- И вдруг я ошеломлённо сознаю, что все сходится! Представляешь, я вышла на работу в наш музей в конце лета, осенью простудилась, пока здание не топили, - и точно такая же история с Белкой! Она появилась в керченском музее в конце лета, потом осенью в здании стало холодно, топить было нечем, она мёрзла и заболела.
- С ума сойти, - сказала Татка. – Ты проходишь её путь?
- Не знаю, но согласись, столько совпадений…
- Может быть, мы ищем эти совпадения, вот они и мозолят нам глаза?
- Да ничего я не искала! – воскликнула я. – Просто рассказала ему, что вышла на работу именно двадцать второго, а он просто спросил, что было дальше. То есть, я буквально в это уткнулась.
Я помолчала, легко задумалась. Два прошедших дня, проведённых с князем, звенели во мне счастьем. Мы, как и договорились, серьёзные разговоры отложили на утро, но и утро, наше общее, сладкое, перламутровое от дождя утро, тоже жалко было портить чем-то ещё, кроме любви и нежности.
Мы спохватились только часу в четвертом, когда дождь уже кончился, и мы осознали, что скоро расставаться.
И тут-то я рассказала про все свои новые новости: про съемки, про мировой Ясень-Иггдрасиль, про Белку-связную, про трёх богинь, охраняющих корни Ясеня, про иллюминатов, у которых предположительно хранилось кольцо…
И мы говорили об этом и потом, после, когда, покинув наше чудесное временное пристанище, бродили по весенним, умытым дождиком московским улицам.
Князь рвался пройти маршрутом Белки, и я провела его от Охотного Ряда до Александровского сада, а потом по краешку сияющего Калининского, который он узнал, радуясь, как ребёнок. К дому Белки идти уже не было сил, и мы в очередной раз пообещали друг другу, что придём сюда вместе. К метро мы шли по Старому Арбату, завернув в Кривоарбатский переулок к дому Мельникова. И постояли немного перед его странными круглыми стенами, тихо и молча, словно попав в свои сны.
Но, несмотря на то, что мы почти все время вспоминали, обсуждали, спорили и думали, мы так ни до чего не додумались. И в конце концов махнули рукой на все странности и просто целовались до тех пор, пока я не начала засыпать у него на плече, и он отвёз меня домой, сонную и блаженно-счастливую.
И вот сегодня, теперь уже с Таткой, каждую свободную минутку мы обсуждали удивительное.
- Ладно бы было одно-единственное совпадение, - сказала я, грызя карандаш. - Но их же полно. Мы с Белкой похожи внешне. У нас обеих есть какая-то душевная связь с Севастополем. Наши адреса совпадают номерами дома и квартиры. Белка до войны жила в доме, архитектура которого выстроена так же, как наша общага. И я, и Белка встретились князю в платьях синего цвета. Ты понимаешь? У Белки подруга Наташа Огарева, и у меня ты, Наташа из рода Огаревых. Я уж не говорю про эти роковые «двадцать два» и про мировой Ясень. И теперь ещё сны одинаковые.
- А почему ты его назвала Ясенем? – спросила Татка.
- Его так звали в моём сне. Не знаю почему.
- Ну так он тебе рассказал, что его так звали, и тебе это приснилось.
- Да нет же! – с досадой воскликнула я. - Сон был сначала. А потом только он рассказал.
- А ты это всё записала? – спросила Татка. - Ничего не забыла?
- Конечно, всё записала! Показать?
- Не надо, - сказала Татка. – Доведи одну линию до конца. Не распыляйся. У тебя сейчас главная тема – военная. Ты получила от Юры информацию. Этот канал теперь проработан. Осталось уточнить подробности Марфовского клада. Ты вообще когда собираешься это делать?
Я насупилась. Я всё откладывала и откладывала эту неприятную встречу, и дальше тянуть уже было нельзя. И Татка понимает, что без этого не обойтись. И Олежек, возвращая мне рукопись на доработку, настоятельно посоветовал включить недостающий фрагмент о кладе. «Информацию вполне реально и незатруднительно получить в стенах нашего института» - так он высокопарно выразился. Ну, конечно, он знать не знал, что мне придётся идти на поклон к тому, кто вычеркнут из жизни…
У меня ещё теплилась надежда, что материалы по кладу найдутся в архивах нашей кафедры, но Олег развёл руками. «У меня лишь упоминания, фактология. А все отчёты и подробности – у археологов.
Надо было идти. Причём, не мешкая, уже прямо сегодня.
Я досидела до обеда, раздираемая противоречивыми чувствами. Ужасно не хотелось омрачать нашу драгоценную встречу, всю омытую нежностью и любовью. Периодически я замирала, уходя в неё всеми мыслями и чувствами, а потом вздыхала на весь кабинет, возвращаясь обратно.
- Ну, давай я схожу к этому козлу, - не вытерпела моих страданий Татка.
