- Мы арестовали слепого, - буквально через минуту сообщил нам сержант Уилкинс, приняв доклад одного из своих людей, оставшихся снаружи. - Вам это что-нибудь даёт? Хотите его допросить?
- Не слишком-то он разговорчив - я его немного знаю,- сказал я .- Нужно сообщить ему, что сеньор Мармората застрелен – думаю, это сделает его разговорчивее, и мы, возможно, получим в его лице союзника. Пустите, я сам поговорю с ним.
Оруэлл стоял между двух полицейских - прямой, неподвижный и безучастный – впрочем, это было для него,насколько я мог судить, достаточно обыкновенно. Изуродованное лицо с пустыми глазницами больше, чем когда-либо, казалось маской.
Я негромко окликнул его, и полицейский, ближайший ко мне, нахмурился, но ничего не сказал.
Оруэлл повернул ко мне безглазое лицо - неуверенно и механически, так, как это делают слепые:
- Рад, что вы живы, Уотсон, - проговорил он без выражения.
- Сатарина скрылся, - сказал я. - Он увёл с собой профессора Крамоля и моего друга. Он воспользовался шлюзом и колоколом, чтобы скрыться . Где нам его искать? У него есть ещё какое-нибудь тайное место на берегу?
- Томазо с ним? - спросил Оруэлл - тоже без особого интереса, и я заметил что он нарочно назвал Арчивелла прежним именем, никому здесь не знакомым.
- С ним, возможно, Волкодав Лассар, - сказал я. - Томазо он застрелил. Он сам или как раз Волкодав – точно не знаю. Мы в это время были в коридоре у замурованного входа. Услышали сначала выстрел, а потом звук работы механизма шлюза. Так что мы не видели, что там произошло, но когда подбежали, труп лежал на полу с простреленной грудью, а в шлюзе кто-то находился. Мы просто решили, что это мог быть только Сатарина - огнестрельное оружие там мало кто ещё мог пустить в ход. Я не знаю, бывали ли вы сами там, можете поверить мне на слово –вы знаете, что я не лгун. Это ужасное место и ужасные люди, и я не могу сожалеть о смерти любого из них. А вот о том, что кто-то останется в живых и на свободе, пожалеть приходится. А вы не сожалеете об этом, Оруэлл? – и я позволил себе бесцеремонность: протянул руку и коснулся шрамов на его лице – очень легко, но он вздрогнул и отпрянул. По прежнему ничего не говоря, но выражение-маска слегка размазалось – слепой позволил себе эмоцию, жуткую на слепом лице.
- Из шлюза выход один, - продолжал я. - В подводный колокол, верно? Значит, они воспользовались колоколом, чтобы добраться куда-то. Куда?
Оруэлл опустил голову, соглашаясь. Но он продолжал молчать.
- Наверное, можно ещё и вынырнуть на поверхность,- подала голос Рона.
Они оба – она и Вернер - как-то незаметно приблизились и ловили теперь каждое слово нашего разговора – правда, пока больше монолога.
- Я смотрел на воду, и никого не видел, - возразил Вернер.- Никто не выныривал.
- Если они в своих подводных костюмах, то они вполне могли проплыть под водой столько, на сколько им хватит воздуха.
- Нет, это только разве что Сатарина мог быть в костюме, - снова заспорил Вернер, - Если переоделся в него, едва заслышав переполох. - Но на Холмса, Крамоля и Лассара ему костюмы надеть никак не успеть.
- Он мог бежать и один, - сказал я. – Мне даже думать об этом не хочется, но нет никаких гарантий, что Холмс, Крамоль и Волкодав с ним и живы. Он вполне мог их просто утопить в шлюзе или убить ещё как-то.
- На «ещё как-то» у него тоже не было бы времени. Тем более, что они стали бы сопротивляться. Даже при раскладе двое на двое.
- Вы думаете, они могли сопротивляться? Вы что, не видели, в каком состоянии был Холмс? А Крамоль - и подавно.
- После того, как смолкла песня, - хрипло сказал Орбелли, - они должны были прийти в себя… через какое-то время.
- А кстати, что это за дикая песня – ничего я не понял! – не смотря на серьёзность и неотложность ситуации, не удержал я любопытства. – Напоминала колдовство.
- Это могла быть любая песня, - ответил Орбелли. – И не песня – тоже. Эта – на цыганском языке. Когда-то давно я показал её Мармората, а он, видите, не забыл. Просто песня, достаточно заунывная и торжественная, чтобы сделать её якорем. Там поётся о старом цыгане, который умирает и хочет превратиться в волка. Если не знать языка и не понимать слов, эффект «якоря» ещё лучше. То, что она так действовала на Шерлока… Ну, он мог забыть язык, как забыл многое. А Мармората, создавая ему «якорь», надо отдать ему должное, очень старался.
