Каждый город может стать родным. С новой встречей он открывается для тебе по-разному.
Сегодня это - каналы, мосты, залив, Васильевский остров. Город, в котором каждый находит что-то свое, живет в своей парадигме. Для кого-то это праздничный Питер с огнями и дворцами, для кого-то тихие улочки со старой архитектурой. Спальные районы с зелеными массивами, новые районы с забавными детским площадками, корабликами и дизайнерскими бассейнами. Вид на залив, вид на каналы, вид на соседний дом.
Он необыкновенный.
Но даже здесь ты можешь быть одиноким.
Даже здесь твое сердце может быть далеко.
Там, где бьется сердце любимого человека.
И если ему сейчас тяжело, то ты чувствуешь эту боль через расстояние.
И уже не важны морской воздух, свежий ветер, тишина Летнего сада, вечерние огни, улыбки друзей, которые оставили свои дела и разделяют твой восторг от синевы Невы, милых уточек, величия построек.
Сильный ветер уже добрался до тебя и стало невообразимо жутко от того, что будет дальше. Твоя идея счастья для всех нереализуема. Идея собственного счастья, вообще, кажется безумной.
Холод прервал мысли, в которые я проваливаюсь с того дня, когда пережила горечь прощания и ощущение тепла от того, что рядом люди, которым не все равно.
Вектор не сместился с той потери, которая произошла, но пережитая забота не дает отвернуться, когда и тебе нужна моя рука. Самое простое- уйти, порвать, вычеркнуть. И мы делали это не раз. С другими. Остаться и быть рядом, в любой роли, где-то корректируя границы, подстраиваясь под обстоятельства. Но быть. Это не так просто, как удалить профиль и поставить глушилку.
Живи сердцем, будь собой, люби — написано на стене дома. Это, кажется, отражает суть жизни. Пронеся через перипетии способность любить, человек обретает силы. Он может укрыть в своей кроне не одного заблудшего путника. Порой мне хочется быть этим деревом, порой путником.
Ветер проник под кожу. Он все сильнее и сильнее дает понять, что пора свернуть, зайти в первую попавшуюся забегаловку, заказать горячий чай или что покрепче.
Хорошо, что в Питере на каждому углу есть место, где согреться. Если ты, конечно, не на Набережной Невы. По ней можно идти очень долго и не встретить ничего, похожего на убежище.
Ночные огни, запах воды, шум ветра окружают тебя. И ты не в силах противостоять этой стихии, как и той, что внутри тебя.
Тебе нужна рука твоего друга, сообщение в мессенджере, которое остановит тебя и уведет от Невы.
В голове всплывают образы Сони Мармеладовой, ее принятие Раскольникова до каждой черты и качества, ее слова о прощении. Соня сменяется описанием дворов, домов, от которых Родиону было тошно. И тут же герой белых ночей идет по городу, и невесело ему на душе, идти ему особо некуда. И видит от тоже, что и я. Где-то в сторонке сидит голодный ребенок блокады, который потерял всех и сейчас смотрит невидящим взглядом. Недалеко проходит сторож. Сложно сказать, из какого он века.
А ветер не прекращается.
Тебе хочется обнять всех, кому плохо, кому было плохо, напоить горячим чаем с пышками, закутать в плед, прошептать, что все будет хорошо. Только нет никого. Все ушли, каждый в свою эпоху, каждый в свою жизнь. А ты стоишь на ветру, никому не нужный со своим пледом.