Глава третья
Повозка едет, громыхая,
А в ней – закованный Алкид.
Саврасый конь, хвостом махая,
Везет ее под стук копыт.
Возница правит, будто спит.
Осел поблизости трусит.
Копьем, мечом вооруженный
На нем наемный страж сидит,
В дорожны думы погруженный,
Алкида видом помощней.
Зовется именем Пантей.
Ведет дорога по долинам,
Среди холмов, почти что гор,
От глаз скрывающих простор.
По этим красочным картинам
Скользит Алкида грустный взор.
Сады на склонах, пиний рощи,
Дома, домишки, видом проще
Которых можно ли найти?
Пейзаж такой же впереди.
В полях работают крестьяне –
Самниты, умбры, латиняне,
Рабы несчастные, причем
Их бьют охранники хлыстом.
Вздохнул герой наш, представляя,
Как тоже будут его бить,
Трудиться в поле заставляя,
А могут даже и убить.
Богов в том видит наказанье
За то страдающий Алкид,
Что мог отцу непослушанье
Себе позволить, чем в Аид,
Должно быть, свел его, поскольку,
Был если б дома он, когда
Напали воины, тогда
Побил врагов бы с ним хоть
сколько.
Но вот и город Метопонт,
Куда их путь был, показался.
Над ним акрополь возвышался.
Он выше был, чем горизонт.
(Метапонт – крупный богатый древнегреческий город на юге Италии,
где находилось немало эллинских колоний, превосходивших, как правило, богатством и силой свои метрополии. – П. Г.
Акрополь – каждый древнегрече-ский город располагался вокруг или около большой возвышенно-сти, на которой стояла крепость. В ней находился храм бога, считав-шегося покровителем этого горо-да, нередко, если в городе было монархическое управление, то и дворец царя. – П. Г.).
Достигли города не скоро:
Лишь поздно вечером, когда
Ночная стража, как всегда,
Уже задвинула запоры
Закрытых наглухо ворот.
Досада путников берет,
Но делать нечего, с дороги
Свои сворачивают дроги,
Ночуют прямо здесь они,
Такие, впрочем, не одни.
Все та ж у стражников забота –
Открыть с зарею вновь ворота,
И те, кто ждали, все толпой
Проходят в них, и наш герой
Въезжает с ними и со стражей
Своей и мелкою поклажей.
Они по улицам прямым
Тихонько едут, а крестьяне
Спешат на площадь, чтоб заране
Занять с товаром там своим
Получше место в длинной стое
Иль под навесом хоть каким,
Чтоб не потеть за лавкой стоя,
Сгорая заживо от зноя.
(Стоя – колоннада под крышей. Частично или полностью опоясы-вала рыночную площадь, агору. – П. Г.).
Везут Алкида не туда.
Пока не знает он куда.
Повозка стала возле храма.
«Молитву надо вознести
И жертву Зевсу принести
За то, что не случилась драма
И ладно было все в пути.
Деньжонок нету на закланье,
Но можно сделать возлиянье», –
Сказал Пантей. Он входит в храм.
И с полчаса проводит там.
(Возлиянием называлось пролива-ние на алтарь, а порой на стол или на пол, некоторого количества ви-на из чаши, в качестве дара како-му-либо божеству. – П. Г.).
Вернулся он, повеселевши,
И, хитро как-то поглядевши,
Сказал: «Теперь и богачи
От сна поднялись, коль в ночи
Гуляли мало. В их кварталы
Поедем мы, где храм Мирталы».
Хоть город знал Пантей, не раз
С пути сбивались и до туда
Добрались только через час.
На улицах здесь меньше люда,
Дома крупнее, внешний вид
У каждого совсем обычный:
Побелкой, слезшей чуть, покрыт,
Под крышей красной черепичной.
У дома стали одного.
Пантей сказал: «Богатый очень
Хозяин здесь живет, кого
Велел Креон найти мне». Точен
Расчет владыки моего:
Возможность есть продать дороже
Раба хорошего. Похоже
Не спят давно здесь – голоса
Звучат за стенкой оживленно –
Не спят, не спят определенно.