Идея была соблазнительной – напустить Татку на Вадима. Но Вадима не проведёшь. Он сразу заподозрит, что материалы нужны мне. А раз заподозрит – проверит в два счёта. Он со всем институтом накоротке, странно, что до сих пор мы не пересекались. Видимо, обольщает очередную наивную первокурсницу.
- Давай я хотя бы узнаю? Может, его и нет на работе. А может, вообще нет в Москве?
Предложение было здравое. Я согласилась, Татка уселась за аппарат, а я истово взмолилась, чтобы кандидата исторических наук, доцента кафедры археологии Астахова Вадима Эдуардовича, не оказалось в институте. А лучше – вообще в Москве. А ещё лучше – в стране. А лучше всего – в этой Вселенной. Я была согласна сотрудничать с кем угодно, даже с нашей царицей Гроховской, даже с интриганкой Мирославой…
Но молиться, видно, надо было заранее: Татка зовуще замахала рукой.
Я с тяжким сердцем взяла трубку, услышала знакомые респектабельные интонации и очень сухо договорилась о встрече через полчаса.
- Ты зачем меня позвала? – закипятилась я, положив трубку. – Ты же хотела просто узнать! Тут он или нет! А вместо этого меня ввязала!
- Так он сам трубку взял! Мне, что ли, её бросать?
- Придумала бы что-нибудь! А я бы подготовилась морально.
- Здрасте! Ко всяким козлам ещё готовиться морально! Много чести! – в свою очередь возмущалась Татка. - Чего ты так на него реагируешь? Выжми из него всё, что тебе надо, и забудь навек эту тварь!
Татка была права. Действительно, что я на него реагирую? Он мне никто. Ну, и наплевать! Я подошла к зеркалу - отражение мне неожиданно понравилось. Прямо-таки потрясающе я выглядела сегодня, настоящий портрет в высоком ключе – вспомнила я свою фотографию. Словно поцелуи князя пробудили меня к жизни - глаза стали ярче, на щеках румянец. Даже волосы стали светлее и пушистее, словно их пронизало солнце. И это пробуждение не только ведь на лице… о, боже мой, оно пело везде, в каждом сантиметре, в каждой клеточке моего тела…
- Королевна! - оценила мою внешность Татка. - Что значит, выспаться после ночи любви и вовремя встать на работу. И приехала, как человек, все пуговицы на месте, и даже в юбке.
Я фыркнула, в последний раз встряхнула перед зеркалом волосами.
- Ладно, пошла сдаваться на милость конкистадоров. Не жди меня, я наверняка засижусь в архиве, - крикнула я уже от дверей.
Вадим меня ждал – встретил в дверях аудитории. За то время, что мы не виделись, я забыла, как эффектно он может выглядеть. Когда-то я была этим очарована – уверенностью, статью, энтузиазмом. Совершенно некстати я вспомнила, как увидела его впервые на раскопках в Анапе – загорелого, запылённого, увлечённого. Как была восхищена его планами и идеями, его умением быть значительным в любой ситуации. Как долго не могла разобраться, что за всем этим прячется обыкновенный карьеризм.
И вот сейчас я совершенно, совершенно забыла, как красиво, уверенно и безапелляционно он управляет людьми.
- Пошли-пошли-пошли! Сейчас мы всё обсудим, все решим в лучшем виде… Вперёд-вперёд…
Радушно, дружески обнимая за плечи, он повлёк меня по коридору, и невозможно было этому сопротивляться, просто глупо, ну, не драться же на глазах у всех…
- У меня небольшой перерыв очень кстати, - доверительно делился Вадим, уверенно выводя меня в вестибюль, - так что летим на Пушкинскую, пьём кофе-какао, ты мне все рассказываешь, я тебя внимательно слушаю…
Я не успела сказать «нет». Я вообще оглянуться не успела, как меня вывели из здания, повели через дорогу к машине, я уже была частью его плана.
Я вспомнила Таткино: «Выжми из него всё и забудь». Ну, придётся поступиться ради дела свободой и независимостью. Да и кофе я бы попила с удовольствием. Или чем он там собрался меня подкупать…
Словно напоминание о моей утраченной свободе в глаза мне бросилась красная куртка невдалеке, мне показалось даже, что парень похож на князя, внутри у меня все вздрогнуло, но меня молниеносно усадили в машину, элегантно захлопнули дверцу, - и через минуту мы уже мчались мимо Театральной площади.
И я, глядя в окно на знакомые очертания города, опять провалилась во вчерашнее, вспоминая, как шли мы здесь, счастливые, вдвоём, вместе…
В маленькой кафешке Вадим, судя по всему, был завсегдатаем: ему улыбнулись, быстро обслужили, он усадил меня в уютный уголок.
- Ты прекрасно выглядишь, - сказал он, с удовольствием оглядывая меня. – Ты выглядишь счастливой, я очень рад. Хорошо, что пришла. Наслышан о твоих подвигах.
