Сейчас…
Я шла по ромашковому полю. Вокруг всё выглядело, словно я попала в прекрасную сказку. Сказку, от которой на душе должны расцветать эти самые ромашки. В воздухе витает сладкий аромат цветов, и чего-то слегка терпкого еле уловимого. Но я не обратила внимания. Мне легко и спокойно. Хочется упасть и зарыться в ромашках, так я и поступила. Упала, и расправила руки.
«— Какое чудо» — пронеслось толи в голове, толи сорвалось с моих уст.
Повернув голову на бок, я встретилась с очаровательными зелёными глазами парня лежавшего рядом. Он смотрел на меня с любовью и тоской. Мне захотелось притронуться к нему, и успокоить, сказать: я рядом не скучай. Глаза его сливались с травой на поле, и казались неотделимыми, будто он родился, чтобы быть похожим на неё. Я почувствовала неописуемое притяжение. И всё-таки коснулась пальцами его тёмных волос, на солнце отливающими синевой.
«— Мне приснилось, что ты умер любимый, — вымолвила я, поглаживая парня по щеке, спускаясь к губам и подбородку. — Хорошо кошмар закончился, и мы вместе, ты и я».
«— Не бери в голову, я рядом, и не оставлю тебя. Кем я буду если уйду? Как я смогу назвать жизнь без тебя жизнью? Она станет существованием, я люблю тебя Наташа», — его ладонь легла на мой затылок, и он притянул меня к себе для поцелуя.
Касание губ парня казалось мне упоительным. Оно как живительная вода, такое же спасительное. Я люблю его, и никогда не отпущу. Мы останемся на этом ромашковом поле навсегда.
«— У меня для тебя сюрприз любимая, подожди меня тут, я скоро вернусь, — поднялся юноша, а я, испугавшись расставания, схватила его за руку, — отпусти. Я вернусь, обещаю».
Он всегда сдерживает обещания. Я отпустила. Парень куда-то пропал. Но я оставалась на месте, ждала. Когда мне показалось пора пойти и найти его самой, я увидела вдалеке фигуру, и побежала ему на встречу. Добежав я поняла, он стоит ко мне спиной. Мы расстались на мгновение, а я уже соскучилась по нему. Подошла сзади и обняла. Всё стало по-другому. Он пах не так как раньше. Ромашки с примесью чего-то терпкого пропали, появился неприятный запах гнили. Я боязливо обошла парня, и увидела его мертвенно бледную кожу, и посеревшие глаза. Весь природный блеск травы испарился, осталось мертвое полотно. Губы, которые целовали меня, посинели. Он рухнул на месте, а я вместе с ним придерживая голову парня на своих коленях. Рукой я тронула его грудь, она не вздымалась, а сердце не билось. Оно замерло, как и ромашковое поле. Вокруг воцарилась тишина, словно с его смертью умерло всё окружающее меня. Цвета потускнели, ромашки завяли. По щекам покатились слёзы. Он смотрел на меня пустым взглядом, отчего я закричала.
Я закричала. Поднявшись с постели. Сон. Просто сон. Снова приснился кошмар. На лбу появилась испарина, которую я протёрла тыльной стороной ладони. Ужасы каждую ночь, я привыкла к ним, они стали моими проводниками в мир снов. Первые недели я пугалась и целыми днями ходила и вздрагивала, теперь они стали повседневностью. От воспоминаний о ромашковом поле и поцелуе, сердце кольнуло болью. Оно отдавало по всей грудной клетке и в принципе по всему организму. Руками я до легкой боли вцепилась в пододеяльник, посчитала про себя до десяти, и поднялась с постели.
Я прошла на кухню, налила чашку чая, и вышла на балкон. Начало июля, я всегда любила лето. Меня встретил лёгкий ветерок, что развеял мои распущенные русые волосы. Теперь на них не было, ни капли краски, я решила, что натуральный цвет мне нравится больше. Облокотившись о подоконник, я стала наблюдать за людьми внизу. С такого этажа их плохо видно, они казались такими крошечными, что можно взять их и начать играть, как когда-то в детстве с куклами. Но я не кукловод, и никогда не стремилась им быть. Я скорее марионетка, которой легко управлять, запудривая мозги. Доверчивая маленькая Наташа Столярова. Кстати она умерла недавно, пять месяцев назад. Я убила её. Проснулась в один из дней в агонии и убила не колеблясь. Все чувства умерли вместе с ней, я стала пустой.
