда печь не топилась, закрывалась задвижкой – заволокой).
Печи по-черному были широко распространены у русских в Сибири в XVII–XVIII вв. даже среди знати. Например, такая печь стояла в личных покоях Тобольского архиепископа Киприана. Печь без дымохода, сделанная по «всем правилам», и сейчас ценится чалдонами, только они предпочитают устраивать ее в бане. По их мнению, она обладает многими положительными свойствами – жаркостью большей, по сравнению с белыми печами, экономичностью в расходе дров. Сибиряки отмечают также целительные, «обеззараживающие» свойства черных печей.
Условия жизни в то время были тяжелые, орудия крестьянского труда примитивные и допотопные, земли худородные, а ведь для того чтобы получить какой-то урожай, крестьянская семья должна была работать буквально без сна и отдыха. При этом трудились все: и дети и старики. Женщины полностью были заняты на всех мужских работах.
И, тем не менее, это всё не сломило духовность в семейной общине Давыдовых. Их доброта и порядочность отразилась не только в характерах, но и на их крепкой и красивой внешности, так что род Давыдовых в этом не был обижен Богом: все были статные и внешне красивые, а в придачу имели мастеровые руки и умную голову.
Иван Васильевич Давыдов, например, уже в 15 лет был лучшим стекольщиком в деревне, а впоследствии стал непревзойдённым по мастерству мастером-краснодеревщиком.
Но, не смотря на мастеровитость и трудолюбие, семья Давыдовых жила бедно: пашни неплодородной земли были маленькие, а выпасов вообще почти не было.
Но ещё хуже жила семья Сафроновых, в которой родилась Степанида Михеевна (впоследствии ставшая женой Ивана Васильевича Давыдова).
Семья Сафроновых тоже была большая. Но после скоропостижной смерти матери семейства, отец Михей начал c горя спиваться, а потом нашёл себе одинокую бабёнку для «услады» и ушёл к ней.
А на плечи рослой Степаниды, самой старшей дочери, на тот момент ей не исполнилось ещё и 16 лет, легли все обязанности по ведению всего домашнего хозяйства и воспитанию младших братьев и сестер: Настасьи (впоследствии – Гулимова), Дарьи (впоследствии – Дробот), Егора и Сергея.
Сергей был очень болезненный и вскоре умер, а остальные дети сумели выжить благодаря старанию и заботе Степаниды.
Много позже, уже став матерью большого семейства, Степанида Михеевна вспоминала случай, произошедший с ней в том тяжёлом сиротском детстве: «Были особенно трудные времена, казалась, что нет просвета, что хуже уже не бывает, слёзы все выплаканы, внутри всё сжато в один горький ком».
***
Как-то наплакавшись от горя, голода и безысходности, Степанида с братьями и сестрами, прижавшись друг к другу, и укрывшись материнским тулупом, легли спать. Младшие дети еще всхлипывали, как вдруг дверь в избу неожиданно распахнулась, и сильный ветер смерчем пронёсся по избе, сорвал с детей шубу матери-покойницы и вышвырнул её на улицу. Только на следующий день к вечеру эту шубу нашли в конце огорода в ботве картошки.
***
Давыдовы, Василий Абакумович и Анна Емельяновна, присмотрели трудолюбивую и крепкую Степаниду для своего единственного сына Ивана.
Стеша, в свои неполные восемнадцать лет, и с большой семьёй справлялась и с хозяйством, ростом и статью, да и лицом была Богом милована. Хотя Ивану тоже ещё не исполнилось восемнадцать, но не стал он спорить с родителями, видимо и ему нравилась соседская девушка. Так и повенчались в церкви Иван Васильевич Давыдов и Степанида Михеевна Сафронова, да и прожили потом в согласии и любви, совместном труде долгую супружескую жизнь.
Как родная дочь была принята Стеша в семью Давыдовых, у которых кроме Ивана были ещё и две дочери: Дарья (потом в замужестве – Гулимова) и Авдотья (в замужестве – Шумкина).
Первая дочь, Прасковья (моя родная бабушка), Стеши и Ивана родилась в 1904 году, ещё там, на нижегородской земле, а другие дети родились уже на Алтае.