С осла Пантей вмиг соскочил
И в дверь стучит. Ее открыл
Привратник, старец седовласый,
В тунике красного атласа.
Ему охранник сообщил,
С какою целью к ним прибыл.
Привратник дверь закрыл, засова
За ней раздался лязг и снова
Открылась вскорости, и тот
Старик сказал, что барин ждет.
Они вошли. Их окружают
Ряды колонн со всех сторон,
Что строй такой же подпирают
Второго яруса колонн.
Во дворик небо голубое
Светило в утреннем покое.
Напротив входа под стеной
В тени перистиля на ложе
Лежал какой-то муж седой,
В затканной нитью золотой
Тунике пурпурной. Похоже,
Хозяин дома это был,
Войти который пригласил.
(Перистиль – колоннада, окружа-ющая внутренний дворик древне-греческого дома. – П. Г.).
Увидев нашего героя,
Сейчас же встал, идет к нему.
Сказал: «Доволен им, не скрою.
Его, наверное, возьму».
Сюда из двери появился
Невольник умный – эконом
(На нем держался этот дом).
К нему хозяин обратился
(Тот был по имени Фелон):
«Ступай на агору скорее –
Нам нужен стряпчий Термион,
Сидит который в галерее –
Пускай займется купчей он».
Покупка эта состоялась,
И жизнь в неволе продолжалась
Героя нашего. Когда
Пришла нежданная беда,
Он принял сразу же решенье
О том, что вскорости бежит.
Теперь же явно не спешит.
Такое даже впечатленье,
Что он обрел довольный вид.
Наверно, это вас дивит,
Но дальше будет поясненье.
Фелон сказал Алкиду: «О,
Как раз такой мне атлет нужен,
Который с силой мощной дружен.
Жить будешь счастливо, легко.
Тебя гонять рабов поставлю».
Алкид ответил: «Нет, рабов
Не буду бить – я не таков,
Чтоб бить несчастных». «Что, ж,
добавлю
Тебя в охранников отряд
Тогда, коль нежен так. Догляд
Они ведут за ними только –
Не бьют невольников нисколько.
И дам я вольную тебе,
И дом хороший, и зарплату,
Дают которую солдату –
Не будешь ровней голытьбе.
И дам хорошую невесту.
И так привяжешься ты к месту,
Что жить захочешь здесь всегда –
Тянуть не будет никуда».
Алкид опешил – вот так диво!
Никак не мог он ждать того!
Ну, если слышит слух не лживо,
То, видно, взялось божество
Спасти какое-то его.
Спросил почтительно: «Владыка,
Нельзя ль невесту увидать?»
«Ступай, Дориду позови-ка –
Не может, видишь, парень ждать.
Нетрудно, впрочем, мне понять», –
Сказал слуге Фелон с улыбкой,
И тот ушел походкой шибкой.
Во дворик девушка вошла.
Не столь красивою была,
Но было что-то в ней такое,
Что наш герой вдруг испытал
Желанье сразу же большое.
Кудрявы волосы, черны,
Все части тела полноваты,
Черты лица хоть крупноваты,
Но милы очень и нежны.
В глазах у девушки смущенье
Алкид заметил, но и то,
Что в ней такое ж настроенье,
И сам испытывает что.
«Ну, вижу я, довольны оба
Друг другом вы, – сказал Фелон, –
Неудивительно – еще бы:
То страстной юности закон.
Но месяц ждите, может, больше, –
Наверно, два, но вряд ли дольше.
Меня ты должен убедить,
Что мужем ей достоин быть».
И вот настали день желанный
И та счастливая пора,
Когда Фелоном дом им данный
Готовят к пиршеству. С утра
Цветами вход его украшен
И краской свежей изукрашен
Стоящий около Гермес,
Чтоб был от дома дальше бес.
(У входа многих древнегреческих домов стояла герма, бюст Гермеса.