Ладонью я погладила подоконник любимой квартиры. Он жил здесь, теперь живу я. Я ничего не меняла, оставила каждую вещь на своём месте, однажды мне придётся что-то изменить, но это случится потом, думать об этом я не хочу. Стоит отблагодарить за такой роскошный подарок Макара Владимировича, он помог мне оформить квартиру на себя. Я попросила его о последней просьбе. С того дня мы не виделись. Он понимал мою боль, и не стал противиться, отдал все, что осталось от него. Его имя произнести стало не в моих силах, боюсь, если скажу вслух, снова сорвусь, сломаюсь.
Моя жизнь кардинально поменялась. Я больше не хожу в университет. Вернее так, я перевелась на заочную форму обучения, чтобы не пересекаться ни с кем из прошлой жизни. Я выбросила их всех, по одному. Каждый напоминал его, каждый пытался утешить меня, поговорить. Эти голоса сводили с ума. Я не хотела утешения, я потеряла часть сердца, а они мне твердили «всё пройдёт», не проходит. Оно всё ещё болит. Всё ещё тут в груди. На месте где должен быть он пусто. Дыхание перехватило, и я схватила себя за горло, в попытке прийти в норму.
Деньги я зарабатывала сама, работала секретарём в небольшой фирме. Собиралась, как только окончу университет стану экономистом, вернее так, начальник мне пообещал. Я не жалуюсь, я рада такой возможности. Приятно ни от кого не зависеть. Сделав глоток, воспоминания сами собой нахлынули…
Пять месяцев назад…
Я раскрыла глаза. Голова гудела, суставы ломили, где я находилась, не сразу разобрала. Рядом сидела обеспокоенная мать, держала меня за руку. Она оживилась, когда увидела что я пришла в сознание.
— Наташа девочка моя, очнулась, господи спасибо тебе, спасибо, — покачиваясь, твердила она.
Меня не волновало её состояние, я никак не могла включить мозги, и понять что произошло. В голову, словно ваты напихали. Пальцами я начала тереть виски, чтобы как-то унять боль.
— Мама, что со мной? По мне, что трактор проехался? — с иронией спросила я.
— Наташенька не перенапрягайся, доктор сказал, что это нормально, ты проспала три дня, — взяла меня за руки мама.
— Чего? Почему?
— Стресс, — отвела глаза она, что означало, мне врут. Мама всегда, таким образом, прятала глаза, чтобы в них люди не увидели правды.
— А если серьёзно? Я не помню, чтобы испытывала потрясения, — попыталась я подняться на локтях, но получалось с трудом.
Мама промолчала. Из-за резкого ломящего ощущения в голове, я увидела обрывки воспоминаний.
Руслан целует меня и уходит, обещая скоро вернуться.
Сам собой в голове возникает вопрос, который я и озвучила матери:
— А где Руслан?
Мама мне не ответила.
Шли дни. Меня выписали из больницы, я продолжала жить обычной жизнью. Одно не укладывалось в голове: куда пропал мой парень? Спрашивала у Макара Владимировича, у Лизки, у Артёма, никто ничего не говорил. Все будто бы сговорились молчать против меня. Я не понимала, почему они так со мной поступают? И в один день, Виктор как «настоящий отец» высказался по этому поводу. Мы сидели на кухне и завтракали. Я спешила на учёбу, и как-то ненароком огрызнулась на него. Не помню, что послужило конфликтом, он взорвался.
— Как же надоело, что ты постоянно говоришь об этом Крамском и его семейке, от них одни неприятности, — верещал мужчина. — Благо от одного избавились…
Последнее он говорить не хотел, оно само вырвалось, и я зацепилась за эти слова.
— Не поняла. Мам, что он только что сказал? — уставилась я на неё, она тем временем мыла посуду, и замера на месте услышав мой вопрос.
— Скажи ей Маш, достаточно лгать, пусть знает, что с её хахалем, — психанул тот и покинул кухню.
