Для нестарой, да что уж там, и не пожилой вовсе попутчицы одета она была старомодно. Имя не Серафима там какая-нибудь, а без претензий. Просто Аня. Платок повязан без изысков, как у бабушек на селе, на подбородке.
Аня была угрюма, со стороны казалась строгой, три несимметричные складки на лбу и намечающаяся четвёртая выдавали далёкую от безмятежности судьбу.
Я внимательно разглядывала женщину, хотя это было и неприлично. Попутчица сразу же после того, как мы представились, погрузилась в свои думы. Прерывать её размышления мне показалось некорректным, хотя печать интеллекта на лице выдавала интересную собеседницу.
Пришло время дорожного обеда. Ну как пришло? Просто не две минуты на полустанке, во время которого, кстати, мальчик и девочка, студенты-альпинисты, успели выгрузить свои огромные дорожные рюкзаки и два тяжеленных мешка с консервами, которые называли "запасками". У нас было целых тридцать четыре минуты, во время которых пассажиры возвращались с перрона то с мороженым, то с варёной кукурузой, а самые отважные в своей доверчивости - с готовыми обедами "от бабушек". Я тоже была отважной и доверчивой в этот день, и картошечка с запечённым судаком не подвела, оказалась на удивление вкусной. Просто бэпэшку не хотелось.
Аня подёргала кусочки пшеничной лепёшки, пока я смаковала обед, и отказалась от предложенного мною кофе.
- Спасибо, не надо.
Мы сидели напротив, она тоже взглянула на меня и, видимо, почувствовала мой интерес.
- Вы тоже в отпуск? - ехать ещё почти сутки, и я решительно прервала молчание.
- Еду в Джвари, это один из храмов Мцхеты, - просто ответила женщина.
- М-м-цхета... - стала вспоминать я. - Это первая столица Грузии? Там ещё храмы пятого-шестого века вроде. Да, интересно.
- Еду помолиться православным святыням, - сказала попутчица, и мне стало ясно, почему платок и всё остальное.
До позднего вечера молчали. Студенты-альпинисты уже давно выскочили, и в купе мы ехали вдвоём.
Когда за окном стемнело, Аня заговорила.
- Я молодая, весёлая хохотушка. Была. Муж загулял, я его бросила, сама ударилась в запой. "Пьянки-гулянки, диско и панки, " - как поётся в одной весёлой песенке девяностых. Много поклонников, да и возраст позволял вставать и бежать на работу после очередной вечеринки.
Я разглядывала Аню, ища следы легкомыслия, но не находила.
- Всё могло прекратиться по какой-нибудь страшной причине. Я ведь и домой поздно ночью одна шла, и с детками непонятно что могло случиться в моё отсутствие. Но Бог милостив. У меня была операция, удалили часть кишечника. Пьянствовать больше не могла. Слегла свекровь, и я почти жила в доме бывшего мужа, где нужно было топить печку и таскать воду из колонки. Дети помогали подавать стакан воды бабушке, а муж перестал бегать по бабам.
Бог милостив. Я исповедовалась и причастилась, благодаря Его за испытания, которые пришлось перенести. Дружки из прежней жизни отсеялись сами, никому не нужны были мои проблемы.
А теперь я хочу посетить храмы, чтобы воздать хвалу Богу.
Я молчала. Вскоре Аня перестала говорить, и поезд мерно убаюкал меня.
Утром попутчицы уже не было.