Считалось, что он не пропускает в жилище злых духов. – П. Г).
Играя гимны Гименею,
Флейтистка ходит взад-вперед,
Чтоб бога новую затею –
Женить двоих, – встречал народ.
(Гименей – древнегреческое бо-жество, покровительствующее но-вобрачным. – П. Г.).
Средь дня сходиться стали гости,
Заране думая о тосте, –
Алкида новые друзья,
Его партнеры по палестре;
На свадьбу не прийти нельзя,
Конечно, было Клетемнестре,
Еще подружкам пятерым
Дориды близким самым. Им
Понравились друзья Алкида.
Но были скромными для вида.
(Палестра – четырехугольная пло-щадка для борьбы, окруженная стоей. – П. Г.).
В коротких платьицах своих
Сюда пришли их конкурентки –
Блондинки броские, брюнетки,
Посланницы домов таких,
Что любы многим, – как без них?
Пришли флейтистки, танцовщицы.
Мужам не надо было тщиться
Склонить к любви их на пирах,
Бывали если при деньгах.
С своим любимым экономом,
Посыльным юношей, эвдромом,
Фелон, конечно, тоже был,
Ведь он за все здесь заплатил
И дал владеть Алкиду домом.
Поскольку мудрость он любил,
Мужей ученых пригласил,
Философов течений разных,
Людей весьма своеобразных,
Известных как лихих бойцов
Научных споров долгих праздных,
Больших любителей пиров,
Порой поступков безобразных
И нецензурных фраз и слов.
Опять пустились в рассужденья.
Их диспут спьяну перешел
В такую драку, как сраженья.
И кто-то смерть чуть не нашел
В стремленье к истине научной,
Всегда со спором неразлучной
(Едва рождаться начала,
Как в бой кулачный перешла).
Успешно пользуясь шумихой
И общей той неразберихой,
К которым драка привела,
Друзья Алкида умудрялись
Бесстыдной похоти дела
Бесплатно делать, хоть пытались
Давать отпор девицы им.
Но их наскокам удалым,
Борцовской силе подчинялись.
Фелон охранникам своим
Велел унять скандал ученых,
И те пинков и тумаков
Таких наддали им ядреных,
Что сбили ярый их норов
И вбили мудрость внутрь голов.
Фелон и сам напился славно.
Ловил и щупал танцовщиц,
Хватал в объятья или плавно
На руки брал, как голубиц.
И вдруг за руку взял Дориду
И начал с нею танцевать.
Алкид почувствовал обиду
И стал невольно ревновать.
И вдруг он понял: «Вот в чем дело!
Его любовница она! –
Все сразу в нем похолодело, –
А чтоб ревнивая жена
О связи их не догадалась
И мстить Дориде не пыталась,
Устроил ей фиктивный брак
И будет к ней ходить, конечно!
О, как я выгляжу потешно!
Чему я радуюсь, дурак?!»
Но он заметил, что прилично
С невестой вел себя Фелон,
Как-будто чем-то отрезвлен.
Теперь такой, какой обычно.
Покой Алкиду возвращен.
Себя он чувствует отлично.
Опять невестой восхищен.
Дорида вскоре возвратилась,
Взглянула как-то на него,
Как-будто взглядом извинилась,
А он уж счастлив оттого.
Герой наш в сильном нетерпенье –
Он ждет счастливейшую ночь.
Киприде мысленно моленье
Вознес в любви ему помочь.
(Киприда – одно из прозваний бо-гини любви Афродиты, по месту ее рождения, острову Кипру. – П. Г.).
И час пришел: раздались песни,
Одна похабнее другой,
Летит таких же шуток рой –
Считалось, что других уместней
Не может быть в момент такой.
Теперь ведут в опочивальню
Для ласк интимных молодых,
И все напутствуют так их.
«Пускай бьет молот наковальню
До песен птичек заревых», –
Такое слышат пожеланье
Алкид с Доридой перед тем,
Когда закрылась дверь совсем.
Не надо сдерживать желанье.
Она в объятьях у него.
