По тёмной тенистой аллее парка Екатерингоф одним осенним вечером шла, скукожившись и тихо шелестя осенней листвой под ногами, девушка Лена шестнадцати лет. Её каштановые волосы висели до плеч, слегка закручиваясь книзу. Холодной ладонью девушка смахивала текущие слёзы и шмыгала носом. Но иногда крупные капли падали прямо на её чёрное пальто-тренч и там же впитывались.
В таком состоянии она выбежала из дома, где её избила мать. Видите ли, какая история: Лена была безнадёжно влюблена в одного непутёвого паренька весьма дурного морального содержания, отчего испытывала глубокие страдания. Ну а мать её пришла однажды с работы в нехорошем расположении и, наблюдая такое дело, отхлестала дочь по щекам, причитая, что не хочет, чтобы та повторила её судьбу. Но отчаяние Лены только возросло, и она кинулась из дома куда глаза глядели. Квартира их располагалась в доме номер 8 на Лифляндской, и до парка было недалеко, куда и направилась несчастная.
Осень в эти дни стояла сухая, но студёная. Стальное небо нависло над парком мрачным низким куполом, кое-где прикрывая деревья хмурыми облаками. Люди не любят такое небо, предпочитая ясные, высокие и кисейные небеса южных городов. Но Лене нравилось именно это, под ним она чувствовала себя уютно и защищённо от невзгод грубого мира. В слезах пряталась боль от жалости к себе, а в мыслях крутился только один вопрос: "За что?!"
Едва дойдя до пруда, Лена услышала пронзительную и тихую песню, которая доносилась, кажется, из беседки неподалёку. Мелодия была печальная, слова не выражали никакой надежды, и пел её мужчина.
Хотел очаг здесь обрести,
Но не нашёл покой,
Мечтал я розы развести,
Но дом разрушен мой.
И каждый год я здесь пою
Балладу небесам.
Я не в аду, и не в раю,
Разбит напополам.
Горький тёмный час
Роковых потерь,
Уничтожил нас
Красноглазый зверь.
Немая песня сквозь листву
Прольётся и замрёт.
Я умер, но я здесь живу,
Ведь не окончен счёт.
Звезда горела надо мной,
Звезда былых заслуг.
Она упала в парк глухой
И стала красной вдруг.
Горький тёмный час
Роковых потерь,
Уничтожил нас
Красноглазый зверь.
Лена пыталась всмотреться туда, откуда слышалась песня. И взгляд её зацепил смутную мужскую фигуру в чёрном котелке и чёрном сюртуке. Человек стоял возле колонны в круглой беседке, напевая, и смотрел куда-то вверх. Лена подошла чуть ближе, и незнакомец её заметил. Он замер и смотрел на девушку довольно долго, будто пытаясь понять, видит ли она его. Когда он в этом убедился, зашагал ей навстречу.
- Доброго вечера, барышня. Как вы меня нашли в таком убитом месте?
Гражданин поклонился, сняв старомодный котелок.
- Здравствуйте, - кивнула Лена. - Я не искала вас. Я никого не искала, просто гуляю здесь. А это ваша песня?
- Песня? Да... пожалуй. Так вы её слышали? Признаться, я удивлён и даже смущён.
Гражданин слегка улыбнулся. Ему было около тридцати, и Лена заметила, что он довольно симпатичный.
- Красивая песня, но тоскливая, - сказала она. - Хотя у меня сейчас настроение аналогичное.
- Позвольте полюбопытствовать, что же случилось? Никак друг сердечный не отвечает взаимностью?
- Откуда вы знаете? - вытаращила глаза Лена.
- Да тут и не нужно быть Нострадамусом, ведь это банальная штука, которая только может приключиться с юной особой. Но чуть позже ты поймёшь правду: когда ты отворачиваешься от всех и посвящаешь время себе, толпа мужчин тут же к тебе устремляется, а как только ты начинаешь искать с ними встреч и общения, они разбегаются прочь. В отношении женщин, впрочем, всё ровно то же.
- Так что же? Мне забыть его совсем?
- Непременно! Другого пути нет. Тогда или твой герой преклонит пред тобой колено, или в дверь постучится новый.
Эти двое сами не заметили, как пошли вместе шаг в шаг по направлению к беседке, увлечённые разговором.
- Прошу извинить меня, - продолжал гражданин в котелке, - мы ведём столь откровенный разговор, а ведь я забыл представиться. Фабрикант Шаканди.
И он снова приподнял свой котелок.
- Очень приятно, Лена. А что значит "фабрикант"?
- То же, что коммерсант. Было у меня предприятие, да нет его теперь. Вот об этом и была моя песня. Зря, чёрт возьми, они это затеяли! Мир всегда состоял из богатых и бедных, их нельзя уравнять, обезличить. Пройдёт время, и народ снова разделится на слуг и господ, это естественный процесс. А вы знаете, ведь кроме вас мою песню никто не слышал...
- А можете спеть её ещё раз? Мне понравилась.
Они уже спустились с ротонды и присели на краю пруда. Гражданин Шаканди крепко взял Лену за руку и, глядя на тёмную воду, запел:
Хотел очаг здесь обрести,
Но не нашёл покой,
Мечтал я розы развести,
Но дом разрушен мой...
Лена слушала и понимала, что её окутывает зыбкий морок. Пейзаж перед глазами погружался в туман, трава сливалась с кустами и рыжими кронами деревьев, и уже ничего, кроме слов песни, она не слышала и не ощущала. Мотив был словно заколдован.
- Я хотела бы сидеть здесь с вами вечно, - прошептала Лена.
Через некоторое время господин Шаканди поднялся с травы и потянул за собой девушку к воде. Они сделали шаг, ещё один, и ещё... А фабрикант всё пел и пел.
...Немая песня сквозь листву
Прольётся и замрёт.
Я умер, но я здесь живу,
Ведь не окончен счёт...
И две головы скрылись под холодной водой пруда, лишь слабая рябь напомнила в последний раз о недавнем присутствии здесь двоих, странного гражданина Шаканди и грустной девушки Лены.