На «вольные хлеба» в Сибирь Василий Абакумович Давыдов ходил ещё «ходоком». Вернувшись на родину, он рассказал о богатстве и красоте Сибирской земли, о её отличных сенокосных полях, о реке Оби, богатой рыбой, об облюбованной им деревни Шадра (ныне Новообинцево), в которой он купил дом - «литуху» и куда собирается переехать со своей семьей.
Сельчане-нижегородцы, уставшие от неурожаев и безземелья, заворожено слушали его рассказы: об обширных выпасах с нетронутыми травами; об огромных полях свободной земли для посевов; об обилии ягод и грибов; о людях, принявших его как своего и приглашавших переезжать в Шадру всей семьей.
И у односельчан Василия Абакумовича тоже появлялась надежда на лучшую жизнь, на лучшее будущее для своих детей и внуков.
На Алтай приехали не только все Давыдовы, но и семья Сафроновых. Степанида не оставила своих осиротевших братьев и сестер и будучи замужем продолжала помогать им, а Давыдовы и не возражали против этого.
По приезду на Алтай, Иван Васильевич нанялся в работники к богатому хозяину Панову, у них же стала работать в прислугах и Степанида. Как ни строга была хозяйка, Панова Наталья Михайловна, но полюбила она трудолюбивых Давыдовых и долго не отпускала их от себя. Сначала она пустила молодых Давыдовых как квартирантов в свой старый дом, а потом на этот дом оформила с ними купчую.
И хотя семья Ивана и Степаниды прирастала детьми каждые два года, они не испытывали нищеты и голода: Иван хорошо работал и зарабатывал в работниках, а также успевал и другим людям выполнять заказы, и не только в своей деревне.
Умело и добротно он мастерил из дерева и железа: мог сделать все предметы бондарской работы: шайки, кадки, бочки, квашни-пудовки, а также грабли, коромысла, вилы и топорища, научился и самостоятельно изготавливал санки и сани, телеги и кошовки, клепал железные печки-буржуйки, вязал деревянные рамы и выполнял все плотницкие работы.
На Шелаболихинском базаре пользовались большим спросом изделия, сделанные Иваном Давыдовым.
Местные старожилы в Шадре не припоминали лучших мастеров, чем Иван Васильевич Давыдов и Иван Ерофеевич Скалозубов.
Рабочий день у него начинался рано утром и часто заканчивался далеко за полночь, иногда в два я то и в три часа ночи, приходилось работать и выполнять филигранную работу и при лучине и при свече или коптилке.
Работал Иван Васильевич и в праздники, по этому поводу он говорил: «Чего праздники праздновать, еже ли люди поработать просят. Да и копеечка в доме всегда нужна, пригодится и не будет лишней!».
Степанида тоже работала «не покладая рук» – не важничала и не хитрила, а выполняла любую работу: ткала и шила, стирала и варила, работала на пашне, в огороде и по дому. Ежедневно замешивала пудовую квашню теста и пекла хлеб, частично продавала его односельчанам, а так же успевала воспитывать своих детей и старалась обучить их всему, что умела сама.
Сегодня трудно представить, что эта женщина могла почти ежедневно месить пудовку муки и теста, а в сезонные работы наравне с мужиками таскала мешки с картошкой и зерном, несмотря на то, что часто приходилось это выполнять и беременной, и на последних неделях и сразу после родов. И диву даёшься, откуда же в ней брались силы.
А может именно поэтому, благодаря трудолюбию и целеустремленности, любви к детям и людям, и удалось Ивану и Степаниде сообща пережить все трудности и невзгоды. В двадцатых годах в течении трёх лет «внизу под косогором» построить свой «крестовый дом» с высоким красивым крыльцом, и по образцу северных домов. Окна дома располагались высоко над землей, а под избой был сделан просторный голбец, высотой около двух метров, с завалинками изнутри и оконцем для света. В голбце имелись специальные сусеки для хранения овощей и картошки. Дом был построен на месте двухэтажного дома Пановых, который был продан на слом после их раскулачивания.