О, это чудо, волшебство –
Своей любимой обладанье.
Не будем длить мы описанье,
Заметим только, что они
Начали счастливые дни.
Заметим также, что Дорида,
Представьте, девушкой была,
И ревность в сердце у Алкида
В одно мгновение прошла.
Его супругу и в дальнейшем
Склонить не пробовал Фелон
Никоем образом малейшим –
Замечен в этом не был он.
Не раз немалую заботу
Об их семействе проявил
И дал обоим им свободу,
О чем на рынке сообщил
Во всеуслышанье, как было
У греков принято, когда
Людей, которых рабство било,
Хозяйской волей навсегда
От пут его освобождали
(Как правило, таких потом
Держать все там же продолжали,
Чтоб не скудел владельца дом).
Алкид служил в охране шахты:
Рабов-шахтеров охранял,
В тюрьму, их дом, сопровождал,
Когда кончалось время вахты;
Нередко был порой ночной
Темницы этой часовой.
В себе поддерживал уменье
Владеть оружьем, как любой,
Кто был с ним вместе в охраненье.
А после службы шел домой
В объятья женушки родной.
Она в положенное время
Прелестным первенцем своим
Пополнила эллинов племя,
В ту пору бывшее большим.
Была их жизнь любвеобильна.
Алкид не думал, что так сильно
Быть может счастлив человек.
И так мечтал прожить весь век.
Но скоро явную угрозу
Увидел счастью своему:
Еще, наверно, никому
Не удавалось жизни розы
Сбирать без острых злых шипов –
Закон судьбы людской таков.
Герой наш часто замечает,
Что очень странный человек
За ним, как будто наблюдает.
Одет, как бедный странник-грек,
В широкий длинный плащ
дорожный:
От ливня, снега, ветра он
Защитник, хоть и ненадежный.
Его огромный капюшон
Лицо почти совсем скрывает –
Оно в нем будто утопает.
Герой наш странника того
Вблизи от дома своего
Нередко видит или дале,
На перекрестке за углом,
За ним заметного едва ли.
Алкид подумал вдруг о том,
Что этот странный незнакомец
Каких-то страшных сил питомец,
И это связано с отцом:
Стоит за этим его тайна,
Что душу жжет необычайно.
Пришли товаров прикупить
Однажды в утреннюю пору
Алкид с Доридой на агору
(Алкид пошел с ней, чтоб носить).
Была та площадь в обрамленье
Изящных длинных галерей,
Спасать имевших назначенье
Людей от солнца и дождей.
Под крышей этой колоннады
Торговцев были лавки, склады,
Столы менял-ростовщиков
(Вблизи них – толпы должников),
Конторы риторов-юристов,
В судах способных превзойти
Игрой сценических артистов
И речь прекрасную вести.
Названье третье и простое
У этих было колоннад –
Их люди чаще звали – «стоя».
Сюда прийти был каждый рад.
Одни здесь делали покупки
(А им торговый люд – уступки,
Чтоб больше их к себе привлечь
И больше выгоды извлечь).
Другие к стряпчим обращались,
Кому был нужен договор,
А третьи с ритором общались,
Начать в суде готовясь спор.
Иные просто здесь болтали,
Друг с другом вести обсуждали –
Вели неспешный разговор.
Нередко там группировались
Философы – вели свой спор
И здесь за истину сражались,
Как должно было, языком,
Не подогретые вином.
Торговых было много лавок
На площади самой – досок,
Лежащих на рядах подставок.
Над каждой группой – потолок,
Навес из ткани, столь широк,
Что весь собою покрывает
Такой торговый островок.
Людей от солнца защищает.
А их, квадратных островков,
На площади огромной – восемь.
Слышны призывы продавцов:
«Купить товар хороший просим!
Он очень вкусен и дешев».
И, как обычно на агорах,
Стояло много статуй здесь,
Весьма больших, в числе которых
С Олимпа круг богов был весь,
И были эллинов герои,
С времен еще, должно быть, Трои,
А также местных пять иль шесть –
Державы слава, гордость, честь.