- Мой научный руководитель посоветовал обратиться на вашу кафедру, - игнорируя восторги в свой адрес, максимально официально начала я.
Да, вот так. Не я сама вспомнила о вас, Вадим Эдуардович, а мне напомнили. А я-то сама о вас благополучно забыла.
Но Вадим и бровью не повёл.
- Расскажи поподробней, - радушно попросил он. – Хочется быть тебе максимально полезным.
Да, это его. Быть в курсе всего, руководить всем, контролировать всё, подбирать все к себе, под себя... Нет уж, не будет он считать себя незаменимым в моём проекте.
- Спасибо. У меня замечательный научный руководитель, - повторила я с нажимом.
- Меньшиков, - кивнул Вадим, и меня неприятно резанула его осведомлённость. Впрочем, какое мне дело. Мне плевать, что он знает, что нет. Шоколад горячо, аппетитно пахнет в большой белой кружке. И пирожное - моя любимая корзиночка – надо же, всё ещё помнит, что любимая. Интересно, князь помнит?..
- Что тебя интересует в Марфовском кладе?
- Собственно…
И вдруг резко мне не захотелось делиться подробностями о кольце. Словно история кольца была интимной, не для каждого предназначенной. И я сказала полуправду:
- Мне рассказали о нём в керченском музее. Экспозиция готовилась для Москвы. Клад оказался связанным с фигурантами моих поисков. Мне бы хотелось получить опись. Это возможно?
- Что именно тебя интересует?
Сговорились они, что ли? Тот «шкаф» в Оружейной палате тоже все домогался, чем именно и почему я интересуюсь.
- А там что-то особенно уникальное есть? Можешь посоветовать?
Довольно удачно я уклонилась от ответа. Мне словно шептал кто-то: "Ни слова о кольце".
Вадим промолчал, и я продолжила:
- Меня пока интересует сама история клада. В дальнейшем будет видно, - я смотрела на Вадима невинно и заинтересованно. Ни слова о кольце.
- Хорошо, - сдался Вадим, и я поздравила себя с победой. - Сейчас поедем вместе в архив, я дам тебе человечка… Но ты же будешь держать меня в курсе своих поисков? Страшно интересно. Знаешь, я в тебя всегда верил, у тебя есть очень важное качество для учёного - дотошность. А твой доклад - он ведь почти готов, да? И я по секрету тебе скажу, - он понизил голос, - им интересуются. На него возлагаются некие надежды. Там есть большая перспектива.
И опять меня неприятно задела его информированность. Он откуда-то получает сведения. Но от кого? Кто? Олежек? Но он бы непременно сказал, что кто-то интересовался моей темой. Татка быстрее голову даст на отсечение, чем откровенничать с Вадимом. Она не то, что будет отмалчиваться, а наоборот, мозги ему запудрит. И главное - тут же доложит мне со всеми подробностями. Тогда кто? Ильич? Гроховская? Может быть, Мирослава, чем чёрт не шутит?.. Надо будет обсудить с Таткой, она лучше знает наш научный кафедральный мирок и что в нём творится за закрытыми дверями шефа…
- У меня начинаются галлюцинации, - пожаловалась я Татке вечером, сидя за скромным ужином. – Реагирую на все красные куртки. Когда мы шли к машине Вадима, мне показалось, что на меня смотрит князь.
- А это на тебя смотрела твоя совесть, - отозвалась Татка, сосредоточенно копаясь в нашем общем кошельке и звеня мелочью. – А кроме галлюцинаций, есть достижения?
- Думаешь, я зря мучилась? Конечно, есть. Мне даже разрешили сделать ксерокопии. Завтра закончу. А ты куда собираешься?
- Девчонки с третьего этажа приходили, им могут достать вату, бинты и зелёнку. Но много, аптечными упаковками. Они собирают деньги, чтобы выкупить на всех.
- Ворованное – значит, отличное, - машинально обронила я. – Возьми побольше ваты, у нас мало осталось.
- А что-то осталось? – удивилась Татка. – Я думала, всё. Ты её разве не израсходовала?
- Я? Я… н-нет…
Я вдруг замолчала. Холод легко, но чувствительно коснулся спины.
Я посидела напряжённо несколько тревожных секунд, потом кинулась к своей сумочке, обшарила её всю, календарика не нашлось, и меня снова обдало холодом. Значит, календарик ещё в старой сумке, значит… значит, сколько же времени прошло!..
Я кинулась к шкафу, вытащила старую сумку, из неё – маленький картонный прямоугольничек и замерла над ним. И в комнате стало тихо.
И в тишине Татка молча подошла и встала передо мной. Какое-то время я тупо смотрела в календарик на столбик АПРЕЛЬ.
Потом подняла глаза на Татку.
- У меня задержка… - медленно сказала я.
конец третьей части "Портрет в высоком ключе".
продолжение следует, часть четвертая, "Последнее воскресенье".
на фото - здание историко-архивного института на Никольской (ныне РГГУ), где всё происходит у пани.