«Где отдается в длинных залах…»
Где отдается в длинных залах
Безумных троек тихий лёт,
Где вина теплятся в бокалах, —
Там возникает хоровод.
Шурша, звеня, виясь, белея,
Идут по медленным кругам;
И скрипки, тая и слабея,
Сдаются бешеным смычкам.
Одна выходит прочь из круга,
Простерши руку в полумглу;
Избрав назначенного друга,
Цветок роняет на полу.
Не поднимай цветка: в нем сладость
Забвенья всех прошедших дней,
И вся неистовая радость
Грядущей гибели твоей!..
Там всё – игра огня и рока,
И только в горький час обид
Из невозвратного далёка
Печальный ангел просквозит…
19 июля 1910
А.А. Блок. «Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ»:
«
Заглавие Хоровод
»
Ещё одна вариация на тему «Соловьиного сада» или “мидианки”.
Вл. Соловьёв «Неопалимая Купина»:
«В трудах бесславных, в сонной лени
Как сын пустыни я живу
И к Мидианке на колени
Склоняю праздную главу.
…Я раб греха. Но силой новой
Вчера весь дух во мне взыграл,
А предо мною куст терновый
В огне горел и не сгорал.»
«Бесславная сонная лень» в стихотворении его учителя равнозначна «…сладости забвенья» исходных строк. Но если огнь Неопалимой Купины выжег с Моисея косность ежедневного бытия, то о герое данного только вздыхает далекий ангел…
Стихотворение контрастно с предыдущим «Когда-то гордый и надменный…». В том герою в питерском кабаке плясала цыганка, в этом… В этом в бесконечно-длинных залах проносятся по воздуху безумные тройки, а в неистовых сумерках горят бесконечные зори…
(
А.А. Блок. «Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ»:
«
Между (20) и (21):
И рано ль, поздно ль – все святое
Погаснет в зорях, испарясь,
А все земное, роковое
Сплетет таинственную вязь
И станет мир – игрою Рока,
В душе, утратившей Царя,
Взойдет просторно и широко
Иная – мглистая заря
Он призван, тайно пламенея, в
В бездонный сумрак снизойти
Где нежная рука, белея,
Уводит с ясного пути.
»
)
Это мир его Града, это бесконечные коридоры его Храма:
«…Это – тот трансфизический слой под великим городом Энрофа, где в простёртой руке Петра может плясать по ночам факельное пламя; где сам Пётр или какой-то его двойник может властвовать в некие минуты над перекрёстками лунных улиц, скликая тысячи безликих и безымянных к соитию и наслаждению; где сфинкс «с выщербленным ликом» – уже не каменное изваяние из далёкого Египта, а царственная химера, сотканная из эфирной мглы... Ещё немного — цепи фонарей станут мутно-синими, и не громада Исаакия, а громада в виде тёмной усечённой пирамиды — жертвенник-дворец-капище – выступит из мутной лунной тьмы.»
Даниил Андреев. «Роза Мира». Книга X. Глава 5. «Падение вестника».
Тот самый, в который в самом начале его Пути завела одна из первых “мидианок” – его Любовь Дмитриевна:
«…Пять изгибов вдохновенных,
Семь и десять по краям,
Восемь, девять, средний храм –
Пять стенаний сокровенных,
Но ужасней – средний храм –
Меж десяткой и девяткой,
С черной, выспренней загадкой,
С воскуреньями богам.
10 марта 1901»
Тот, где он присутствовал при «Заклятие огнем и мраком и пляской метелей» –
«…В бесконечной дали' корридоров
Не она ли там пляшет вдали?
…Ничего вы не скажете, люди,
Не поймете, что темен мой храм.
23 октября 1907»
;