Алкид вдруг странника увидел,
Кого почти уж ненавидел.
Вблизи прилавка тот стоит,
За ним, как будто бы следит.
Идет к нему с одним желаньем
Алкид – взглянуть под капюшон.
Идет с тревожным ожиданьем,
Что чем-то будет поражен.
Но тот отходит сразу к кучке
Людей, теснящихся, затем –
Туда, где много их. В толкучке
Людской исчез из глаз совсем.
Алкид остался у прилавка,
Где странник этот был сейчас.
«Ох, повезло с тобой нам, Клавка, –
Ушло чудовище от нас.
Бывают ли страшнее лица?» –
Сказала рядом продавщица.
А ей другая говорит:
«И правда, жуткий очень вид.
Вот почему под капюшоном
Ходить он взял себе законом,
Хотя дождя нет ни жары
Иль зимней тягостной поры.
Слыхала, будто из Аида
Явился – это Аластор.
Вот потому такого вида».
«Зачем же вылез на простор
Он мира нашего, людского?»
«У духа злобного такого
Задача может быть одна –
Сгубить кого-то – лишь она».
(Аластор – по поверьям древних греков, подземный демон, от
которого спасения нет человеку нигде, даже в Царстве Мертвых, Аиде – П. Г.).
Алкид немало ужаснулся,
Промолвил тихо: «Ну и ну».
В толкучке высмотрел жену
И к ней, задумчивый, вернулся.
Когда уж шли они домой,
Поведал милой наш герой
Об этом страннике ужасном.
«Для нас он может быть опасным,
Раз все так ходит за тобой.
Боюсь, что кончится бедой», –
Она испуганно сказала.
Печальною надолго стала.
Алкид невольно между тем
В Дориде сходство вновь заметил,
Как будто с кем-то. Только с кем?
На это снова не ответил
Себе и вскорости о том
Забыл, став думать о другом.
Хоть часто наш герой на службе,
Свободные бывают дни,
Нередко даже, и они
Им отданы палестре, дружбе
С борцами местными. Но их
На пир не слышит приглашений,
А также чужд и всех других
Тому подобных развлечений
И шел всегда скорей домой
Навстречу с милою семьей.
Когда однажды он приходит,
Жену рыдающей находит.
Песок и пепел в волосах
И горе страшное в глазах.
«Скажи, скажи мне, дорогая,
Случилось что? Ты почему, –
Спросил, – вдруг в трауре такая?»
Она ответила ему:
«Тиран велел схватить Фелона
За то, что, якобы, он с трона
Сместить хотел того. Теперь
Его казнит жестоко зверь».
Она предалась вновь рыданьям
И скорбным тяжким причитаньям,
А он подумал: «Очень жаль,
Что наш погибнет благодетель.
И я, добра его свидетель,
Большую чувствую печаль.
Однако, как она стенает!
Как будто уж всему конец
Иль будто он ее отец».
И тут Алкид все понимает:
«Она ж ему, наверно, дочь!
Ее с отцом обличье схоже!
А ведь действительно – точь-в точь.
А я гадал все. Ну так что же:
Бывает это – мать раба,
Была хозяину люба.
Устроил папа свою дочку.
Вот почему Фелон так рад
Был сильно нашему сыночку.
Ведь внук приятней всех наград,
Как стары люди говорят».
И правда, слышит в причитаньях
Дориды возгласы: «Отец!»
«Какой Фелон был молодец, –
Подумал он. – Пока в рыданьях
Моя жена, я в дом к нему
Пойду скорее – там на месте
Узнать бы надо самому
О столь нежданном моем тесте
Подробно злые эти вести.
Пришел в богатый он район
К большому дому, где Фелон
С семьею жил, идет ко входу,
А здесь стоит привратник-страж,
Которого не видел сроду.
«Похоже, парень, ты не наш», –
Сказал Алкид. «Здесь ваших нету,
Людей Фелона никого.
Скажу тебе я по секрету –
Схватили всех. Ты раб его?»