Недалеко от дома протекала широкая и величавая река Обь. Весной, во время половодья, разливаясь, Обь затопляла нижний огород, и вода подходила почти к самому крыльцу дома. После спада воды огороды оказывались обильно и щедро удобренные речным илом.
И всё, после посаженное, несмотря на то, что приходилось высаживать рассаду в конце июня, росло «как на опаре», и вырастало в большом количестве и успевало созревать благодаря щедрым лучам летнего солнца и тёплому влажному ветерку с реки.
Крупные, сочные и спелые овощи с шадринских огородов раскупались у Степаниды, на Шелаболихинском базаре и на пристани Доровских в Малиновке, быстро и с большой охотой, вызывали восхищение и удивление у приезжих.
Была у Давыдовых и своя пашня за рекой – «выгона».
И для всего этого крестьянского хозяйства требовались руки и постоянный, ежедневный труд, поэтому и научились наши предки много и хорошо работать.
Даже собираясь для отдыха «на вечёрки» молодые девушки брали с собой «урок» – это то, что они должны были сделать в этот вечер обязательно: либо что-то связать, либо спрясть пряжу или что-то вышить.
На вечёрках происходило общение молодёжи: водили хороводы, танцевали и пели песни под гармошку и балалайку, вели разговоры, играли в разные игры. На таких вечёрках, как правило, никаких угощений и спиртных напитков не было, было простое дружеское общение односельчан, каждый показывал свое умение, здесь же узнавались характеры парней и девок, здесь же появлялись взаимные симпатии и зарождались будущие семейные пары.
Каждые полтора-два года у Ивана со Степанидой рождались дети, и в новом доме к 1925 году уже жила большая семья Давыдовых: дед Василий Абакумович (бабушка Анна Емельяновна уже умерла к тому времени), Иван Васильевич и Степанида Михеевна, их дети – Прасковья, Анастасия, Полина большая, Полина маленькая, Наталия, Иван и Лидия.
Семнадцать раз рожала Степанида, но в живых осталось только семь детей.
Глава семьи Иван Васильевич немногословный и рассудительный, умный, аккуратный и трудолюбивый, плечистый красавец высокого роста, с темно-русыми волосами и карими глазами. Свою семью он не баловал, но предан ей был всей душой и жил заботой о благополучии детей и семьи. Для этого он стремился стать и на самом деле стал самым лучшим мастеровым: отличный бондарь и стекольщик, мастер-краснодеревщик и умелый плотник. И знали о его мастерстве и ценили его как мастера не только в своей деревне, но и в соседних селах.
Как лучший плотник Иван Васильевич был приглашён в райцентр Шелаболиху на строительство значительных и трудных объектов: деревянной двухэтажной школы и деревянного элеватора. И хотя он отличался завидным здоровьем, но видимо трудности жизни, огромные физические нагрузки изнашивали организм, а когда у него образовалась язва желудка, и лечить эту болезнь было нечем, да и не кому, то она перешла в рак, от чего он и умер в 1942 году в возрасте 57 лет. Внешне на него много позже, ближе к пятидесяти годам, был похож Гуляев Николай Леонтьевич (старший сын Прасковьи Ивановны).
Степанида Михеевна была менее красивой, но всё-таки приятной и обаятельной внешности, и очень красивой стати. По характеру – немногословная и терпеливая, строгая и рассудительная, с острым проницательным умом, она знала как вести себя с людьми, и ни разу ни сказала, ни одного лишнего слова без дела. Может поэтому она и миновала в своей жизни больших ссор и семейных неурядиц.
И в трудолюбии равных ей нужно было поискать. В их доме была хорошая швейная машинка «Зингер» и Степанида Михеевна, имея к швейному делу особый талант, всегда сама обшивала всю свою многочисленную семью, и дочерей приучала к этому. Три дочери: Анастасия, Поля маленькая и Наталия переняли её навыки и способности к шитью. А в третьем поколении унаследовала эти способности внучка Степаниды – Наталья Михайловна Мельникова (Брюшкова).
Степанида Михеевна прожила долгую жизнь и умерла в полном и здравом сознании в 1966 году в возрасте 86 лет.