— Ма-ам, — протянула я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
Я поднялась со своего места и подошла к ней приобняв. Виктор напугал меня, а теперь я боялась, что скажет мне мама. Я положила голову ей на плечо, и начала хныкать.
— Скажи правду, что случилось?
— Девочка моя милая, — высвободилась она из моих объятий и обхватила руками моё лицо. — Ты у меня такая нежная, хрупкая, как одуванчик. На тебя подуй, ты разлетишься как пушинки с цветка. Не заставляй меня делать тебе больно.
Я сморгнула слёзы.
— Говори, я выдержу, — обхватила я своими руками её руки продолжавшие лежать на моих щеках.
— Как мне потом жить, зная, что я призналась своему ребёнку что соврала? Ты ведь любишь его?
— Сильно мам, — ещё слеза.
— Считай, что он тебя просто бросил, так будет лучше, поверь! — теперь и глаза мамы покраснели, обещая пролиться слезам.
— Не хочу верить, потому что уверена, Руслан не бросит меня, он любит меня, мама он мне даже кольцо подарил, — показала я своё колечко на безымянном пальце, которое мама видела и раньше, но предпочитала не спрашивать, откуда оно.
— Наташенька, он… Руслан… Мы не знаем, что с ним… Вернее Макар не знает… Он отсылал сына, чтобы спасти…. А теперь, кажется.… Не получилось,… Мы получили известие. Ты не помнишь тебе пришло сообщение, что было в нём? — бесконечно запиналась она.
— Нет, помню, что узнала… Мам Игорь, — вдруг вспомнилось мне. Этот момент так же стерся из памяти на время. — Он мой брат?
— Что за Игорь? О ком ты? — удивилась мама, отпуская меня.
Тогда мы не стали углубляться в тему семейных уз, мне был интересен лишь Руслан. Об Игоре мама чуть позже узнала у самого Виктора, когда завела беседу. Ему пришлось признаться, что да, имел любовницу на стороне, после второй отсидки, и так вышло, она забеременела. Игоря он никогда не воспитывал, и вообще не планировал знакомиться с ним. Однако мать того нашла Гаврилова, и привела сына. Так они и стали недругами. Такова была версия Виктора, правильнее было бы поговорить с самим Игорем и разузнать получше, но тогда я находилась в состоянии агонии и боли. Было плевать на братьев, сестер, родных или неродных отцов, на всех.
В тот день мама и призналась мне, она всё же пересилила себя, и напомнила мне то сообщение. Тогда-то в моей голове все встало на свои места. Я вспомнила обо всём.
Я не верила в его смерть, заставляла Макара Владимировича искать не покладая рук, постоянно ходила в полицию, чтобы разузнать подробности, и самой рассказать что знаю. Шли месяцы, а дело заглохло. Меня стали посылать, не слушали, гнали. А в конце марта, полицейский заявил мне, что дело закрыто, лично по просьбе Макара Владимировича. Тогда крыша моя поехала основательно. Я села на автобус и помчалась домой к Макару. Ворвалась в особняк, разнесла полкухни, и только тогда он вышел ко мне. Мужчина выглядел так, будто постарел на десять лет всего за месяц. Всё это время мы не виделись, если раньше избегала его я, теперь это делала он.
— Что с ним? Что ты с ним сделал Крамской? Что ты сделал своему сыну? — кричала я, хватаясь за ближайшую вазу и бросая её в стену.
Он биения стекла, он вздрагивал, но на крики не отвечал, опустив голову. Экономка стояла возле входа на кухню и утирала глаза от слёз. Видя её, я не выдержала и тоже закричала. Я выглядела сумасшедшей. Я обезумела.
— Ты его убил, ты убил Руслана, ты всегда его ненавидел, нелюбимый сын, — с протяжным воплем я упала на колени.
До этого момента, я не верила в смерть Руслана, я лелеяла призрачную надежу, а теперь во мне что-то оборвалось, я больше не верила. Он мёртв. И я мертва. Окрестив Макара Владимировича убийцей, я убила саму себя.
Рыдая и проклиная Крамского, я ощутила боль в руке, подняв ладонь, я заметила, как капли крови стекают по ней и падают на чистый пол.
— Ты виноват Крамской, ты ответишь за смерть Руслана, — стонала я, и покачиваясь сидела на коленях перед человеком, которого когда-то так любила и называла отцом.