Я вспомнил, что и раньше слышал о «якоре» от Холмса. «Если крысу каждый раз кормить при звоне колокольчика, - говорил он, - она начинает бежать к кормушке, едва колокольчик зазвонит, даже когда там пищи нет и в помине. Если не кормить, а бить, эффект ещё ярче. В данном случае звон колокольчика и будет «якорь». Этот термин придуман некогда Орбелли, автором всей этой теории суггестивного воздействия через индуцирование эмоций в состоянии изменённого сознания.
- Так это – ваша теория? – не выдержал я. - Ваша суггестивная доктрина, профессор? Все эти пытки ради эмоций и наркотики ради изменённого сознания – ваша доктрина, ваши наработки, ваш опыт и ваша наука? Вы дали в руки Сатарина этот инструмент? Теперь я понимаю, почему Майкрофт призвал именно вас. Вы – отец всей этой методики, а Сатарина – только пасынок…
- Я не давал ему этого! - возмущённо вскинулся Орбелли. – Я придумал и использовал свою теорию для лечения нервных больных, для обезболивания, для увещевания преступников – на благо! Я никогда не помышлял о создании армии зомби, и Крамоль не помышлял об этом, я уверен. Учёный ищет не сиюминутной выгоды, а блага для всего человечества – пусть в далёкой перспективе, но блага! А низменные мотивы можно придать и монашескому служению, и самоотречению во имя чего угодно! Вы не смеете обвинять меня в пособничестве этому… этой…
Впервые на моей памяти профессор Орбелли не находил слов от волнения.
- Перестаньте! – одернул меня Вернер. – Ещё нам не хватало затеять тут взаимные обвинения. Вас тоже есть, в чём упрекнуть – разве нет?
Я прикусил язык, сражённый справедливостью его слов. Орбелли снова махнул рукой, как бы предупреждая любые мои слова, и отвернулся. Багровая краска, захлестнувшая его лицо, медленно побледнела.
- Прошу прощения, - вмешался Оруэлл, и его голос по-прежнему на первый взгляд казался равнодушным. « Да нет, - подумал я. - Это не равнодушие. Это у него… мёртвый голос - вот какой…»
- Прошу прощения , - этим мёртвым голосом перебил он.- Вы совсем точно знаете, что Томазо умер, а не просто тяжело ранен? Вы констатировали смерть , Уотсон?
Я подумал о безумных големах, о подбрасываемом ими теле Арчивелла - как оно ломалось и гнулась, как тряпичная кукла, во все стороны, как они буквально рвали его на части…
- Да, констатировал, - ответил я Оруэллу.
- У Сатарина здесь было ещё только одно убежище,- сказал Оруэлл. - Я говорю об усадьбе местного землевладельца. Клуни – кажется, так… Сам я там не был, и даже не знаю, где она находится, но ваш мальчик знает.
Карл издал какой-то протестующий звук, но Орбели поднял палец - и он замолчал.
- Отпадает, - неохотно буркнул Вернер. - Место хорошее, но до него далеко, и водой не добраться. Однако, вам , сержант, стоило бы туда тоже наведаться . Это продолжение истории о трупах в лесу, и о трупе Готье, кстати, тоже, насколько я знаю.
- Это всё, - снова сказал Оруэлл. - Других тайных мест нет. Тогда только корабль, и если это так, то во-первых, команда уже на борту, а во-вторых, вы не успеете помешать их отплытию.
- Поэтому мы и не станем мешать их отплытию, - сказал Вернер. - Мы их встретим на выходе в море, у перешейка. За вами, как мы и говорили, плавсредство, сержант.
Чтобы понять, о чём говорил Вернер, надо было видеть береговую карту Инвернесса. Место, где стоял на якоре «Кольцо Сатурна», находилось далеко от берега и на широкой воде, но то был залив – обширный и глубокий из-за впадины дна, и всё же не открытое море. Залив окружённый скалами – они-то и удерживали туман, не давая ему рассеиваться и обеспечивая кораблю маскировку - для неласковой шотландской земли рельеф не слишком необычный. И всё же для того, чтобы отряхнуть пыль Шотландии с подошв, Сатарина должен был покинуть залив вместе со своим кораблём, а сделать это можно было только пройдя через относительно узкий пролив, причём из-за его извилистости, идти там на полной скорости не представлялось возможным. Вернер быстро сообразил, в каком месте у нас будет реальная возможность перехватить беглецов. Увы, те тоже не могли не понимать, в каком именно месте ждать опасности преследования.