«Да нет, отпущенник». «Так что же,
Велел правитель наш Фесей
Схватить фелоновых людей,
Себе в рабы взять, вольных тоже,
Что уж совсем, совсем не гоже:
Хочу поэтому помочь –
Ступай скорей отсюда прочь».
«Тебе я очень благодарен!» –
Сказал Алкид и, как ошпарен,
Отпрянул сразу и домой
Спешит с тревожною душой.
«С Доридой схватим мы пожитки
(Они легки, поскольку житки),
Чтоб с сыном за город уйти
И там пристанище найти», –
Мелькают мысли по пути.
Уже приблизился он к дому.
Но что такое?! Настежь дверь.
Еще тревожнее теперь.
Во внутрь стремительно заходит,
Но ни сынишку, ни жену
В волненье страшном не находит.
И понял он – они в плену,
Что он вернулся слишком поздно,
Хотя спешил, как только мог –
Быстрей, однако, грозный рок.
Алкид вздыхает, стонет слезно.
Но слабость духа превозмог.
Теперь одно лишь в нем
стремленье –
Спасти родимых. Он готов
Вступить в жестокое сраженье
Хоть с целой армией врагов.
Но где ж его вооруженье?!
Оно похищено, как все,
Что ценно здесь хотя б немного:
Осталось лишь ни то, ни се.
Но он не медлит у порога:
Добудет в схватке боевой –
Прием же знает он такой,
К тому ж и голою рукой
Убойно в морду бить умеет –
Еще его не подвела,
Но он понятья не имеет,
Куда их стража повела.
И только мечется напрасно
Туда-сюда, туда-сюда.
Но так найдешь ли? Никогда.
Собьешься с ног лишь. Это ясно.
Алкид – на улице одной,
А вот – уже он на другой.
И так вбежал совсем случайно
На главный города проспект
(Большой, прямой необычайно,
Как предусматривал проект)
И здесь увидел приближенье
Повозки малой в окруженье
Могучих стражников. На ней
Фелон сидел. За ними дале
Правитель города Фесей,
Его охранники скакали
На конях медленно. Людей
Толпы их ход сопровождали.
Герой наш понял, что на казнь
Везут Фелона, и боязнь
Была едва ли в нем мгновенье –
Явилось храброе стремленье:
Сейчас же бросился его
Спасать от смерти. Очень ловко
(Сказалась, видно, подготовка)
Клинок отнял у одного
Гоплита. Им уже собрался
Сразить стремительно того,
Но сзади стражник оказался
Довольно сильный: кулаком
Свалил он нашего героя.
Ступнями сразу его трое
Вдавили в землю. Острием
Меча лица коснулся каждый.
Алкид вздохнул в тумане дважды
И вновь обрел рассудок свой.
Гоплитов видит над собой,
В гребнистых шлемах и кирасах.
Один сказал: «Ты кто такой?
Такая прыть в тебе, как в асах».
Скривил в усмешке рот другой:
«Старался тщетно ты, несчастный,
Отбить сообщника у нас».
Звучит тирана голос властный:
«И будет с ним казнен сейчас –
В повозке место есть как раз.
Не скорый будет и ужасный
Обоих их последний час».
«Но гнев, владыка, твой
напрасный, –
Сказал Фелон, – он не причем.
Он мой отпущенник и только
Не вхож был в заговор нисколько.
И я клянусь богами в том!»
Герой наш понял: если будет
Сегодня с тестем умерщвлен,
То уж свободу не добудет
Для тех, кого так любит он.
Поэтому любимых ради
Взмолился все же о пощаде.
И ждал в волнении большом
Тирана грозного решенья.
Летели страшные мгновенья.
В сомненье хмыкнул тот, потом
Сказал: «Парнишка этот шалый
На вид довольно крепкий малый.
Тогда на мельницу его,
Где мне прибыток даст немалый
И сдохнет где скорей всего
От казни будто, как другие:
Замучит жернов хоть кого
И с ним погонщики крутые.