— Наташа, — хотела подойти ко мне Татьяна Леонидовна и помочь с раной, — прошу деточка, ты так устала.
— Не подходите, — выставила я вперёд окровавленную ладонь. — Уйдите, я хочу говорить только с Крамским.
Макар кивнул экономке, и та нехотя покинула кухню, прикрыв за собой дверь.
А следом кухня услышала мой сумасшедший смех, он отдавался эхом, и его, наверное, было слышно на улице.
— Я не верила, а этот урод оказался прав, все Крамские чудовища, вам нельзя доверять, — кое-как поднялась я с пола, размазав кровь. — Руслан был другим, он был не похож на вас, и вы его убили. А может вы убили его из-за меня? Я же знаю, как вы были против наших отношений.
— Замолчи, — впервые за весь мой сумасбродный монолог подал он голос. Макар был зол, глаза пылали, передо мной стоял не папа, а Макар Крамской, настоящий. Тот, которого боятся, тот от которого положено убегать и спасаться. Но я не боялась его, чего страшиться, когда ты уже мёртв? Что мертво умереть второй раз не сможет.
— Спроси лучше со своего отца, и его отпрыска, это они причастны к гибели моего единственного сына, — спокойно утверждал Макар.
— Они?
— Именно, прежде чем качать права, и обвинять, послушала бы старших Наташа, — усмехнулся Крамской, — оказывается, я ошибся. Правильно говорила моя мать, гены пальцем не задавишь. Ты дочь своей матери, и своего отца, в данном случае Виктора Гаврилова.
Больше он мне ничего не сказал, вышел из кухни и оставил одну с дырой в груди. Я поступила несправедливо по отношению к нему, и поняла это когда остыла.
С порезанной рукой я ушла из дома Макара Крамского, оставив на пороге печатку Руслана. Я больше не могла хранить её у себя, она принадлежала семье Крамских, не мне. У меня оставался символ нашей любви, и им было кольцо на безымянном пальце. Сейчас его почти не разглядеть, оно испачкалось в крови.
Следующим пунктом стал Игорь. Я явилась к нему как призрак прошлого. Выяснила где жил этот гад у Виктора, он на удивление долго не морозился, и сразу назвал точный адрес. Я знала, где находится дом, но мне нужен был номер квартиры и я его получила.
Когда передо мной открылась дверь я просто стояла и молчала. Игорь весьма удивился моему появлению, но старался вести себя отстранённо. Его глаза опустились вниз, и он увидел мой грязный рукав. Кров остановилась, однако вся она осталась на моей руке и одежде. Потом он снова посмотрел на моё лицо, и сглотнул. Видимо видок у меня был не сахар. Опухшие и красные от слёз глаза, и неестественная бледность.
— Я навестила Макара Крамского, — холодно произнесла я.
Игорь хотел сделать шаг назад, но нога его только чуть двинулась, он вовремя остановился. Я расценила это как испуг. Даже монстры боятся.
— Что ты с ним сделала? — поставленным голосом спросил он.
Я усмехнулась, горько. Всех судит по себе ублюдок. Посчитал что кровь на моих руках, принадлежит Крамскому.
— А как ты думаешь? Мне интересно узнать твою версию? Я похожа на маньячку? — вспомнился мне наш разговор, когда-то в прошлой жизни в лесу, а потом в городском парке.
— Ты похожа на потерянную девочку Наташа, заходи поговорим, — уступил мне дорогу Игорь.
Я лишь улыбнулась, идти в логово врага, обойдётся. Отныне я сама по себе, веры людям нет. Все лгут, все притворяются хорошими, значит все пойдут к чёрту на рога где им и место.
— Ты убил его? — оставаясь на месте, спросила я интересующий вопрос.
— Кого Наташа?
— Не притворяйся Игорь, спектакль окончен, я устала ото лжи.
— Я никого не убивал, прими уже, наконец, твой Руслан бросил тебя, а потом куда-то попал, и видимо люди оказались серьёзными, — говорил он мягко, и явно стараясь установить со мной тонкий контакт.
Я снова усмехнулась.
— Прощай Игорь, ты никогда не был мне братом, и не станешь, — я развернулась и ушла.